Дискуссия о политической организации класса наемных работников актуальна как для России, так и для Украины. В России она в основном связана с попыткой строительства «Движения трудящихся», а затем РОТ-Фронта. В Украине эта тема была актуализована обращением Организации Марксистов «Создать политическую организацию пролетариата!», по поводу которого развернулась широкая дискуссия, охватившая практически все существующие марксистские и анархистские группы.

В рамках этой дискуссии хотелось бы обозначить некоторые важные теоретические вопросы, решенные в рамках классической марксистской теории. Решая их, мы очень часто забываем пользоваться тем теоретическим анализом, который уже был проведен Марксом, Энгельсом и Лениным, «изобретая велосипед».

К сожалению, мы пока не можем сказать, что активисты нашего движения в достаточной степени знают марксистскую теорию и могут применять марксистский метод к вопросам текущей политики, как того требует наша практика. Часто марксизм изучается и вовсе по вторичным статьям авторов, которые и сами не очень хорошо знакомы с теорией научного социализма, по переводам современных западных левых авторов, теоретический уровень которых, зачастую и без того не высокий, оказывается «улучшен» переводом отвратительного качества.

Расхожее представление об устарелости взглядов Маркса и Ленина, как правило, основывается на банальном незнакомстве с их произведениями или связано с неумением применять их теорию к изменившимся социальным и политическим условиям. Искривленные гвозди и побитые пальцы – это не свидетельство того, что молоток – инструмент, не пригодный для забивания гвоздя в стену.

Фридрих Энгельс написал когда-то, что нет иного способа развить теоретическое мышление, «кроме изучения всей предшествующей философии», в особенности диалектики. Перефразируя Энгельса, можно сказать, что нет другого способа освоить марксизм, чем изучение теории социализма, в особенности произведений классиков – Маркса, Энгельса и Ленина. Именно поэтому, рассматривая вопросы построения левого политического субъекта, я считаю целесообразным обращаться к произведениям классиков, на предмет того, что они писали по этому вопросу, а затем рассмотреть подтверждается ли нашей собственной практикой эти выводы или они устарели и более не актуальны. Не все берут себе за труд проводить такую работу, поэтому, несмотря на обилие цитат, которыми при таком подходе изобилует текст, я считаю это обоснованным и необходимым.

Изнутри или извне? Современное прочтение марксистской теории авангардной партии

В своем анализе соотношения материальной и идеальной сторон жизни общества марксизм исходит из того, что

«способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще. He сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание»1.

Однако, из этого не следует, что взгляды каждого отдельного человека определяется его положением в общественном производстве. Напротив,

«Мысли господствующего класса являются в каждую эпоху господствующими мыслями. Это значит, что тот класс, который представляет собой господствующую материальную силу общества, есть в то же время и его господствующая духовная сила. Класс, имеющий в своём распоряжении средства материального производства, располагает вместе с тем и средствами духовного производства, и в силу этого мысли тех, у кого нет средств для духовного производства, оказываются в общем подчинёнными господствующему классу»2.

Подавляющее большинство населения не способно в условиях разделения труда разбираться в идеологических конструкциях, а тем более, их создавать. Большинство пользуется готовыми идеологиями, а вернее, пережеванным буржуазными теоретиками идеологическим суррогатом. Средства идеологической гегемонии правящего класса играют большую роль в деле обеспечения покорности трудящегося и эксплуатируемого населения. От простейших церковных легенд о святости частной собственности до новейших пиар-технологий, от телепередач до университетских учебников, – вал открытой и «фоновой» буржуазной пропаганды проходится по массовому сознанию. Лишь в период острого кризиса методы идеологического господства рушатся, и революционное меньшинство может превратиться в большинство.

Исходя из этого положения Маркса и Энгельса, Ленин делает вывод:

«в эпоху капитализма, когда рабочие массы подвергаются беспрерывной эксплуатации и не могут развивать своих человеческих способностей, наиболее характерным для рабочих политических партий является именно то, что они могут охватывать лишь меньшинство своего класса. Политическая партия может объединить лишь меньшинство класса, так же, как действительно сознательные рабочие во всяком капиталистическом обществе составляют лишь меньшинство всех рабочих. Поэтому мы вынуждены признать, что лишь сознательное меньшинство может руководить широкими рабочими массами и вести их за собой»3.

Это революционное меньшинство, согласно мысли Ленина, должно быть объединено в крепкую организацию, которая способна действовать по-революционному даже в «спокойное» время, когда большинство класса и не думает о радикальных социальных изменениях.

Второй важнейший вывод Ленина, сделанный им в работе «Что делать?» касается того, что классовое сознание наемных работников не формируется на основе только их собственной борьбы за экономические интересы. Здесь он ссылается на Каутского (который тогда еще был марксистом):

«Все, кто толкует о "переоценке идеологии", о преувеличении роли сознательного элемента и т. п., воображают, что чисто рабочее движение само по себе может выработать и выработает себе самостоятельную идеологию, лишь бы только рабочие "вырвали из рук руководителей свою судьбу". Но это глубокая ошибка. В дополнение к сказанному выше приведем еще следующие, глубоко справедливые и важные слова К. Каутского, сказанные им по поводу проекта новой программы австрийской социал-демократической партии:

"Многие из наших ревизионистских критиков полагают, будто Маркс утверждал, что экономическое развитие и классовая борьба создают не только условия социалистического производства, но также и непосредственно порождают сознание (курсив К. К.) его необходимости. И вот эти критики возражают, что страна наиболее высокого капиталистического развития, Англия, всего более чужда этому сознанию. На основании проекта можно было бы думать, что этот якобы ортодоксально марксистский взгляд, опровергаемый указанным способом, разделяет и комиссия, вырабатывавшая австрийскую программу. В проекте значится "Чем более капиталистическое развитие увеличивает пролетариат, тем более он вынуждается и получает возможность вести борьбу против капитализма. Пролетариат приходит к сознанию возможности и необходимости социализма. В такой связи социалистическое сознание представляется необходимым непосредственным результатом пролетарской классовой борьбы. А это совершенно неверно. Разумеется, социализм, как учение, столь же коренится в современных экономических отношениях, как и классовая борьба пролетариата, столь же, как и эта последняя, вытекает из борьбы против порождаемой капитализмом бедности и нищеты масс, но социализм и классовая борьба возникают рядом одно с другим, а не одно из другого, возникают при различных предпосылках. Современное социалистическое сознание может возникнуть только на основании глубокого научного знания. В самом деле, современная экономическая наука настолько же является условием социалистического производства, как и современная, скажем, техника, а пролетариат при всем своем желании не может создать ни той, ни другой, обе они возникают из современного общественного процесса. Носителем же науки является не пролетариат, а буржуазная интеллигенция (курсив К. К.) в головах отдельных членов этого слоя возник ведь и современный социализм, и ими уже был сообщен выдающимся по своему умственному развитию пролетариям, которые затем вносят его в классовую борьбу пролетариата там, где это допускают условия. Таким образом, социалистическое сознание есть нечто извне внесенное (von aussen Hineingetragenes) в классовую борьбу пролетариата, а не нечто стихийно (urwuchsig) из нее возникшее. Соответственно этому старая Гайнфельдская программа и говорила совершенно справедливо, что задачей социал-демократии является внесение в пролетариат (буквально наполнение пролетариата) сознания его положения и сознания его задачи. В этом не было бы надобности, если бы это сознание само собой проистекало из классовой борьбы. Новый же проект перенял это положение из старой программы и пришил его к вышеприведенному положению. Но это совершенно перервало ход мысли."»4.

В работе «Что делать?» Ленин несколько раз акцентирует внимание на том, что классовое сознание вносится в стихийное движение наемных работников извне. Дело в том, что оппортунистическое течение в партии, которое в то время было представлено так называемыми «экономистами», считало, что социалистическое сознание возникает из самой стихийной борьбы рабочих против капиталистов. Распространено мнение, что «экономисты» отвергали политическую борьбу вообще. Но, это не верно. Они не решались формально возражать против необходимости политической партии для рабочего класса, против выдвижения политических требований вообще. Но они считали, что партия не должна быть руководящей силой движения, что она не должна вмешиваться в стихийное движение рабочего класса и тем более – руководить им, а должна следовать за ним, изучать его и извлекать из него уроки. Некоторые современные левые, хотя и считают себя наследниками большевизма, также придерживаются этой, по сути оппортунистической и хвостистской позиции.

Ленин подчеркивает:

«История всех стран свидетельствует, что исключительно своими собственными силами рабочий класс в состоянии выработать лишь сознание тред-юнионистское, т. е. убеждение в необходимости объединяться в союзы, вести борьбу с хозяевами, добиваться от правительства издания тех или иных необходимых для рабочих законов и т. п. Учение же социализма выросло из тех философских, исторических, экономических теорий, которые разрабатывались образованными представителями имущих классов, интеллигенцией. Основатели современного научного социализма, Маркс и Энгельс, принадлежали и сами, по своему социальному положению, к буржуазной интеллигенции. Точно так же и в России теоретическое учение социал-демократии возникло совершенно независимо от стихийного роста рабочего движения, возникло как естественный и неизбежный результат развития мысли у революционно-социалистической интеллигенции»5.

Актуальны ли эти мысли Ленина сегодня? Анализируя наш собственный опыт работы, можно сказать, что они сохранили свое значение для сегодняшней украинской ситуации. Мы также видим, что классовое сознание, марксистское мышление формируется не из стихийного движения класса наемных работников, а распространяется среди интеллигенции – сам состав леворадикальных групп красноречиво свидетельствует об этом.

На примерах из рабочего движения в Украине, пока еще немногочисленных, мы видим, что идея Ленина о том, что «стихийное развитие рабочего движения идет именно к подчинению его буржуазной идеологии» полностью подтверждается нашим опытом.

Возникающая профсоюзная организация или социальное движение, сталкиваясь с противодействием собственника предприятия, капиталиста или властей ищет поддержки на политическом уровне. В условиях отсутствия левого политического субъекта эти движения неминуемо примыкают к одной из буржуазных политических сил. Происходит это не только в «организационном», но и в гораздо большей степени в идейном отношении. Рабочие лидеры, руководители социальных движений остаются в плену различных видов буржуазной идеологии.

Верно также и то, что только там, где в конфликтах участвовали наши товарищи, рабочие выступили наиболее организованно, решительно, а их требования были наиболее радикальны. Это подтверждает и опыт Херсонского машиностроительного завода, и Крымтроллейбуса и Полтавского ГОК. Несмотря на то, что эти выступления закончились лишь частичной победой, или даже поражением (ПГОК), на общем фоне «затишья» в рабочей борьбе эти акции выглядят наиболее подготовленными, организованными и успешными.

К тем же выводам приходит наш российский товарищ Александр Лехтман:

«Мы утверждали [ранее], что самоорганизация, коллективные действия и опыт совместной борьбы с властями и бизнесом приведут городские движения и профсоюзы к осознанию своих политических задач. На практике мы видим, что такого осознания не происходит, поскольку развитие политического сознания активистов не происходит линейно через их борьбу… Таким образом, неминуемо оказываясь в водовороте существующего политического процесса, социальные движения сталкиваются с теми или иными влияниями. Поэтому вполне возможен регресс, распад низовых социальных инициатив, а также целых социальных объединений. В связи с этим, утверждение, что социальные движения будут политизироваться сами, -- а мы, не акцентируя внимания на своей организационной принадлежности, будем просто содействовать этому процессу, -- оказывается попросту фикцией, не имеющей никакого структурного и политического выражения.»6

Молоко и масло. Нужно ли пассивно ждать подъема движения?

В нашем движении также распространено мнение о том, что мы не можем сегодня ставить задачу создания политического субъекта, поскольку стихийная борьба масс находится в зачаточном состоянии. Сторонниками этой позиции приводилась даже следующая аналогия: из определенного количества молока, можно взбить лишь определенное количество масла. Чем больше молока – тем больше масла. Под молоком здесь понимается количество стихийных выступлений пролетариата, а под маслом – численность политических активистов.

Так ли это? Конечно, численность сознательных участников движения зависит от накала стихийного движения. Однако, связь тут не прямая. В значительной степени оно зависит от общей политической напряженности, наличия общественных противоречий не связанных напрямую со столкновением труда и капитала на фабрике и т.д. Еще более важно то, что концепция «молока и масла» в корне противоречит позиции Ленина. В вышеприведенном фрагменте Ленин специально указывает, что наше «масло» взбивается из другого «молока»:

«социал-демократического сознания у рабочих не могло быть. Оно могло быть принесено только извне. История всех стран свидетельствует, что исключительно своими собственными силами рабочий класс в состоянии выработать лишь сознание тред-юнионистское, т. е. убеждение в необходимости объединяться в союзы, вести борьбу с хозяевами, добиваться от правительства издания тех или иных необходимых для рабочих законов и т. п. Учение же социализма выросло из тех философских, исторических, экономических теорий, которые разрабатывались образованными представителями имущих классов, интеллигенцией. Основатели современного научного социализма, Маркс и Энгельс, принадлежали и сами, по своему социальному положению, к буржуазной интеллигенции. Точно так же и в России теоретическое учение социал-демократии возникло совершенно независимо от стихийного роста рабочего движения, возникло как естественный и неизбежный результат развития мысли у революционно-социалистической интеллигенции»7.

Стратегическое значение отказа от формирования политического субъекта в условиях медленного развития стихийного движения – это будущее поражение класса наемных работников в революционной ситуации. Если мы придем к кризису и росту массовых выступлений без политического субъекта, то в условиях острого противостояния мы его просто не сможем построить. Классический пример этого дает нам революция в Германии 1918 года. Немецкие коммунисты во главе с Карлом Либкнехтом и Розой Люксембург тогда встретили революционную ситуацию без крепкой организации. До революции Роза Люксембург считала, что сами рабочие массы в условиях кризиса «надавят» на свое оппортунистическое руководство и заставят его действовать по-революционному. Исходя из этих взглядов, немецкие левые, сначала внутри Социал-Демократической партии, а затем объединенные в «группу Спартака» долго не рвали с оппортунистами, не строили собственной партии. Неизбежным результатом этого стало поражение революции.

И сегодня находятся те, кто говорит, что не следует строить собственный политический субъект, а нужно работать в «массовых рабочих партиях», понимая под ними обычно КПУ (в России – КПРФ). Такая тактика – прямой путь в политический тупик, железная гарантия того, что в условиях кризиса рабочие останутся под оппортунистическим руководством.

История формирования РСДРП также опровергает теорию о том, что политический субъект строится только на подъеме стихийного движения. Успешное и наступательное рабочее движение 1890-х годов рождало не революционное, а наоборот реформистское настроение, в этот период в российской социал-демократии господствует оппортунизм в форме «экономизма» и «легального марксизма». Характерно, что в это время массовой борьбы русским марксистам так и не удалось создать партии. Она была провозглашена на 1-ом съезде в 1898 году, но как организация, так работать и не стала.

Напротив, кризис 1900-1903 годов дал с одной стороны ухудшение положения рабочих, снижение интенсивности стачечной борьбы, с другой – в социал-демократическом движении инициатива переходит к революционерам ленинского направления. Только в условиях спада движения они смогли провести работу по созданию организационной структуры политического субъекта и провели в 1903 году первый полноценный съезд РСДРП, на котором, собственно, партия и была создана.

Таким образом, прямая, механическая связь между подъемами массового движения и формированием политического субъекта отсутствует. Наоборот, история показывает, что когда революционный политический субъект не сформирован в «спокойное» время, то в период массового подъема класс оказывается под влиянием оппортунистических течений.

Зеркальным отражением разобранной выше хвостистской позиции является «авангардистское» представление о том, что революционную организацию можно построить в отрыве от стихийного движения, в отрыве от масс. Такое представление характерно для тех, кто считает, что нужно лишь «заниматься теорией» и ждать того момента, когда в условиях революционной ситуации «рабочие придут к нам и спросят что делать». Эта позиция, характерная в Украине для учеников Василия Пихоровича, покинувших ОМ вслед за своим учителем, также показывает непонимание критической важности построения политического субъекта. Если «хвоститы» удовлетворяются текущим положением вещей, оправдывая его тем, что «массовое движение еще не созрело», то «авангардисты» удовлетворены status quo поскольку они считают, что небольших левых групп, «изучающий теорию» вполне достаточно и что рабочие массы сами призовут их в качестве руководителей, когда начнется революция.

В итоге, и хвостистская и авангардистская позиция приходят к формуле вольтеровского Панглосса: «всё есть так, как есть, и не может быть иначе, чем оно есть». Только если для первых движение малых левых групп по замкнутому кругу, без выхода на новый уровень оправдывается «объективной ситуацией», то для вторых – оно вообще является единственно возможной и желательной формой существования левых. Не удивительно, что они одинаково атакуют программу построения политического субъекта.

Шире или уже? Нужна ли сегодня «партия профессиональных революционеров»?

Какой же, согласно марксистской теории, должна быть революционная левая организация? Ленин кратко суммирует свою позицию по этому вопросу в следующем фрагменте «Что делать?»:

«я утверждаю: 1) что ни одно революционное движение не может быть прочно без устойчивой и хранящей преемственность организации руководителей; 2) что, чем шире масса, стихийно вовлекаемая в борьбу, составляющая базис движения и участвующая в нем, тем настоятельнее необходимость в такой организации и тем прочнее должна быть эта организация (ибо тем легче всяким демагогам увлечь неразвитые слои массы); 3) что такая организация должна состоять главным образом из людей, профессионально занимающихся революционной деятельностью; 4) что в самодержавной стране, чем более мы сузим состав членов такой организации до участия в ней таких только членов, которые профессионально занимаются революционной деятельностью и получили профессиональную подготовку в искусстве борьбы с политической полицией, тем труднее будет "выловить" такую организацию, и - 5) - тем шире будет состав лиц и из рабочего класса и из остальных классов общества, которые будут иметь возможность участвовать в движении и активно работать в нем»8.

Актуальна ли эта позиция для сегодняшних украинских условий? Здесь следует сделать поправку на то, что современная Украина сохраняет буржуазно-демократические свободы и основная часть нашей деятельности может осуществляться в условиях легальности. Но, это не означает, что необходимости в «профессиональных революционерах» нет. Как показывает опыт участия даже в экономической борьбе, без членов организации, которые могли бы постоянно организовывать рабочих, все время находится в коллективе на протяжении конфликта, руководить его ходом, - без таких «профессионалов» победу одержать крайне сложно. Стихийные лидеры рабочего протеста, как правильно, оказываются не способными руководить борьбой в условиях острого противостояния и давления собственника и властей (это подтверждает опыт и ХМЗ и Полтавского ГОК, да и других предприятий). Таким образом, даже сама экономическая борьба в наших условиях в некотором смысле требует «профессиональных революционеров». Другие формы нашей работы, также неизбежно потребуют «профессионалов». Однако в условиях легальности организация не должна ограничивать круг своих членов лишь теми, кто «профессионально занимается революционной деятельностью». Большая часть наших членов не будет «освобожденными работниками», будут активистами и волонтерами. Но без того, чтобы освободить некоторых наших товарищей от необходимости ежедневно зарабатывать себе средства существования, работая на капиталиста, полноценный политический субъект мы не построим.

Об этом же, только в отношении гораздо более развитой чем наша структуры РСДРП, пишет Ленин:

«Посмотрите на немцев: у них во сто раз больше сил, чем у нас, но они прекрасно понимают, что действительно способные агитаторы и пр. выделяются "середняками" вовсе не слишком часто. Поэтому они тотчас же стараются поставить всякого способного рабочего в такие условия, при которых его способности могли бы получить полное развитие и полное применение: его делают профессиональным агитатором, его побуждают расширить поприще его деятельности, распространяя ее с одной фабрики на все ремесло, с одной местности на всю страну. Он приобретает опытность и ловкость в своей профессии, он расширяет свой кругозор и свои знания, он наблюдает бок о бок выдающихся политических вождей других местностей и других партий, он старается подняться сам на такую же высоту и соединить в себе знание рабочей среды и свежесть социалистических убеждений с той профессиональной выучкой, без которой пролетариат не может вести упорную борьбу с великолепно обученными рядами его врагов»9.

Выступая против специфического «рабочизма», свойственного как раз тем, кто преклоняется перед стихийностью движения, Ленин пишет, что различие между рабочими и интеллигентами в рамках политического субъекта не имеет критического значения:

«перед этим общим признаком членов такой организации должны совершенно стираться всякие различия рабочих и интеллигентов, не говоря уже о различии отдельных профессий тех и других»10.

«Тимуровская» организация или политический субъект? Соотношение политической и других форм организации наемных работников

Исходя из общих положений марксизма, относительно формирования политического субъекта, мы можем также ответить на вопрос: каким мы видим соотношение политической организации и других форм организации класса наемных работников, в частности – профсоюзов и социальных движений.

Наш опыт показывает, что не следует ждать появления стихийных лидеров профсоюзных или социальных движений, которые сами будут решительно и организованно бороться за интересы трудящихся, этаких «самородков», которые как Афродита из морской пены, родятся в готовом виде из спонтанного сопротивления масс. Без нашего влияния эти лидеры зачастую просто путаются в хитросплетениях разнообразных буржуазных интересов, попадая под влияние одной из соперничающих буржуазных сил. И это не случайность, а, как показывает ленинский анализ и наша собственная практика, – закономерность в обществе, где господствует капитал.

С другой стороны, мы только тогда будем действительно политическим субъектом, когда будем открыто и не боясь заявлять массам свою политическую позицию. Массы должны прекрасно знать, что мы боремся не просто за сохранение сквера или двора, не просто за сохранение рабочих мест или против увольнений, что мы видим корень этих проблем – капиталистический способ производства – и боремся против него. Если мы будем скрывать свою «конечную цель» и бороться только за «переходные» требования, то мы так и останемся лишь группой поддержки, которая помогает добиться частичных уступок той или иной группе людей. По сути, это будет «тимуровская» организация, а не революционный политический субъект.

Сама борьба социальных движений или профсоюзов выводит их рано или поздно в мир политической борьбы. Решая свои частные задачи, они выходят на тот уровень, где задействованы политические интересы. В условиях, когда у нас нет своего социалистического политического субъекта, лидеры этих движений неизбежно начинают взаимодействовать с буржуазными политическими субъектами. И третьего здесь не дано: или мы строим свой политический субъект, или сохраняется безраздельная гегемония буржуазных политических сил, в том числе и среди трудящихся и их организаций. Фактически, отказ от работы по формированию политического субъекта означает согласие с существующим положением дел.

Ленинский анализ затрагивает также и вопрос о том, что влияние политического субъекта, его работа должна выходить за пределы прямых столкновений рабочих и капиталистов на конкретном предприятии:

«Классовое политическое сознание может быть принесено рабочему только извне, то есть извне экономической борьбы, извне сферы отношений рабочих к хозяевам. Область, из которой только и можно почерпнуть это знание, есть область отношений всех классов и слоев к государству и правительству, область взаимоотношений между всеми классами. Поэтому на вопрос: что делать, чтобы принести рабочим политическое знание? нельзя давать один только тот ответ, которым в большинстве случаев довольствуются практики, не говоря уже о практиках, склонных к "экономизму", именно ответ: "идти к рабочим". Чтобы принести рабочим политическое знание, социал-демократы должны идти во все классы населения, должны рассылать во все стороны отряды своей армии»11.

В современных условиях это означает, в том числе и то, что нашу программу и нашу организацию должны знать в обществе в целом. Мы не просто должны, как «Черный плащ», возникать на предприятиях, где назрел конфликт, но все время обязаны присутствовать в общественном сознании, в особенности в так называемом «информационном поле». По меньшей мере, люди, которые интересуются политикой, должны о нас знать. То, что нас и наши идеи не знают – как раз показатель, что мы не идем «во все классы населения», не «рассылаем во все стороны отряды своей армии».

Если о наших идеях и о существовании организации, которая исповедует такие идеи, никто не знает, то значит, что нас нет как фактора политики.

Политический субъект – это фактор общественного сознания населения. Это политическая организация или движение, чью позицию знают, даже если не соглашаются, чье название, лозунги и лидеры известны. Нас могут ненавидеть, считать «врагами нации» и т.д., но о нашем существовании и о нашей позиции должны знать. Только тогда, мы сможем сказать о том, что мы не кружок, а политическая организация.

«Чисто рабочее» движение? Социально-экономическая ситуация и положение рабочего класса

Украина – страна периферийного капитализма. Промышленность нашей страны включает в себя секторы, ориентированные на экспорт и секторы вспомогательного значения, работающие в основном на внутренний рынок. На экспортно-ориентированных предприятиях зарплаты обычно выше, здесь работают, в том числе и молодые рабочие, которые иногда даже составляют большинство. На остальных предприятиях, многие из которых относятся к категории «умирающих», значительная часть рабочих лишь «дорабатывает» до пенсии и не склонна к организованным выступлениям. Как правило, на таких производствах движение возникает только в случае угрозы полного закрытия предприятия и уничтожения рабочих мест. Классическим примером такого конфликта может служить забастовка на Херсонском машиностроительном заводе в феврале-марте 2009 года.

Напротив, экспортно-ориентированные предприятия имеют бóльшие возможности для увеличения зарплаты, здесь есть за что бороться. Но рабочие таких предприятий зачастую рассматривают свое положение как привилегированное, – они получают стабильную зарплату, часто довольно высокую по меркам данной местности. К тому же капиталисты и администрация на таких «эффективных» производствах действует, как правило, более грубо и решительно, оказывает гораздо больший прессинг на рабочих. Примером трудового конфликта на таком типе предприятий может служить «итальянская» забастовка на Полтавском ГОК летом 2010 года.

Этот объективный раскол в рабочем классе затрудняет формирование «чисто профсоюзного» движения. Возможно, и формирование массового движения пойдет не по «классической» схеме: рабочее движение – профсоюзы – партия, а через формирование широкого фронта сопротивления капиталу, не по линии «чистого» противостояния труда и капитала на фабрике, а через обострение разного типа общественных противоречий. Не следует забывать, что значительная часть наемных работников не имеет возможности организовываться на производстве и выдвигать свои требования непосредственно к капиталисту, который их эксплуатирует. Они формулируют свои экономические требования как требования снижения квартплаты, цен на транспорте, тарифов, увеличения социальных льгот и т.п., то есть адресуют свои требования не конкретному капиталисту, а государству, как «совокупному капиталисту».

Важным фактором, затрудняющим развитие экономического сопротивления капиталу, является то, что массы населения Украины сегодня распределены между двумя полюсами – мелкобуржуазным и люмпенизированным. Такое положение определяется распадом общественных структур советского социализма и сползанием Украины на периферию мировой капиталистической системы. Экономический рост начала 2000-х годов не остановил этот процесс социальной деградации, а лишь несколько видоизменил его формы. Начавшийся в 2008 году и продолжающийся глобальный капиталистический кризис в Украине лишь усиливает эти тенденции вследствие роста безработицы, частичной занятости, снижения заработных плат и т.п.

Оба этих социальных полюса, вокруг которых группируются общественные «низы» отличает крайне низкая степень социальной солидарности и способности к коллективным действиям. Следствием этого является восприимчивость к идеологическим и политическим манипуляциям со стороны правящего класса.

Те же тенденции, которые относятся к народным массам в целом, оказывают влияние и на рабочий класс. В настоящее время он лишь в редких случаях демонстрирует способность к отдельным актам сопротивления, и то в основном лишь в ситуации угрозы полной ликвидации производства и потери рабочих мест.

Ленин также боролся против представления о социальной революции, как «чистой рабочей революции», как фронтальном столкновении «труда» и «капитала»:

«Думать, что мыслима социальная революция без восстаний маленьких наций в колониях и в Европе, без революционных взрывов части мелкой буржуазии со всеми ее предрассудками, без движений несознательных пролетарских и полупролетарских масс против помещичьего, церковного, монархического, национального и т. п. гнета, — думать так, значит отрекаться от социальной революции. Должно быть, выстроится в одном месте одно войско и скажет: «Мы за социализм», а в другом другое и скажет: «Мы за империализм», и это будет социальная революция! ...Кто ждет «чистой» социальной революции, тот никогда ее, не дождется. Тот революционер на словах, не понимающий действительной революции».

Вопрос о развитии движения масс – это вопрос стратегии. Мы не можем сегодня с математической точностью сказать, по какому именно пути пойдет сопротивление капиталистическому гнету в Украине. Но, уже сегодня видно, что догматические представления о «чистом» рабочем движении не соответствуют реалиям периферийного украинского капитализма.

«Переходные» требования и программа-максимум. Программа политического субъекта

Как уже было сказано выше, задачей политического субъекта должно быть выдвижение революционной социалистической альтернативы капитализму. Если ограничивать нашу программу только «переходными» требованиями, то, по сути, мы мало чем будем отличаться от оппортунистических псевдолевых партий.

Марксистскую позицию по вопросу о соотношении «переходных» требований и программы максимум неплохо сформулировал американский марксист Майк Или:

«Каждая успешная революция в истории имела момент, когда ключевые требования людей становились знаменем для захвата власти. Миллионы людей не просто борются и умирают за окончательные цели революции — за коммунизм, социализм и бесклассовое общество, как концепции. Они желают бороться и даже умирать, когда не могут жить по-старому, и идут за реальной, наличной политической силой, преданной коммунизму, социализму и бесклассовому обществу.

„Хлеб, Мир и Земля“ в российской революции — это критический пример того, как идущие из глубины души требования миллионов резко сфокусировались (посреди мировой войны и социальной разрухи) и только победа коммунистов могла их разрешить.

В обычные времена, требование „хлеба“ — едва ли (как все мы знаем) революционное требование, но при тех определённых условиях это был крик людей против всех старых (и новых) правящих сил. И при тех определённых условиях требование „мира“ (то есть прекращения войны с Германией) было требованием, которое хотели выполнить только большевики (а правительство Керенского, будучи номинально „левым“ и „социалистическим“, изолировало себя именно потому, что было бескомпромиссно в своём намерении выполнять военные обязательства России перед англо-американским империалистическим военным блоком). А в ключевой момент революции Ленин отложил собственную большевистскую программу аграрной революции и принял намного более популярную программу Партии социалистов-революционеров — и сказал крестьянской базе этой партии эсэров, что коммунистическая революция — единственный способ выполнить их глубокое желание „земли“ (то есть захвата беднотой феодальных владений).

Есть моменты, когда такие переходные требования выдвигаются на передний план — и фактически появление таких требований есть отчасти признак революционной ситуации. (…) Это выковывание переходных требований следует отличать от кое-чего весьма отличного.

Некоторые левые политические силы верят в развитие „переходной программы“ в не революционные времена, когда они (довольно механически) изобретают ряд требований, которые (как они полагают) господствующий класс никогда не сможет выполнить. Тут работает фантазия: идея состоит в том, что вы строите широкое массовое движение вокруг этих переходных требований и возбуждаете энтузиазм людей в отношении этих требований (по существу) радикальных реформ, а затем, когда система всё более демонстрирует, что никогда их не выполнит, люди (возможно) смогут „совершить революцию“ (свергнуть государство), чтобы достичь этого ряда экономических и социальных реформ.

Такие требования переходной программы включают „30 за 40“ (то есть тридцатичасовой рабочей недели при сохранении оплаты сорокачасовой — известное требование фордовских рабочих в 1950-х — прим. переводчика) или „Рабочие места для всех“ или „Рабочие места, а не война“ и так далее… и знакомы всякому, считающему себя левым. (…)

По-моему, теория переходных программ в не революционные времена есть (довольно точное) выражение того вида экономизма, который Ленин критиковал в „Что делать?“; определенно это — политика „придачи экономической борьбе политического характера“ и (ложное) представление, что политическая борьба за такие требования „станет“ революционной. Это — теория надежды, что движения за реформу примут революционные средства. И это — теория, глубоко недооценивающая степень, в которой явно революционные и социалистические идеи должны быть борьбой за продвинутые слои населения (и в конечном счёте охватывающей их); это — теория революции, не ожидающей созревания сознательно революционных, фанатичных и прокоммунистических слоёв населения.

Но есть огромная разница между трюкачеством с такой стратегической „теорией переходной программы“ в нереволюционные времена и развитием конкретных и исторически укоренённых переходных требований в рамках созревающей революционной ситуации»12.

Это понимание также соответствует ленинской позиции:

«Mapксизм требует ясного разграничения программы-максимум и программы-минимум. Максимум, это – социалистическое преобразование общества, невозможное без уничтожения товарного производства. Минимум, это – преобразования, возможные еще в рамках товарного производства. Смешение того и другого неизбежно приводит ко всяким мелкобуржуазным и оппортунистическим или анархическим извращениям пролетарского социализма, неизбежно затемняет задачу социальной революции, осуществляемой посредством завоевания политической власти пролетариатом»13.

Ленин не раз говорил о том, что отодвигание программы-максимум на задний план есть открытое проявление реформизма:

«Мы не реформисты – писали петербургские ликвидаторы – ибо мы не говорили, что реформы – все, что конечная цель – ничто; мы говорили: движение к конечной цели; мы говорили: через борьбу за реформы к полноте поставленных задач. Посмотрим, соответствует ли эта защита истине. (...) Это и есть реформизм, когда «конечную цель» (хотя бы по отношению к демократизму) отодвигают подальше от агитации»14.

Некоторые товарищи считают, что переходных требований достаточно самих по себе, что, якобы, это такие требования, которые не содержат в себе необходимости революции и социализма, сами ведут за пределы капитализма. Якобы «каждое серьезное требование пролетариата и даже каждое прогрессивное требование мелкой буржуазии неизбежно ведут за пределы капиталистической собственности и буржуазного государства», а потому не нужно программы-максимум.

В своем предложении IV Конгрессу Коммунистического Интернационала, Ленин четко разъясняет, что под «переходными» понимаются лишь требования «частичные», те, которых можно добиться в рамках капитализма, а необходимость деления на программу-минимум, в которой указываются «переходные» требования, и программу-максимум сохраняется.

«Теоретическая база для всех подобного рода переходных или частичных требований должна быть определенно указана в общей программе, причем IV конгресс заявляет, что Коминтерн одинаково решительно осуждает как попытки представить оппортунизмом включение частичных требований в программу, так и какие-нибудь попытки затушевать и подменить частичными требованиями основную революционную задачу»15.

Игнорирование «программы-максимум» свидетельствует о неверии в силу наших идей. Оно также противоречит нашей собственной практике, нашему опыту – ведь мы пришли в движение не просто, потому что вырубается парк или нас не устраивает размер заработной платы.

Мы часто недооцениваем мобилизационную возможность великой коммунистической идеи переустройства мира, переустройства всех сторон человеческой жизни. Мы часто недостаточно уделяем внимания трансляции этих идей в общество. Это не означает, что пропаганда коммунизма должна быть оторвана от текущих лозунгов борьбы. Однако, на деле именно про «конечную цель» забывают в угоду «текущим» лозунгам.

«Преклонение пред стихийностью, - писал Ленин, - вызывает какую-то боязнь хотя на шаг отойти от "доступного" массе, боязнь подняться слишком высоко над простым прислуживанием ближайшим и непосредственным запросам массы. Не бойтесь, господа!»16

В соответствии с этим, марксистско-ленинским, пониманием строится наш проект программы «11 пунктов», принятый за основу конференцией ОМ в июне 2010 года. В проекте показано, что каждое из основных противоречий украинской общественно-политической жизни не разрешимо в рамках капитализма, без революционного перехода к социализму. Мы не ограничиваемся только «переходными» требованиями, а прямо говорим о революции и социализме. В то же время в рамках капиталистического общества, мы выдвигаем конкретные требования, за которые мы призываем массы бороться «здесь и сейчас». Список этих требований должен корректироваться в соответствии с нашим практическим опытом, по результатам дискуссии и обсуждений.

К вопросу о «детских болезнях». Формы участия в буржуазных выборах

Теоретически вопрос участия в буржуазных выборах наиболее подробно разобран Лениным в работе «Детская болезнь «левизны» в коммунизме», в главе, которая так и озаглавлена: «Участвовать ли в буржуазных парламентах?». Вкратце, позиция Ленина сводится к следующему:

«Пока вы не в силах разогнать буржуазного парламента и каких угодно реакционных учреждений иного типа, вы обязаны работать внутри них… иначе вы рискуете стать просто болтунами»17.

При этом для революционной организации действия масс вне стен парламента всегда должны стоять на первом месте, по сравнению с работой в парламенте или участием в выборах. Иначе, при самых революционных лозунгах такая организация по образу своих действий не будет отличаться от оппортунистических парламентских левых. По такому ложному пути формальной регистрации для участия в выборах пошел сегодня Всеукраинский Союз Рабочих.

Оппортунисты из партии Симоненко часто прикрывают свои парламентские комбинации ссылкой на работу Ленина «Детская болезнь «левизны»». Чистая демагогия! Ленин пишет об участии в буржуазных парламентах революционеров, а не дает санкцию вступать в любые сговоры с буржуазией и сводить всю работу партии к парламентской возне. Специально для оппортунистов Ленин отмечает, что в странах буржуазной демократии

«парламент сделался особенно ненавистным передовикам-революционерам… трудно представить себе нечто более гнусное, подлое, изменническое, чем поведение гигантского большинства социалистических и социал-демократических депутатов в парламенте»18.

Написано, как будто в наши дни про парламентариев от КПУ, СПУ, ПСПУ и т.п.!

Но, пишет далее Ленин,

«проявить свою «революционность» одной только бранью по адресу парламентского оппортунизма, одним только отрицанием участия в парламентах очень легко, но именно потому, что это слишком легко, это – не решение трудной и труднейшей задачи»19.

Задача эта – «создать действительно революционную фракцию» в парламенте.

Могут возразить, что Ленин говорил о массовых рабочих партиях, а не о нашей ситуации, когда есть лишь не слишком большие левые группы. Однако, на деле в ряде европейских стран коммунисты в то время как раз и составляли небольшие группы. И чем меньше была группа, тем больше она грешила «левизной» и отрицанием парламентаризма. Критике именно небольших групп «левых коммунистов» и посвятил свою брошюру Ленин.

Сегодня в Украине, к величайшему сожалению, голосование на выборах является единственной возможной формой политического участия для большинства класса наемных работников. И как в таких условиях можно вырасти из маленькой группы в серьезную политическую силу, не выходя к массам, в том числе в ходе разного рода выборов?

Ленин пишет, что революционное участие в парламентах возможно даже при отсутствии массовой поддержки:

«Карл Либкнехт в Германии и З. Хеглунд в Швеции умели даже без массовой поддержки снизу дать образцы действительно революционного использования реакционных парламентов»20.

Серьезным возражением против участия в выборах является опасность перерождения товарищей, попавших в депутатские кресла. Такая опасность есть. Но если мы не сумеем воспитать в своей организации таких руководителей, которые бы не перерождались в окружении буржуазных соблазнов, то ни о каком участии в политике и говорить не стоит. Как только мы станем представлять собой реальную силу, нас будут пытаться купить, использовать, включить в свои «расклады» десятки буржуазных сил. Если у нас не будет руководства, которое способно противостоять этим искушениям, то не стоит и начинать заниматься политикой.

С другой стороны, только испытание этими «искушениями» и соблазнами могут показать, кто чего стоит в деле революции, – ведь очень легко критиковать «буржуазное перерождение», когда такой угрозы перед тобой не стоит, труднее – бороться с ним по отношению к себе и своим товарищам. Об этом же пишет и Ленин:

«выработка хороших, надежных, испытанных, авторитетных "вождей" дело особенно трудное, и успешно преодолеть эти трудности нельзябез испытания "вождей", между прочим, и на парламентской арене. Критику – и самую резкую, беспощадную, непримиримую критику – следует направлять не против парламентаризма или парламентской деятельности, а против тех вождей, которые не умеют – и еще более тех, кои не хотят, – использовать парламентских выборов и парламентской трибуны но революционному, по коммунистически»21. без соединения легальной и нелегальной работы,

Это – общие теоретические основы марксизма, относительно вопроса об участии в буржуазных выборах. Реальное же наше участие в этих процессах должно строиться на строгом учете собственных сил и объективной социально-политической ситуации. Но такой анализ не должен становиться удобным оправданием ничегонеделанья, обывательского успокоения текущим положением вещей. Мы должны понять, что вина за то, что подлинно левые силы не представлены в избирательных бюллетенях, что трудящимся предоставляется выбор лишь между партиями крупного капитала и псевдолевыми буржуазными проектами – эта вина лежит на нас. И никто, кроме нас, эту ситуацию не исправит.

Да, для участия в выборах (как и для любой другой политической активности) нужны финансы, нужны оргресурсы. Найти их трудно. Но рабочие никогда не поверят людям, которые агитируют за такое сложное дело как социалистическая революция, при этом не могут собрать подписи для регистрации кандидата и найти деньги для печати предвыборных афиш.

Легальность и нелегальность. Организационное строение политического субъекта

В отличие от анархистских групп, марксистские организации строятся на основе демократического централизма. Что означает этот принцип?

Демократический централизм означает диалектическое сочетание демократизма, самодеятельности рядовых членов, выборности руководящих органов снизу доверху, их подотчётности организациям, их выбравшим, с централизацией – руководством из одного центра, подчинением меньшинства большинству, дисциплиной, обязательностью решений высших органов для низших, подчинением частных интересов общим. Свобода дискуссии и высказывания собственного мнения сочетается в марксистской организации с обязательным выполнением решений, принятых большинством организации или руководящим органом.

Анархисты и «либертарии» возражают против этих принципов, так как они якобы ограничивают автономию личности, навязывая ей дисциплину. Однако, победить в классовой борьбе врага, обладающего большей организованностью, ресурсами, аппаратами, без такой дисциплины просто невозможно. Все организации, которые возглавляли когда-либо победоносные революционные движения, строились на принципах этой дисциплины.

Реальная внутренняя жизнь анархистских организаций, несмотря на декларируемые принципы «отсутствия лидеров» и т.п., на деле определяется наиболее авторитетными участниками движения. Таким образом, руководители все равно есть, но их никто не избирает, не может сместить, фактически они никому не подотчетны. В итоге, анархистам либо приходится применять принципы демократического централизма «не называя дьявола по имени», либо организационная жизнь такой группы оказывается более авторитарной, чем в организациях «авторитарных» марксистов.

На практике, большая часть решений в нашей организации (ОМ) принимается консенсусом, общим согласием единомышленников. В случаях разногласий мы пытаемся учесть мнение меньшинства. Это не отменяет, а лишь дополняет основные принципы демократического централизма.

Демократический централизм также противостоит бюрократической централизации, когда товарищеская дискуссия, свободное обсуждение подменяется административными решениями. Наглядным примером такого бюрократического извращения может служить внутренняя жизнь таких организаций, как КПУ.

Отход от демократического централизма, как в сторону анархистской «автономности», так и в сторону бюрократической централизации представляет собой буржуазное влияние – влияние соответственно буржуазного индивидуализма или капиталистической иерархии.

На практике, конечно, недостаточно провозгласить демократический централизм или записать его принципы в Устав. Проведение этих принципов зависят от инициативы и сознательности каждого члена организации.

Как известно, Ленин разошелся с меньшевиками в формулировке абзаца Устава партии, определяющего, кто может считаться ее членом. Согласно ленинской формулировке,

«членом РСДРП считается всякий, признающий её программу и поддерживающий партию личным участием в одной из партийных организаций»22.

К сожалению, в нашей текущей работе мы не всегда соответствуем этой формуле. Есть товарищи, которые не участвуют лично или недостаточно участвуют в работе организации, но при этом злоупотребляют правом критики, которая приобретает неконструктивный характер. Фактически это свидетельствует об отсутствии личной дисциплины, безответственности по отношению к товарищам и организации в целом. Также болезнью нашей организации является критика предложенных решений без встречного предложения какой-либо альтернативы. Деловой принцип: «критикуя – предлагай» должен быть положен в основу работы нашей организации, иначе мы рискуем превратиться в клуб Пикейных Жилетов без всякого политического будущего.

Организационная форма напрямую вытекает из задач, которые решает сама организация и объективной ситуации, в которой она действует. В этом отношении соотношение легального и нелегального в работе организации должно определяться не какими-то раз и навсегда данными догмами, а трезвым учетом обстановки, в которой мы работаем. Известное положение «21 условия» вступления в Коммунистический Интернационал, предписывавшее сочетание легальной и нелегальной работы для коммунистических партий, также исходит не из абстрактного принципа, а из конкретной практики движения. Вот как звучит это требование:

«Классовая борьба почти во всех странах Европы и Америки вступает в фазу гражданской войны. При таких условиях коммунисты не могут питать доверия к буржуазной законности. Они обязаны повсюду создавать параллельный нелегальный аппарат, который в решающую минуту мог бы помочь партии исполнить свой долг перед революцией. Во всех тех странах, где коммунисты, вследствие осадного положения или исключительных законов, не имеют возможности вести всю свою работу легально, безусловно необходимо сочетание легальной и нелегальной работы»23.

Ясно, что здесь говорится о том, что определенные организационные решения диктуются обстоятельствами классовой борьбы. Безусловно, даже в самое «спокойное» время есть такие стороны деятельности организации, которые, скажем так, небесспорны с точки зрения буржуазного права. И мы должны воспитывать наших активистов в духе презрения к буржуазным законам, так как эти законы лишь охраняют и закрепляют капиталистические отношения, возводят волю господствующего класса в ранг всеобщего правила, гарантированного силой репрессивной машины государства. Но буржуазия не может держаться на голом насилии, она также вынуждена предоставлять определенные права представителям всех классов, а равенство всех перед законом, как отражение равноправия товаровладельцев на рынке, является основным принципом буржуазного права, который на практике буржуазией постоянно нарушается так же, как монополия нарушает равенство товаровладельцев. В случае угрозы буржуазному порядку, буржуазия забывает эти принципы и обращается к прямому классовому насилию. Мы должны быть готовы к такому развитию событий. Но в Украине сегодня большая часть работы нашей организации возможна в рамках буржуазно-демократической законности.

Другим важным организационным вопросом строительства политического субъекта является вопрос о том, насколько широкими могут быть наши ряды. Здесь мы должны пройти между Сциллой оппортунизма и Харибдой сектантства.

Сектантство сыграло злую шутку со многими левыми организациями бывшего СССР, которые так и не смогли развиться в полноценные движения, погрязнув в расколах и склоках. Это вообще характерно для незрелого этапа социалистического движения, который

«...проявляется в образовании многочисленных сект, борющихся друг с другом по меньшей мере с таким же ожесточением, как и с общим внешним врагом»24.

Согласно Марксу, секта характерна тем, что на первый план выдвигает не то, что объединяет ее с широким движением, а как раз то, что отличает. В этом смысле для постсоветского левого сектантства характерно выдвижение на передний план спора по поводу троцкизма-сталинизма и т.п. вещей, не имеющих прямого отношения к деятельности самих левых организаций и, как правило, совершенно не близких массам. Организация Марксистов с самого начала положила в основание своей работы отказ от подобного сектантства. У нас нет единого реестра: кого из деятелей революционного движения ХХ века заносить в списки «сил добра», а кого – «сил зла», нет резолюций по поводу того, чей же потрет – Сталина или Троцкого – вешать активистам дома на стенку. Но пока никто не доказал, что именно это необходимо для строительства революционной организации, зато примеров, когда это мешает ее созданию можно привести массу.

Опыт Организации марксистов доказал, что наша постановка вопроса о том, что сегодня для нас «нет троцкизма и сталинизма», а есть революционный марксизм и реформизм – была принципиально верной. Хотя она, порой, подвергалась сомнению даже внутри ОМ. (Конечно, разные взгляды на социализм и тактику комдвижения в специфических условиях первой половины ХХ века есть, но они перестали быть определяющими для разделения на соответствующие направления, а тем более – организационного размежевания). Также верной была и тактика борьбы «на два фронта»: главное направление борьбы – против оппортунизма, вспомогательное – против рецидивов псевдомарксистского сектантства.