The good, the bad and... who?
Ranier Fsadni
Thursday, 7th April 2011

Четверг, 7 апрель 2011

В связи с усиливающимся давлением извне на правительство на предмет признания Национального переходного Совета законной властью Ливии, возникает вопрос: кто такие вообще повстанцы политически. Этот вопрос задает не только пресс-секретарь министерства иностранных дел Джордж Велла, но и многиех другие. Что можно сказать о людях, которых никто не знает?
Примерно 20 из 30 членов Совета – анонимы. Формально, чтобы не ставить семьи под угрозу со стороны Каддафи. Но есть основания делать куда более зловещие предположения.

В самом начале событий Al Jazeera показывала, как повстанцев обучают военному делу люди, одетые в пуштунские (афганские) одеяния. Затем эти кадры исчезли с экранов. Точно так же исчезли ссылки на ответ Хиллари Клинтон в комитете Сената США о том, что на востоке Ливии, пропорционально к численности населения, процент боевиков «Аль-Каиды» выше, чем в Саудовской Аравии. Теперь об этом молчат.

Тем не менее, верховный командующий силами НАТО в Европе, адмирал Джеймс Ставридис, доложил комитету Сената США по вооруженным силам Комитета, что, хотя повстанческое руководство состоит из «ответственность мужчин и женщин», есть основания считать, что там же числятся и представители «Аль-Каиды» и «Хизболлы». Скорее всего, в этом причина анонимности членов Совета (хотя официально принято считать, что причина в перевесе там выходцев их восточного клана Харири). То есть, нечто, представляемое в качестве «национального руководств», на самом деле, всего лишь верхушка одного племени. При этом, учитывая, что племя Харири очень велико, оно, придя к власти, будет доминировать даже больше, чем ныне Гаддафа.
Тем не менее, при всей важности племенного фактора, ограничиваться только этими соображениями едва ли верно. Не менее, если не более важны «региональные альянсы» по линиям Восток-Запад, Север-Юг и так далее. Практически все исторические конфликты в Ливии шли между Севером и Югом, между Триполитанией и другими «псевдо-государственными» образованиями, как прибрежными, так и «внутренними». Серьезные осложнения вызывают и суб-этнические противостояния: например, большинство ливийцев Запада (за исключением относительно небольшого числа берберов) возмущены тем, что их называют «арабизированными берберами».

Любое объяснение, основанное на заявлениях о «логике баланса племен» следует воспринимать крайне осторожно. Слишком мало специалистов, по-настоящему в этом вопросе компетентных, слишком сложны сами эти взаимоотношения, их претензии, их реакции, результаты которых очень трудно предсказать. С одной стороны, по словам самого полковника Каддафи, он был потрясен, узнав, что мятежников поддержало восточное племя Бараза, племя его жены. А с другой стороны, некий ливийский знаток «племенного баланса» уверял Al Jazeera, что «после возвращении в Ливию Халифа Хефтера его родное племя, Ферьян, восстанет и сдаст мятежникам Сирт». Однако этого нет и в помине.

Логичнее, таким образом, говорить не о «племенной» причине анонимности членов Совета, а о том, что их имена слишком известны международным спецслужбам, борющимся с «Аль-Каидой». Причем, о некоторых деталях мы уже можем судить сколько-то твердо, исходя из серии обширных интервью, взятых в Бенгази Николасом Пелхэмом и недавно опубликованных (www.merip.org).
 
Картина складывается интересная. Исламисты, «светские радикалы», прагматики, готовые договариваться с Каддафи, фанатичные революционеры, считающие любые переговоры «ужином с дьяволом». А также сторонники мирного протеста, офицеры, убежденные, что Каддафи необходимо свергнуть, и сторонники отмщения за «резню в Абу-Салиме», считающие, что его следует не только убить, и тело выбросить в море, чтобы оно «не оскверняло ливийскую землю».

В любом случае, Совет слаб, рыхл, не может даже удерживать в руках все свои отряды, не способен примирить опытных солдат и добровольцев. Исламисты вообще держатся от него в стороне, утверждая, что только они «представляют интересы улицы и фронта», а Совет «чужой для народа». Но исламисты сами разнолики и разрознены, начиная от одетых по-западному ученых, мечтающих о «демократическом исламе» и кончая потенциальными моджахедами, ветеранами Афганистана, которых, по свидетельству Пэлхема, намного больше, чем «демократов».

Возможно, именно потому, что Совет слаб и в случае ухода полковника Каддафи стабильность Ливии сменится крахом, Франко Фраттини, министр иностранных дел Италии, признавшей Совет в начале конфликта, публично выражает беспокойство по поводу «возможности возникновения исламского эмирата на Средиземном море», - и делает это последовательно.

Источник