В надоевшем споре между «лефтишами» и «красконами» меня поражает многое.

Во-первых, обе стороны считают противников одним целым (и либеральный, и консервативный уклоны в коммунистическом движении существуют, но градации у них разные – от исправимых небольших ошибок до обычных фашизма и либерализма, прикрытых красным флагом).

Во-вторых, те и другие равно (при выраженных формах уклона) настроены против марксизма-ленинизма. Ортодоксально-большевистскую точку зрения либертарии назовут «диктаторской», а зюганычи – «неотроцкистской».

В-третьих, и самое главное, те и другие не видят сходства друг между другом. Между тем, соглашательство с буржуазией есть соглашательство, оправдывается ли оно «демократией» или «патриотизмом» – на примерах одинакового (при разных лозунгах) отказа КПРФ и ПЕЛ от революционности или поддержки этими обеими ревизионистскими группами молдавских ревизионистов (кем считать Воронина – «красконом» или «лефтишем»?), это очевидно.

Вот на сходстве между «лефтишами» и «красконами» – рассмотрим его на примере профессора Лопатникова – образцового консерватора-дэниста, которого не менее образцовый леволиберал Якобинец приводит в пример (пруфлинк) «сталиниста».

И каковы же взгляды данного гражданина? Откроем профиль его ЖЖ и прочитаем его professiondefoi. Сей образчик консервативной мысли весьма занимателен.

1) Ошибочно противопоставлять демократию, авторитарим, монархию, диктатуру, и т.д. Это все равноправные инструменты организации и управления обществом. Хорошо яичко к Христову дню: каждый из из этих инструментов может быть наилучшим в одних исторических условиях и наихудшим в других. Поэтому первая задача разумного человека в политике состоит в том, чтоб определить, какой из этих инструментов надлежит использвать в данном месте в данное время.

2) Ошибочно фетишизировать рынок или план, частную собственность или государственную собственность. Это все равноправные инструменты организации и управления экономикой. Хорошо яичко к Христову дню: каждый из из этих инструментов может быть наилучшим в одних исторических условиях и наихудшим в других. Поэтому первая задача разумного человека в экономике состоит в том, чтоб определить, какой из этих инструментов надлежит использвать в данном месте в данное время.

3) Демократия отличается от авторитаризма крайне мало. В обоих случаях лидер (в авторитарном государстве) или два-три лидера (в "демократическом" государстве) выдвигаются элитой и в интересах элиты. Вся разница в том, что при демократии народу дозволяют раз в четыре года исполнять роль барабана "Спортлото" в лотерее для шаров-претендентов. А при авторитаризме элита не может позволить себе и лотерею - прежде всего, в силу дефицита удовлетворяющих ее публичных представителей.

4) Свобода слова не означает безусловного права каждого непременно быть услышанным. Неотъемлимое право решать, кому надлежит быть услышанным, а кому нет, принадлежит собственникам и менеджерам СМИ, будушее которых полностью находится в руках элиты.

5) Революции не возникают из-за противоречий "элиты" и "массы". Революция - продукт столкновения антагонистических интересов разных элитарных групп либо в масштабе страны, либо в мировом масштабе. "Масса" играет в жтих столкновениях исключительно роль "охмуренной ксендзами" массовки. Короче: "Паны дерутся - у холопов чубы трещат". Причем "треск чубов" - верный признак холопства.

(орфография сохранена)

Для начала, конечно, отметим, что профессор не имеет ни малейшего права именоваться коммунистом – коммунисты считают, что построение общества без классов и эксплуатации возможно, по Лопатникову же общество, не разделенное на элиту и статичную «массу», невозможно. В этом его взгляды совпадают с взглядами фашистов и правых либералов – но ясно, что с взглядами Сталина они не имеют ничего общего (и сам профессор может сколько угодно апеллировать к его имени, и антисталинисты могут ассоциировать их между собой – это их не свяжет, как не связали Горбачева с Лениным все раннеперестроечные клятвы).

Теперь посмотрим, как в Лопатникова выглядит Октябрьская революция. По профессору, любая революция есть детище одной «элиты» против другой – соответственно, и Октябрьская тоже. Тут он вполне сходится как с правыми либералами (для которых большевики – это «ужасная диктатура после демократического Временного правительства»), так и (в первый, но не последний раз) с … «левыми» противниками большевизма, для которых большевики – это тоже партия некоей эксплуататорской элиты («государственной диктатуры», говоря языком анархистов).

Пункт 3 опять заставляет вспомнить анархистов – это они (в «классическом» изводе, у современных точка зрения может отличаться) безразличны к форме – диктаторской или демократической – буржуазной власти и к политике вообще. Конечно, они-то уверены, что когда они «изменят мир, не беря власть», всё изменится, а профессор утверждает, что так будет всегда – но сходство налицо.

Но самым любопытным является пункт 2, заставляющий вспомнить весьма распространенные среди «неавторитарных левых» теории «бюрократического коллективизма» и «неоазиатского способа производства». Согласно марксистской точке зрения, тенденция к концентрации и централизации производства действует на протяжении всей человеческой истории. Как концентрация производства создает капитализм, ставя на место труда раздробленных индивидуальных производителей совместный труд множества людей под властью капитала – так же она и похоронит его, превратив буржуазию в «шайку лиц, живущих стрижкой купонов» и сделав невозможным управление народным хозяйством иначе, как одним целым. Вопрос же «о рынке и плане» есть форма вопроса о собственности – если самостоятельные производители связаны между собой через рынок, то внутри каждого производства действует план. Всеобщее планирование будет возможно тогда и только тогда, когда все средства производства будут иметь одного собственника – народ как целое, тогда как при частной собственности на средства производства рынка не может не быть.

Лопатников же следует строго в русле теорий «неоазиатского способа производства», «нерыночного госкапитализма» и «бюрократического коллективизма», согласно которым возможна как дифференцированная, так и «общеклассовая» частная собственность – это чисто технический вопрос для «элиты», т.е. правящего класса, который может принимать облик как капиталистов, так и «политаристов»-«класса бюрократов»-«госбуржуазии» (перечисляя терминологию разных левацких течений).

Для Лопатникова капитализм и «бюрократический коллективизм» в равной мере «уместны в определенных обстоятельствах», а для леваков – плохи, но разве главная часть теории – это эмоциональная оценка?

Как бы внешне не различались теории открытого апологета эксплуатации Лопатникова и «вывернутых наизнанку буржуа»-леваков, порожденное буржуазным влиянием на одного и других сходство между ними очевидно.

И ответ на вопрос "Кто хуже, Лопатников или либертарии?" у марксиста должен быть один: "Оба хуже".