Если западные СМИ пишут о России, то их внимание обычно сосредоточивается на том, как несправедливо в этой стране обходятся с нравственными ценностями, нормами демократического управления и Михаилом Ходорковским. Что касается рядовых жертв российской политики, то, как правило, они не вызывают интереса. Однако тот факт, что российское население сокращается миллионами, все же находит в западной прессе отклик. Так, журнал "Economist" опубликовал в октябре статью под названием: "Похоже, что Россия кончает жизнь самоубийством". В этой статье он поведал о статистических данных одного американского института, из которых следует, что в начале 90-х население России перестало расти и к сегодняшнему дню сократилось на 3,5 %; при этом средняя продолжительность жизни мужчин снизилась до уровня сорокалетней давности.

И данный факт не может не трогать, потому что такими темпами этот "громадный незаселенный район" однажды может стать "неуправляемым". Вот такой гуманизм царит в редакциях западных изданий: они беспокоятся о выживании российского населения лишь постольку, поскольку их волнует сохранение господства государства. Что же касается причин, обусловивших "демографический спад" в России, то тут "Economist" не решается дать однозначного ответа. Начало этого спада совпадает с введением демократии и рыночной экономики, однако журнал не может позволить себе даже мысли о том, что столь стремительное сокращение российского населения, сравнимое по масштабам разве что с последствиями "массовой эмиграции или войны", может быть связано с переходом к этой чудесной общественной формации. Даже слово "бедность", нейтральное в отношении обеих систем, кажется обозревателям слишком щекотливым и "только отчасти объясняет сложившуюся ситуацию", ведь алкоголизм тоже вносит свой вклад, хотя и он, в свою очередь, является всего лишь симптомом того "состояния духовной дезориентации", которое наступило в результате "крушения коммунизма". И наконец, нельзя забывать о СПИДе и туберкулезе.

Коммунизм, однако, отвечал в свое время не только за ориентацию русской души, но и за определенный экономический уклад. И как бы западные эксперты ни строили из себя дураков, разрушение старой системы непосредственно поставило под угрозу выживание бывших советских граждан. К тому же здесь абсолютно неверно говорить о "крушении" – словно коммунизм взял и рухнул сам по себе. Ведь на самом деле не было никакого "крушения", а было политическое решение правящей партии ликвидировать свою экономическую систему и заменить ее на западную. И как раз в этом заключается причина миллионного сокращения российского народа: введя в стране господство частной собственности, государственное руководство разрушило прежний способ производства и таким образом лишило свой народ экономической основы существования. Ибо частное стремление к получению прибыли, которое правит российской экономикой с момента введения рынка, совсем не предназначено для того, чтобы организовать материальное обеспечение населения. В кругах российского руководства никто такого от рыночной экономики не ожидал. И до сих пор полученный результат вызывает немало удивления:

"Получается, что богатые богатеют, а бедные – нет. Это, конечно, гораздо лучше, чем в прошлом десятилетии, ... когда бедные становились беднее, а богатые – богаче. Но все это не соответствует «суперидее» политической власти – построению общества, в котором богатеют и бедные, и богатые" ("Известия" за 5 августа 2004 года).

Однако о том, чтобы дать задний ход, речи не идет. Напротив, от снижения продолжительности жизни, от сокращения населения и от всего остального поможет только одно: больше богатства для богатых.

"Мы должны снизить уровень смертности, увеличить продолжительность жизни людей, преодолеть демографический спад... Очевидно, что усилия государства и бизнеса должны быть направлены на дальнейшее увеличение занятости – особенно в регионах с застойной безработицей – на развитие малого и среднего бизнеса, на эффективное использование мер адресной социальной поддержки. Однако действительно надежную основу для долговременного решения социальных проблем, в том числе и борьбы с бедностью, может дать только экономический рост" (из послания президента России В. В. Путина Федеральному собранию Российской Федерации от 26 мая 2004 года – все последующие цитаты Путина взяты оттуда же, если не указано другого источника).

Тем самым президент решительно подчеркивает приверженность России к капиталистическому пути. Невзирая на его разрушительные последствия, а точнее, как раз исходя из этих последствий, Путин видит недостаток только в одном: капитализма в России слишком мало. Под этим лозунгом российская власть во главе с Путиным берется за решение социального вопроса.

Социальная политика в реформированной России: Как построить систему социального страхования на базе выплачиваемой в стране зарплаты, которой на это не хватает

У доброй части трудоспособного населения нет даже возможности работать и получать зарплату. А там, где имеет место "занятость", остается неясным, будут ли зарплату регулярно выплачивать, будут ли ее вообще выплачивать, будут ли ее официально регистрировать или, чтобы обойти финансовые ведомства, "занятым" будут из под полы давать пару рублей, вознаграждать их в какой-то другой форме, а то и рассчитываться с ними натурой [1].

Таким образом, Россия уже многого добилась в том, что касается создания одной из основ современной системы социального страхования: бедность существует в широких масштабах, так что без дела сидеть не придется. С другой стороны, для основания и оплаты системы социального страхования уровень бедности все же слишком высок. Иначе говоря, в стране не хватает такой бедности, которая служила бы источником богатства и привносила условия для того, чтобы взваливать на работающих бедных задачу наполнения социальных касс, из которых они потом получали бы страховку в свои многочисленные "черные дни".

Итак, дефицит бедности, создающей богатство, стоит на пути основания социальных касс, однако этой преградой можно ведь и пренебречь. Так что российское правительство невозмутимо взялось за дело и произвело на свет величину для регулировки пролетарского существования – статью "социальные выплаты", что в переводе означает: отчисления с зарплаты, которые по идее должны наполнить государственные кассы, отвечающие за содержание национального рабочего класса во время болезни, безработицы и старости. Однако, ввиду хронического дефицита капиталистически продуктивной занятости, статья "социальные выплаты" неуклонно подвергается все новым реформам, которые однозначно направлены на то, чтобы придать этой статье относительный характер и подобными уступками выманить работодателей из их "теневого" существования – или хотя бы соблазнить их на выплату налогов и зарплат. В июне Дума приняла закон, который

"снижает максимальный размер социальных выплат, взимаемых с работодателя, с 35,6 % до 26 % от выплачиваемой им зарплаты. Из социальных выплат финансируются государственная система здравоохранения, пенсия по старости, частично организованная по принципу предоставления средств для будущих выплат, а также (крайне низкие) пособия по безработице... В связи с массовым уклонением от налогов экономические реформаторы ввели в свое время единый подоходный налог, сниженный до разумных пределов. Теперь они осуществили дальнейшее снижение «социальных выплат», которое, с одной стороны, оказывает благоприятное воздействие на экономику, сокращая дополнительные расходы по заработной плате. С другой стороны, помимо ужесточившихся угроз наказания, работодатели получили дополнительный стимул для того, чтобы отказаться от распространенной практики, согласно которой значительная часть зарплаты выплачивается в обход налоговых ведомств" ("Нойе Цюрихер Цайтунг", 24.06.04).

Другими словами, руководящие политики пришли к выводу, что для оздоровления государственных финансов необходимо бережно обращаться с пионерами российского рынка, "снизив до разумных пределов" их материальную ответственность за нужды остального общества и дав им использовать рабочую силу, не считаясь с ее жизненными потребностями. Исходя из этой позиции, российское правительство внесло изменения в новый КЗоТ от 2002 года, отменив статью кодекса о соответствии минимальной зарплаты прожиточному минимуму. В том же духе президент Путин в своей официальной речи, приуроченной к вступлению в должность на второй срок, заявил о "необходимости снижения единого социального налога. Мы должны вывести из «тени» значительную часть оплаты труда, защитить социальные права работников и стимулировать заботу граждан о собственном пенсионном обеспечении, снизив нагрузку на бизнес".

По логике Путина, между официальным снижением социальных выплат и защитой социальных прав работников существует тесная взаимосвязь – ведь государство сможет следить за соблюдением этих прав только тогда, когда зарплата [2] будет настолько снижена, что "теневой" бизнес откроет для себя привлекательность легального существования. В чем эти социальные права будут тогда заключаться – это уже другой вопрос. К тому же снижение социальных выплат непосредственно скажется на пенсиях – и это тоже можно изобразить как большую услугу трудящимся, которые таким образом получат "стимул" для того, чтобы самим о себе "заботиться". Правда, уменьшение "социального налога" оказывает негативное арифметическое воздействие на другой законодательный проект, который был затеян с целью побудить граждан предусмотрительно заботиться о своем пенсионном обеспечении. Называется этот проект: "пенсия по старости, организованная по принципу предоставления средств для будущих выплат". Государственная пенсионная касса, а также недавно разрешенные частные пенсионные фонды получили возможность инвестировать пенсионные взносы и начислять с них проценты. Эта потрясающая сделка позже была аннулирована для тех будущих пенсионеров, что родились до 1967 г., поскольку стало ясно, что ко времени их выхода на пенсию из сниженных пенсионных взносов не накопится ничего существенного:

"В результате недавнего снижения социальных выплат работодателей – так называемого единого социального налога – пенсионные фонды потеряли деньги в размере миллионов. Эти деньги должны были поступить на пенсионные счета граждан. Те, кто родился в 1966 году и ранее, теперь исключены из новой системы и могут рассчитывать только на стандартную пенсию от государства... Средняя пенсия составляет на данный момент 60 евро. Этого не хватает даже на самые необходимые продукты питания" ("Франкфуртер Альгемайне Цайтунг", 12.08.04).

Вопрос в том, действительно ли тут теряются живые деньги. Скорее, просто не выплачиваются такие зарплаты, из которых можно было бы выкроить достаточно пенсионных взносов – на то, чтобы хоть как-то прокормить пенсионеров. В этом отношении соответствующее законодательство выступает как непрерывный эксперимент – т.е. как проверка национального капитализма, совместим ли он с такой зарплатой, на которую ее получатели могли бы прожить всю свою среднестатистическую жизнь. Так, в рамках пенсионной реформы было внесено еще одно замечательное предложение: "увеличить пенсионный возраст мужчин с 60 до 68 лет, а женщин – с 55 до 63".

"Но это вряд ли осуществимо в стране, где средняя продолжительность жизни мужчин составляет всего-навсего 58 лет. Среднестатистический россиянин умирал бы тогда за десять лет до своего выхода на пенсию" ("Ф. А. Ц.", 12.08.04).

Вот что оздоровит пенсионную кассу: введение такого пенсионного возраста, до которого мало кто доживет! К тому же эту идею можно осуществить и на добровольной основе: нужно просто поставить людей перед перспективой пенсии, на которую они не смогут прожить, и таким образом "материально стимулировать россиян продолжать работу и после достижения пенсионного возраста. По оценке Алексея Кудрина, отработав «лишние» пять лет, гражданин будет получать пенсию на 50-65 % больше той, которая ему причиталась бы изначально" ("Время новостей", 20.04.2004).

Все "проблемы" российского социального законодательства сводятся в конце концов к тому факту, что суммарной зарплаты, выплачиваемой в стране за рентабельный труд, не хватает на то, чтобы на базе этой зарплаты построить систему социального страхования и таким образом организовать выживание российского населения в рыночных условиях. Другими словами, все эти "трудности" просто по-разному отражают следующее положение вещей: российский народ не может прожить за счет капиталистического наемного труда, узаконенного политическим руководством России в качестве единственного средства пропитания граждан.

Реформа социальных льгот: Еще один шаг в деле экспроприации масс с целью создания бедности, отвечающей требованиям рынка

На базе этого продолжало существовать детище ушедшей советской системы – комплекс так называемых социальных льгот, т.е. прав на бесплатное обслуживание в области медицины, транспорта, жилья и коммунальных услуг. В рамках своих социальных реформ Путин решил положить этому конец.

Изначально льготы представляли собой привилегии, которыми награждали советских граждан за заслуги перед государством и народом в Великой Отечественной войне, на производстве и других политических фронтах [3]. Льготами пользовались участники войны, ветераны труда Герои Советского Союза, а также сироты и инвалиды. При Ельцине система льгот продолжила свое существование, распространившись на более широкие слои населения: на государственных служащих, милиционеров, военных, а также на новые категории героев отечества – на преследовавшихся по политическим мотивам во времена Советского Союза, на "чернобыльцев" и ветеранов войны в Афганистане и Чечне. Количество льготников доходило, по различным оценкам, до тридцати двух, а то и до ста миллионов – ведь государство не могло просто так выбросить на свалку свой человеческий материал, оставшийся без средств к существованию; кроме того российскому правительству надо было завоевать расположение масс и предотвратить победу КПРФ на выборах.

В новых капиталистических условиях эти привилегии приобрели, однако, совершенно другое значение: право на бесплатное обслуживание перестало быть "льготой" – скромным дополнением к нищенскому, но гарантированному существованию. Вместо этого льготы стали для людей необходимым средством в ежедневной борьбе за выживание. Многочисленные жертвы перехода к капитализму оказались лицом к лицу с рынком, не имея при этом существенных доходов, так что старые добрые льготы стали для них последней возможностью удовлетворения кое-каких жизненных нужд.

Но эта система вступила в противоречие с законами рынка. Обладатели прав на бесплатное или удешевленное обслуживание наталкивались на предпринимателей, которые и не думали задаром предоставлять свои товары и услуги. Ведь им надо было получить прибыль, поэтому свой товар они предпочитали продать или, к примеру, реализовать за взятку. А те предприятия и службы обеспечения, которые все-таки продолжали предоставлять бесплатное обслуживание, сами попадали в конфликт с действующими экономическими принципами: они терпели "убытки", становились "нерентабельными" и залезали в долги. Так, предприятия коммунального обслуживания имели дело с клиентами, которым нечем было заплатить за электричество, отопление и воду. В результате эти предприятия сами не могли оплатить свои счета, и им грозили отключить электричество. Государство, в свою очередь, бросило коммунальные службы на произвол судьбы, заставив их по большей части самим расхлебывать финансовые проблемы. А если оно и обещало им денежную помощь, то деньги зачастую так и не поступали.

"Главное заключалось в том, что больше половины льгот просто-напросто не финансировались и не предоставлялись".

Соответствующие статьи бюджета были утверждены, однако, как и многие другие законодательные обязательства, взятые на себя российским государством, они зачастую не исполнялись из-за проблем государственного бюджета:

"В федеральных законах записаны обязательства на сумму около 200 миллиардов евро в год. Однако доходы сбалансированного бюджета 1999 года составили всего 50 миллиардов евро" (Алексей Ульянов, "Социальная контрреволюция в России", журнал "Wostok" № 3-04).

В новом российском государстве налицо противоречие между денежной экономикой, которая кормит лишь небольшую часть народа, и подавляющим большинством населения, которое влачит свое существование ниже законодательного прожиточного минимума и живо лишь благодаря нескольким еще оставшимся государственным мерам снабжения, огородам и разного рода мелким меновым сделкам. Социальные реформы Путина однозначно разрешают это противоречие – в пользу новой денежной экономики: "Госдума приняла в первом чтении так называемый пакет законопроектов о монетизации льгот. Основная часть этих документов касается замены существующих ныне натуральных льгот денежными компенсациями" ("Российская газета", 19.07.04). За один присест Дума изменила 155 законов и аннулировала 41. Изменению подверглась форма организации государственной социальной системы: руководству страны пришлось не по вкусу, что в лице социального сектора еще одна общественная сфера не связана с зарабатыванием денег, а стало быть, представляет собой очередную преграду для экономического роста. Такой логикой российская власть руководствуется еще со времен Горбачева, сперва создавая своей политикой бедственное экономическое положение, а затем принимаясь искать "тормоз". И если уж добрая часть населения не занята в производстве прибыли, так пусть, дескать, льготники станут составной частью рынка хотя бы в плане использования денег и возьмут на себя социальную ответственность, которую возлагает на них новая система: теперь они должны за все платить, обеспечивая предпринимателям денежный доход. Поэтому отныне создание у них покупательной способности должно осуществляться государственным бюджетом уже не фиктивно, а посредством реальных денег. Соответственно, монетизацию льгот обсуждают как финансовую помощь бизнесу:

"Мы должны добиться, чтобы закон был исполнен в заложенных параметрах и сыграл положительную роль для экономики страны" (председатель правительства Фрадков, РИА "Новости", 29.07.04).

Но, с другой стороны, государственный бюджет не выдерживает чрезмерных нагрузок. Поэтому само собой разумеется, что "возмещение льгот в форме наличных денег" не предусматривает возмещения в прямом смысле этого слова, и термин "монетизация" вовсе не означает пересчета на деньги по существующим ценам. Напротив: в материальном плане проводятся ограничения. Во-первых, они касаются тех крох покупательной способности, которыми государство наделяет своих бывших льготников. Хватит ли им этого на удовлетворение жизненных нужд – это теперь окончательно их проблема, ведь отныне они получают не материальные блага, а деньги, чья стоимость столь же непостоянна, как и цены; к тому же одновременно с отменой льгот санкционируется повышение платы за коммунальные услуги. Во-вторых, производится уменьшение числа носителей прав: с одной стороны, российское правительство хочет освободиться от "горы ветеранов", доставшихся ему по наследству от Советского Союза. С другой стороны, оно намерено назначать льготы в соответствии со своими политическими критериями [4]. Сверх того запланировано переложить финансовые проблемы с федерального на региональные бюджеты, которые и подавно не справляются со своими задачами [5]. И наконец, после большого смятения в массах было принято решение о поэтапном переходе к новой системе [6].

Параллельно велась разъяснительная работа в целях идеологического внедрения проводимых реформ. Для начала потребовалось соответствующее определение справедливости:

"Cистема социальных льгот, если взглянуть на нее с точки зрения интересов бюджета и экономики, несправедлива".

Для западных широт это довольно непривычный способ восприятия – когда экономика и государственный бюджет объявляются интересами, которые несут убытки. Однако и в России общественность уже научилась изображать то, что служит интересам государства и бизнеса, в виде непреложных законов разумного и эффективного ведения хозяйства:

"На самом деле система социальных льгот ... в первую очередь непрозрачна, неэффективна и нерыночна. Она искажает реальную экономическую картину. При нынешней системе практически невозможно подсчитать и учесть, сколько льгот и кем было востребовано за тот или иной период, какое ведомство их должно оплачивать и в каком объеме, воспользовался ли соответствующей льготой тот, кому она положена, или кто-то другой. И так далее" (РИА "Новости", 07.06.04).

Когда в заключение заходит речь о злоупотреблении льготами, не остается никаких сомнений в том, что именно подразумевается под так называемой "проблемой подсчета": очевидно, чем сильнее государство наступает на нуждающихся людей, тем важнее отличать "настоящих" нуждающихся от "мнимых".

Другой аргумент реформаторов заключается в том, что предусмотренные законом льготы зачастую все равно не предоставлялись:

"Правительство признаёт, что предусмотренные компенсации приблизительно лишь наполовину возместят прежние теоретические права, однако при этом оно напоминает, что для большинства льготников некоторые права были всего лишь теоретического характера" ("Нойе Цюрихер Цайтунг", 03.07.04).

Удивительный цинизм! Те, кто целенаправленно осуществляет переход к рынку, ссылаются на последствия этого перехода: раз уж капитализм все равно подорвал старую систему снабжения, так почему бы пострадавшим совсем от нее не отказаться и не осознать преимущество денежных выплат! И уж конечно, абсолютно неуместным был бы выбор в пользу старой системы снабжения, а не в пользу рынка.

В придачу массы получают возможность оценить сокращение своего материального обеспечения как вклад в установление доверительных отношений между правящими и управляемыми:

"Самое плохое – это когда государство берет обязательства и не выполняет. Это хуже, чем брать на себя скромные обязательства, но во что бы то ни стало добиваться их исполнения, тогда у народа хотя бы не пропадает вера в государственную власть и все другие институты, которые тесно связаны с государственной властью" (выступление Путина на совещании с представителями профсоюзов, 28.11.01).

Ну и агитация! Вот как, оказывается, создается доверие народа к государственной власти. Нет, глава государства не должен обещать народу благ, если все равно не хочет воплощать их в жизнь. Наоборот: он должен честно признаться, сколько вреда собирается нанести своим подданным – тогда, дескать, народ будет считать его по-настоящему правдивым президентом. Так, наперекор всей западной общественности, Путин доказал: уж кто-кто, а он-то разбирается в демократии!

Следующая задача социальных реформ: Как достигнуть новых успехов в экономическом росте через проблемы с жильем и расходы на медицинское обслуживание

Сектор здравоохранения также подвергся воздействию рыночных законов. Так что и в области медицинского обслуживания многое из того, что по закону в принципе должно предоставляться бесплатно, можно получить в лучшем случае за взятку. И, разрушив рынком "доступное" медицинское обслуживание, правящие реформаторы предлагают себя в качестве друзей и помощников:

"Главная цель модернизации российского здравоохранения – повышение доступности и качества медицинской помощи для широких слоев населения... Гарантии бесплатной помощи часто носят декларативный характер. А люди так и не понимают, что могут получить бесплатно, а за что должны доплачивать".

Этот недостаток может быть устранен – при помощи государственного распоряжения, которое устанавливает, за что люди обязательно должны платить: само собой разумеется, "только" за "дополнительную медпомощь и повышенный уровень комфортности ее получения". "Одновременно надо создавать стимулы для развития добровольного медицинского страхования" (Путин).

И наконец, в этой сфере тоже должен быть налажен бизнес. Государственному руководству прекрасно известно, сколь мало для этого годится покупательная способность тех, кто пользуется услугами здравоохранения, и поэтому в качестве клиента фармацевтической промышленности будет выступать государственный бюджет:

"Российский фармацевтический рынок в 2005 г. может вырасти почти в полтора раза вместо прогнозируемых экспертами 10 %. Такой рывок ему обеспечит федеральная «Программа лекарственного обеспечения отдельных категорий граждан», на которую государство планирует выделить $ 1,8 млрд... Сотрудник пресс-службы Минфина так описал «Ведомостям» путь этих средств: их получателем станет Фонд обязательного медицинского страхования (ФОМС), который передаст деньги в Федеральную службу по надзору в сфере здравоохранения" (Екатерина Долгошеева, "Подарок фармацевтам", "Ведомости", 26.08.2004).

В жилищном секторе российская власть столкнулась с тем фактом, что действующие правовые нормы мешают преобразованию этого сектора в сферу деловой активности предпринимателей. И к устранению этих препятствий государственное руководство приступает с той же решительностью, с какой и в других общественных сферах производит переворот в жизненных условиях своих подданных, с тем чтобы сделать их живым инвентарем процветающей рыночной экономики. Однако президент Путин аргументирует с точностью до наоборот и старательно уверяет, что строить и жить невозможно без содействия класса, который бы зарабатывал на этом деньги:

"...одной из самых актуальных задач считаю обеспечение граждан доступным жильем. Это по-прежнему – очень болезненный вопрос для большинства людей в России... Вывод очевиден: старые методы и подходы – они и раньше-то не решали проблему, а сегодня – попросту не работают... Надо прекратить обманывать людей, вынуждая их годами и десятилетиями стоять в очередях на получение жилой площади, и обеспечить возможности ее приобретения на рынке... Нужны финансовые механизмы, позволяющие улучшать жилищные условия не только за счет текущих заработков и имеющихся сбережений, но и в счет будущих доходов людей. Нужны ясные правовые условия для развития долгосрочного жилищного кредитования – как граждан, так и профессиональных застройщиков. Ипотека должна стать доступным способом решения проблем для людей со средними доходами".

Застройщики и банки должны наконец зарабатывать на жилищном деле – в этом заключается новый рычаг снабжения, которое, правда, в результате ничего общего со снабжением не имеет:

"Пока что закон об ипотеке действует очень ограничено. Главная причина – противоречивое российское законодательство. Например, по закону нельзя выселять людей из квартиры. Эта норма служит социальному благополучию. Но банк не даст кредит на жилье, если не получит это жилье в качестве залога. Поэтому Госдума уже получила к рассмотрению соответствующую поправку" (РИА "Новости").

Ибо если для покупки жилья должен предоставляться кредит под залог этого самого жилья, то нынешние жильцы мешаются под ногами. Т.е. речь идет о принятой при Ельцине правовой норме о приватизации, в соответствии с которой жильцы смогли получить свои квартиры в собственность за небольшие деньги. И поэтому для того, чтобы жилье в значительном количестве появилось на рынке, нужно освободить "формальных собственников" от их собственности:

"В России многие квартиры формально находятся в собственности жильцов, которые, однако, должны платить за коммунальные услуги. С 1 апреля изменения в Жилищном кодексе дают возможность освобождать квартиры от жильцов, если те не оплачивают жилищно-коммунальные услуги – такие как газ, телефон, электричество и т.д." (Сергей Герасин, "Российское земельное право: закон и практика", "Russlandanalysen" 30/04).

При помощи этих изменений в законодательном положении, а также посредством повышения платы за коммунальные услуги созданы рычаги, позволяющие обращать отсутствие денег против жильцов; помимо этого в Москве и Санкт-Петербурге аналогичное действие оказывает повышенный налог на недвижимость:

"С 1 апреля поправки в Жилищный кодекс позволяют выселять людей из квартир за неуплату жилищно-коммунальных услуг. В спешном порядке на эти цели формируется свободный фонд в общежитиях... Однако выселением неплательщиков в общаги дело, видимо, не ограничится. Из центра Москвы съедут остатки пенсионеров и интеллигенции. А многие семьи вынуждены будут подыскать себе более скромное жилье. К таким последствиям приведет резкое повышение налога на имущество граждан, планируемое правительством" (Алексей Ульянов, "Социальная контрреволюция: Логика поэтапного отказа государства от социальных обязательств", "Новая газета", 29 апреля 2004 года).

P.S.

С тех пор, как россиян освободили от снабженческого диктата со стороны государства и создали в стране изрядную нужду, в России открылся широкий простор для частной благотворительности. И в ней принимают участие уже не только западные знаменитости, но и отечественные благодетели. Дело в том, что "бизнесмены", как их называют сегодня русские, работают над исправлением своего имиджа "безродных олигархов". С этой целью вводится идея этакого добровольного самоконтроля:

"Правление Российского союза промышленников и предпринимателей (РСПП), представляющего крупный бизнес, накануне сегодняшней встречи с президентом предложило ввести новый принцип деления бизнеса. Социально ответственным будет признан тот, кто утвердил в своем бизнесе «высокие стандарты межкорпоративных, трудовых и социальных отношений». А те, кто использует некорректные, противозаконные методы – такие как заказные банкротства, захваты предприятий, криминальное уклонение от налогов, – будут считаться «паразитирующими на проблемах общества»... Отделив «ответственных» от «паразитирующих», союз надеется сформировать «позитивный образ предпринимателя»" (gazeta.ru, 01.07.04).

Помимо этого, чтобы доказать политической власти свое общественное значение и свою верность государству, глава союза предпринимателей объявляет о готовности бизнеса вкладывать деньги в социальные проекты – такие как жилищно-коммунальное хозяйство:

"Российский союз промышленников и предпринимателей инициирует возвращение объектов социальной инфраструктуры под ответственность бизнеса, сообщил в четверг президент РСПП Аркадий Вольский после подписания соглашения об учреждении Координационного совета предпринимательских союзов России. Вольский напомнил, что в 90-е годы предприятия в массовом порядке передавали объекты социальной инфраструктуры под ответственность местных властей, у которых зачастую нет денег на их содержание. «Теперь мы стараемся любой ценой возвращать жилье и социальные объекты под ответственность бизнеса, хотя это требует дополнительных затрат», – сказал Вольский" (РИА "Новости", 29.07.04).

Конечно же, столь исключительная самоотверженность требует достойного вознаграждения:

"РАО «ЕЭС» решило стать мажоритарным акционером «Российских коммунальных систем» – самой крупной частной компании, работающей в ЖКХ. Аналитики считают, что в будущем коммунальный бизнес может стать прибыльнее энергетического" (gazeta.ru, 21.06.04).

Взять на себя новую социальную ответственность за приумножение капитала в жилищно-коммунальном хозяйстве и выселять людей из квартир в полном соответствии с буквой закона – это, наверное, самая прекрасная служба отечеству, которую предприниматель в современной России может себе представить.

Харальд Кун

Источник: журнал "GegenStandpunkt"

Примечания:

[1]"Наблюдается тенденция оторванности обширных регионов страны от общего экономического развития, поскольку местное население, живущее на самообеспечении и бартере, не регистрируется статистикой ни в качестве производителей, ни в качестве потребителей. Еще один сектор – это теневая экономика, чья доля в товарообороте все еще составляет 25 % (Stiftung Wissenschaft und Politik, Arbeitskreis Russische Aussen- und Sicherheitspolitik, Bericht ueber die 12. Plenartagung 6/2004, S. 21)."Трехсторонняя комиссия (правительство, работодатели, профсоюзы) по регулированию социально-трудовых отношений ... считает целесообразным подготовить план мероприятий правительства РФ, общероссийских объединений профсоюзов и общероссийских объединений работодателей по обеспечению прав работников на своевременную и в полном объеме оплату труда" (РИА "Новости", 02.11.04).Подобные меры уже предусмотрены в КЗоТе от 2002 г.: "Появилась обязанность работодателя выплачивать работникам проценты от суммы задержанной зарплаты" (strana.ru, 01.02.02). Очевидно, эти меры производят на российских работодателей мало впечатления.

[2] То, что называют "социальными выплатами работодателя", является на самом деле частью зарплаты. Во-первых, эти выплаты входят в ту сумму, которую (по идее) должен выложить капиталист, нанимая рабочую силу, то есть являются для него "расходами по заработной плате". Во-вторых, эти отчисления идут на содержание рабочего класса, сохраняя его капиталистическую пригодность. Таким образом, понижение "социальных выплат" можно с полным основанием назвать понижением заработной платы (примечание переводчика).

[3] Указание на ошибку советской системы:Там, где обильное и качественное материальное снабжение, объявленное поставленной целью, используется в качестве инструмента, в качестве награды за особые достижения с целью их стимулирования, – там планирование материального обеспечения устроено не ахти как. Это отражалось при Советском Союзе и на самих льготах, которые не выходили за рамки довольно заурядных потребностей. Так что в соответствии с принципами "материального и морального стимулирования" скудные материальные льготы как следует подслащивались морально и совмещались с большими почестями, орденами и званиями.

[4]"Пока что остаются неприкосновенными привилегии населения, проживающего в Сибири и на Дальнем Востоке. В этих регионах получают пенсию раньше и в больших размерах, помимо этого предоставляется право на бесплатные поездки в европейскую часть России. Реформа льгот также пока не затрагивает государственных служащих и парламентариев" ("Нойе Цюрихер Цайтунг", 05.08.04).

[5]"Льготников поделили на две группы: одних будет финансировать федеральный центр, других – регионы" (ИТАР-ТАСС, 03.08.04). "Возникают трудности при реализации закона о денежных выплатах в дальневосточном регионе... Только в Хабаровском крае переход на денежные выплаты приведет к дефициту в размере 1,4 млрд. рублей... Естественно, руководители регионов задаются вопросом, как компенсировать этот дефицит" ("Интерфакс", 03.08.04).

[6] Предусмотрено повышение пенсий в размере от 15 до 100 евро в зависимости от категории. "Помимо этого льготники получат возможность пользоваться так называемым "социальным пакетом", стоимость которого возросла до 450 рублей. Этот пакет включает дополнительную бесплатную медицинскую помощь, в том числе обеспечение необходимыми лекарствами по рецептам врача /фельдшера/, предоставление при наличии медицинских показаний путевки на санаторно-курортное лечение, бесплатный проезд в пригородном железнодорожном транспорте, а также в междугородном транспорте к месту лечения и обратно" (ИТАР-ТАСС, 27.07.04).

Перевод: А. Червонный, К. Перцев