Я не знаю, что чувствуют малолетние жрицы любви, торгующие своим телом, чтобы заработать на новые шмотки и оплату жилья. В этой статье расскажу о другой, не менее популярной у молодежи и, как оказалось, смежной профессии. Никогда в жизни я не планировал карьеру журналиста. Однако пришлось поневоле задуматься о планах на будущее.

Первая должность – корреспондент заводской многотиражки одного из ижевских промышленных гигантов. Мой будущий начальник, принимая на работу, сразу, нисколько не смутившись, заявил: “Наша газета выполняет социальный заказ администрации предприятия. На заводе часто возникают конфликтные ситуации между ней и рабочими. Мы пытаемся их сглаживать, и пишем о том хорошем, что есть на предприятии”. Работа оказалась не сложной: раз или два в месяц я писал о каком-нибудь передовом коллективе. Такая ситуация устраивала всех – редакция получила молодого перспективного журналиста, а я — достаточную для карманных расходов зарплату и кучу свободного времени. К сожалению, идиллия была разрушена новой предвыборной кампанией. Ко всем своим прочим недостаткам, директор завода оказался еще и сторонником партии власти. Наша газета начала совершенно безвозмездно публиковать положительные материалы о “медвежьей” партии и ее сторонниках (президентах Удмуртии и России). Сначала я проникся отвращением к своим коллегам, сочинявшим предвыборные байки, затем пришла и моя очередь. К моей статье, в которой говорилось о возможности для рабочей молодежи получить высшее образование за счет завода, редактор добавил два своих абзаца, посвященных “прекрасной” молодежной политике президента Удмуртии. Когда я увидел результат, мне стало дурно. Возмущаться было поздно – газета была разослана уже по всему заводу. Утешало одно – многотиражку на заводе не любили и не читали. С этих пор я начал думать о смене места работы. Правды ради, замечу, что цензура не всегда работала безупречно. За время работы на заводе мне удалось опубликовать пару статей, посвященных истории рабочего движения в дореволюционном Ижевске. Позже  рабочие даже высказывали свое одобрение.

Благодаря новым знакомствам, моим следующим местом работы стало самое респектабельное издание республики: деловой журнал для солидных господ. Здесь особо радовал прайс-лист, приклеенный к стене в рекламном отделе. В нем были указаны цены на размещение материалов в журнале. Они варьировались в зависимости от местоположения статьи и количества полос. Иногда мне казалось, что мои новые хозяева вообще знают только одно слово – “деньги”. Впрочем, это больше веселило, чем удручало: за написанные знаки платили много. Как сами понимаете, в таком райском месте охотников за большими гонорарами и легкой работой хватало и без меня. Их конкуренция между собой напоминала грызню подвальных крыс. После ухода редактора, которая относилась ко мне с симпатией, ушел и я. Людей в редакции больше не осталось, а ждать пока мне перегрызут горло, не хотелось.

Следующий шаг - и я уже журналист одной из городских телекомпаний. Ездить приходилось много, иногда нужно было выполнять откровенные заказы нового “босса” или состоятельных рекламодателей. В остальном - практически полная свобода действий. Которой я пользовался, как мог: делал сюжеты об учительских забастовках, издевался над политической сектой “Единая Россия” и рассказывал о мероприятиях левых. Платили немного, зато времени уходила уйма, начались проблемы с учебой. Угнетало и еще одно: владелец телекомпании оказался настоящим корпоративным фашистом. На встречах с подчиненными он любил рассуждать о том, что все мы (журналисты, операторы, монтажеры и т.д.) – винтики большого механизма телекомпании, без которой ничего из себя не представляем. Тоталитарная атмосфера дополнялась искренним страхом сотрудников перед шефом – его боялись все. Через несколько месяцев я искал повод, чтобы сбежать из этого “чудного” мирка. Таким поводом стала надвигающаяся сессия.

Последний акт моей личной трагикомедии развернулся в редакции “модного” молодежного журнала. Такого, как здесь — я вообще нигде не видел. Реальный тираж издания был в три (!) раза меньше указанного. Глянцевые “шедевры” предназначались исключительно для рекламодателей и хозяев проекта, которые платили. Команда, издающая журнал, надувала всех, в том числе и журналистов, предпочитая расплачиваться с ними халявными банкетами и бесплатными билетами на рок-концерты. Такой расклад окончательно похоронил мой талант продажного публициста.

Не думаю, что так “везло” исключительно мне. На фоне моих коллег я выглядел сущим ангелом, они продавались со всеми потрохами и мыслями. Кто-то очень умный уже сказал до меня: “свобода печати принадлежит тем, кому принадлежит сама печать”.

Теперь печатаюсь у коммунистов. Денег нет, зато не тошнит.