  |
  |
|
|||
 Главная Следующий номер Форум Обратная связь Календарь событий Поиск Архив старой версии | |||
| Корейские записки |
| Мифология, или корейцы едят траву. Самокритика автора. Неожиданная Корея Первый миф об этой стране растаял прямо в воздухе, где-то над акваторией Желтого моря (здесь настоятельно рекомендуется называть его Западно-Корейским), на борту самолета авиакомпании "Эйр Корё". Той самой легендарной компании, которая традиционно возглавляет world top самых опасных авиаперевозчиков, со строгим запретом пролета над территорией Евросоюза. Мы слышали немало страшилок о распадающихся в полете "Ту-104" и летчиках-камикадзе, летающих без диспетчерской поддержки - "по приборам". Агрессивная позиция Южной Кореи и США действительно мешает КНДР полноценно присоединиться к международным аэронавигационным системам, однако это пока не сказывается на безопасности ее самолетов. Старенькая "тушка" оказалась вполне комфортным бортом. Ее экипаж впоследствии обеспечил нам образцовую посадку в пыльной буре Пекина, а стюардессы с обязательными значками Ким Ир Сена на груди разносили завтрак, где среди прочих блюд значилась душистая отварная трава. Трава. Ну конечно. "Корейцы едят траву", - говорили нам знатоки корейской действительности, изучавшие ее по сообщениям НТВ, CNN и "Fox News". Они правы. Корейцы - как северные, так и южные - действительно регулярно употребляют в пищу образцы полевой и лесной флоры. В единой традиционной кухне разделенного полуострова можно найти множество травяных блюд, включая знаменитые листья папоротника, лесной колокольчик, полынь и обыкновенный лопух, которым и угощали нас на борту "Эйр Корё". Описывая голод середины 90-х годов, честные СМИ свободного мира почти не слукавили. В то время жители КНДР в самом деле собирали и ели траву - точно также, как делали это раньше. Они едят ее и сегодня, когда на прилавках местных магазинов можно купить практически любую пищу. Употребление собачьего мяса также принято связывать с голодной жизнью корейцев. В действительности на их стол попадают только откормленные животные специальных пород. Простые дворняги бегают по корейским улицам без особой опаски закончить свою жизнь в ароматном супу. Немного смешные примеры - и, вместе с тем, почва для неутешительных выводов. Мифология, заботливо созданная вокруг Северной Кореи (не без пассивной помощи ее руководства) напомнила ворох домыслов и предрассудков, который обрушился на нас раньше, перед поездкой в Чечню. Всякая изолированная страна, окутанная пеленой пропаганды империализма - этим покрывалом Майи, - поражает контрастом между своей действительностью и вымышленным телевизионным образом. Очень жаль, что мы часто спешим принять его за чистую монету (которой и оплачено создание этих иллюзий). По приезду домой, мне поначалу не хотелось поднимать интересную тему Кореи - настолько живучими и укоренившимися оказались эти предрассудки, подчас затронувшие сознание критически мыслящих людей. Автор этих записок должен признать: он также подпал под влияние мифов о КНДР. То, что я слышал о жизни этой страны, заставляло готовиться к тяжелым картинам ущербной и уродливой жизни. Действительность Народной Кореи неожиданно оказалась совсем другой - интересной и глубоко человечной. Она вовсе не сводится к поклонению живым и мертвым богам, как это нередко представляем себе мы, решительные противники всяческих культов. Эта страна не является безнадежно бедной, в той степени, в которой мы привыкли ее себе представлять - особенно, в сравнении с любой "нормальной" и "свободной" страной Третьего мира. В то же время, она поражает богатством человеческой культуры, которое, несомненно, имеет социалистическую природу. Лишенные некоторых необходимых и многих сомнительных благ, корейцы имеют немало существенных преимуществ перед жизнью нашего мира. Нам есть в чем завидовать этим людям. Ценой автаркии и непрерывной войны с крупнейшими капиталистическими хищниками Тихоокеанского региона, они отстояли многие завоевания, потерянные нами без всякого трепыхания и намека на бой. Их глупую и наивную показуху компенсирует то, что им действительно есть чего показать. Улыбки и непосредственность корейских детей - вкупе с цветущими чиндалле и чистым прозрачным воздухом, таким нетипичным для мегаполиса, - вот то, что создавало нам настроение "Апрельской весны" в Народной Корее. Эти дети заслуживают того, чтобы мы не делали пугала из их родины. Мир Северной Кореи не имеет никаких мировых аналогов. Это нонсенс, недоразумение на политической и экономической карте буржуазной Азии. Страна дворцов пионеров (дворцы вождей обычны и для всех остальных азиатских стран), зажатая между сырьевым безлюдьем Сибири, потогонным муравейником Китая и потребительским адом Японии. Множество могущественных врагов делает ее существование хрупким, и погружает в туман будущее этого мира. Нам нужно смотреть на него теперь, пока он существует. А раз так, мы хотели бы выработать свой, объективный взгляд - без указанной мифологии и без глянцевой, прикрашенной картины корейской жизни, честно показав проблемы и недостатки, которые бросились нам в глаза. Нам хотелось бы обойтись без хвалебного стиля профессиональных "друзей Кореи", и без недобросовестного злопыхательства, нередкого у предвзятых туристов. Эти очерки передают личные впечатления автора и никак не претендуют на целостную картину жизни КНДР. Благодаря моим товарищам по украинской делегации, некоторые из которых уже бывали в Пхеньяне, и даже жили в КНДР, я смог лучше разобраться в ряде важных аспектов корейского быта. Однако, это лишь показало, как много еще предстоит узнать об этой стране. Хотелось бы, чтобы этот текст вдохновил на знакомство с ней других непредубежденных людей, которым также стоит увидеть весну Народной Кореи. Запретный телефон. Флаги над рисом. "Апрельская весна". Пятидесятые наяву. Феи корейских дорог. Пхеньян под ногами На пустом аэродроме, прямо у трапа, нас фотографировали для газеты "Нодон Синмун" - местного аналога советской "Правды", самого тиражного из печатных изданий Азии. На каждый десяток жителей КНДР приходится один экземпляр этой газеты. Молодые люди во френчах, с военной выправкой, провели украинцев в таможенный терминал для гостей. Перед поездкой мне прожужжали все уши о запрете на мобильные телефоны. Их, якобы, обязательно отбирают у каждого, кто рискнул взять в Корею этот аппарат - а потом отказываются возвращать его назад. Действительно, каждая из двух таможенных анкет спрашивала про мобильный телефон, а позже об этом вежливо справился сотрудник корейской таможни. Мифы свободного мира еще жили во мне, и потому я умолчал о своей мобилке, нарушив законодательство Народной Кореи. Впоследствии мне было неловко за этот поступок. Таможенники "самого закрытого государства планеты" не только не обыскали наши личные вещи, но даже не пронесли их через обычный металлоискатель. Занятная параллель с унизительным шмоном на границах ЕС и прочих цивилизованных стран. Телефон не тронули и потом, в гостинице - нет никаких сомнений, что пресловутое местное КГБ (так часто именуют Министерство общественной безопасности КНДР) не посягнуло на наши беззащитные сумки. Я также уверен, что корейцы вернули бы мне мобильный. Вместе с паспортами, которые были деликатно отобраны при въезде в Народную Корею. Мы не особенно возражали. Документы ни разу не пригодились в этой стране, а нам вряд ли бы удалось найти более надежное место для их хранения. Автобус увозил нас из аэропорта. Дорога к Пхеньяну тянулась вдоль чеков - полузатопленных площадок, где уже пробивался первый в этом сезоне рис. Красные флаги, подсвеченные утренним солнцем, реяли над нежно-зеленой рассадой. Шесть или семь подобных знамен, воткнутые в сырую землю, рядком стояли у каждого чека. Крестьяне в сапогах и демисезонных куртках пололи грядки и отводили воду из мелиоративных каналов. В их руках были видны мотыги и штыковые лопаты. У дороги встречались красочные бигборды с ликами Кимов, эмблемой Трудовой партии Кореи, антивоенные и антиамериканские плакаты. Не так часто, как можно было бы ожидать. Большие баннеры фестиваля "Апрельская весна" мелькали на столбах и украшали автобусы с иностранными гостями. Приуроченное к главному празднику КНДР - дню рождения Ким Ир Сена, больше известному под названием "День солнца", это мероприятие собрало до пятисот иностранных участников. Пхеньян встречал их погодой под стать названию фестиваля - нежным весенним светом и кипенью плодовых садов. Фиолетовые цветы багульника - чиндалле, и желтые заросли форзиции окутывали собой клумбы городских улиц. Громада Триумфальной арки, волшебный крылатый конь Чхоллима были окружены цветущей сакурой, абрикосом и персиком. И даже массивный бронзовый гигант Ким Ир Сен, - "с высоко поднятой рукой" - как точно характеризовал его наш переводчик, как будто выныривал из гущи цветочных зарослей. Спешащие по своим делам корейцы нередко держали в руках целые ветви этих цветов. Их можно было рвать с деревьев, и носить, прижимая к груди, как это делали пионеры, солдаты, юноши во френчах, девушки в строгих длинных платьях и совсем уже пожилые старушки с устремленным в никуда взглядом. Внешний вид жителей Народной Кореи живо заставляет вспомнить наши пятидесятые годы. Хотя, на деле, мы приехали в девяностые - по местному летоисчислению в КНДР идет 95-й год Чухче. Большинство мужчин носит френчи, или же "дьямба" - особый костюм, личное изобретение Ким Чен Ира. Эта модификация рабочей спецовки призвана завидетельствовать его близость к рабочему классу страны. Дьямба позволено одевать рядовым корейцам и самому вождю, но она является табу для остальных членов партийного руководства. Женщины носят юбки и блузки старомодного покроя, напоминающие одежды наших бабушек. На некоторых можно видеть цветастые национальные платья, ниспадающие от груди и до самых пяток. Издали кажется, что кореянки, не переставляя ног, плывут над мостовой. Иногда женщины носят детей на себе, за плечами - корейские гиды очень старались отвлекать от них наше внимание. Трудовая партия формально ведет борьбу против этого "старинного способа", как называл его переводчик Пак. В том числе, изготовлением детских колясок, которых тоже хватает на пхеньянских улицах. Вместе с тем, многие корейцы одеты в современную одежду китайского производства. На выходцах из провинции сидят телогрейки, ватники и старая военная форма. Крестьянки цепляют поверх волос косынки, а у мужчин популярна широкая рабочая кепка, в которой любил ходить первый Ким. Множество людей носят военную форму. Она широко варьируется от старых советских шинелей до совершенно хунвейбиновских бушлатов, в которые облачены добровольцы вспомогательной Рабоче-крестьянской красной Гвардии. На детях КНДР можно видеть практически все - как школьную форму, так китайские спортивные костюмы, обычные для их сверстников во всем глобализованном мире. В целом корейцы одеты опрятно и без излишеств. Обязательный значок Ким Ир Сена украшает грудь каждого гражданина КНДР - вне зависимости от его членства в Трудовой партии. Значки бывают самого разного образца. Они меняются вместе с модой, и по значку практически невозможно определить социальное положение человека. Значки невозможно купить и почти нельзя получить в подарок. Иностранец может получить их от официальных представителей принимающей стороны. Обыкновенный турист имеет на это не так много шансов. Корейский товарищ, выдавший нам значки с Кимом, высказал недовольство, когда я забыл одеть его на следующее утро. Феи корейских дорог - девушки в строгой синей форме и фуражках, - регулировали движение на каждом перекрестке столицы. На их работу можно было смотреть часами - настолько отточено и изящно каждое движение тела, каждый взмах руки с милицейским жезлом, и безупречные повороты по часовой стрелке. Спустя час девушки сменяли друг друга, соблюдая особый церемониал, а затем еще полквартала шагали четким строевым шагом. Беззащитные, они смущались и трогательно краснели перед объективами фотокамер. Желая проверить реакцию фей, наш товарищ специально перешел дорогу в неположенном месте - что редко позволяют себе корейцы. Он заработал короткий свисток и укоризненный взгляд регулировщицы. Никаких иных санкций не было, однако этот случай напрочь отбил охоту нахально перебегать проезжую часть. Нас поселили неподалеку от центра, в одной из спаренных сорокаэтажных башен гостиницы "Корё", в больших комнатах на двадцать пятом этаже. Город Пхеньян лежал под ногами, ограненный живописными лиловыми сопками - они тонули в мягком тумане и легкой дымке распускающихся деревьев. От колоссальной громады недостроенной гостиницы "Рюген" ("Столица с ивами"), напоминающей внеземной звездолет, до берегов Тэдонгана и заречных районов, Пхеньян представляет собой скопление вполне современных зданий в окружении больших парков. Здесь представлены самые разные стили: от "сталинского" ампира до модерна и конструктивизма, а также, привычный стандарт отечественных многоэтажек. Между ними сереют кварталы старых одноэтажных домиков. Центр города имеет монументальную планировку, а основные памятники продуманно пересекаются между собой по осевым линиям. Хаотично застроенные окраины выглядят бедно и просто, что невозможно скрыть от чужих глаз. Многие из зданий явно нуждались в покраске - стоит сказать, что корейцы вообще не уделяют большого внимания отделке жилых домов. Однако все они содержались в большой чистоте. Этот комплимент также можно адресовать большинству улиц и площадей Пхеньяна. В городе много строящихся домов - причем, в канун праздника работы на них не прекращались круглые сутки, а стройплощадки украшали знакомые красные флаги. Переводчик Пак объяснил: бригады строителей соревнуются в скорости и качестве работы. "Победившие получат уважение. И премии", - заключил он. Действительно, сразу после праздника флаги пропали как на стройках, так и на рисовых чеках. Судя по всему, здесь не принято попусту тратить общественный энтузиазм. После работы корейцы занимают парковые скамейки или сидят в излюбленной позе - на корточках. В помещениях традиционного типа, где имеется пол с подогревом, люди усаживаются прямо на полу, спустив ноги в специальную нишу. Для отдыха здесь нередко используют большие низкие топчаны, отдавая им предпочтение перед европейской кроватью. Эти просторные ложа всегда аккуратно заправлены - даже тогда, когда в доме не ожидают прихода иностранных гостей. Ночью столица КНДР погружалась в необычный для нас мрак. Фонари освещают большинство улиц Пхеньяна, однако в городе совсем нет световой рекламы. Над ним господствует инфернальная колонна Монумента идей Чучхе, увенчанная переливающимся багровыми оттенками факелом. Ее окружают четыре подсвеченных красным здания (одно из них является гигантским образцовым роддомом). В Пхеньяне нет того, что принято называть "ночной жизнью", однако это вовсе не лишает корейцев насыщенного отдыха, о котором еще будет сказано ниже. День гражданина КНДР регламентирован известной формулой Ким Ир Сена: "восемь часов на труд, восемь часов на отдых и восемь часов на учебу". После десяти вечера столица спит - работают только отдельные заводы и ударные стройки. На ее улицах - очень тихо, чтобы не разбудить спящих - трудится целая армия уборщиков. Мерный шум от их метел напоминает приглушенный рокот морского прибоя. Закрытая страна? В "народных" магазинах. Транспортная проблема. "Буйволы" и трактора. Главный недостаток. "Тэйкволейбол" В семь утра Пхеньян включает огромный будильник - рев сигнальных сирен. Похожие на огромные граммофоны, они заставляют вспомнить кадры нашей военной хроники. Люди отправляются на работу - пешком, на велосипедах, троллейбусах и редких машинах. В первое же утро мы вышли из гостиницы, чтобы своими глазами наблюдать здешнюю жизнь, а впоследствии не раз совершали самостоятельные прогулки. Никто и не думал нам в этом мешать. Вы можете ходить по Пхеньяну везде, кроме "Запретной улицы" - небольшого квартала многоэтажек с квартирами членов правительства. Они очень напоминали панельные дома в моем спальном районе Киева. Корейское КГБ работало в рамках, отведенных для него местным КЗоТ. Товарищи из спецслужб честно отрабатывали дневную экскурсионную программу, а затем оставляли нас, желая приятно провести время. Сами корейцы не обращали большого внимания на гуляющих по городу иностранцев - исключение составляли разве что дети. За время прогулок по Пхеньяну нас лишь дважды останавливали прохожие (они реагировали на знакомый русский язык, которым владеет немало корейцев), чтобы справиться: не нужна ли нам какая-то помощь? Получив отрицательный ответ, они тут же оставляли нас в покое. За все время нас ни разу не притормозил местный милиционер - сравните это с нынешними реалиями столицы "свободной" России. Никто не мешал фотографировать здания и людей (за исключением военных), хотя последние были не очень этим довольны. Номер "Нодон Синмун" с нашим фото, который мы таскали с собой, чтобы в случае чего удостоверить свою личность, так и не пригодился нам в этих целях. Пхеньян - самый безопасный город этого мира. Даже те, кто жил здесь несколько лет, ничего не слышали про уличный криминал. Здесь быстро перестаешь следить за своими карманами и фотоаппаратом, что расслабляющее действует перед свиданием с карманными ворами Пекина. Поначалу нас очень интересовала торговля - неплохой индикатор уровня местной жизни. Корейская "березка" для иностранцев, куда свозили нас гиды, была обычным валютным супермаркетом. Ее отличали непомерные цены на товары, которые можно было дешево купить в обыкновенных, так называемых "народных" магазинах - разве что в другой, менее качественной упаковке. Впоследствии мы посетили не меньше десятка торговых точек: от классических советских универмагов до небольших кооперативных лавочек, очень напоминающих наши "сельпо". Там попадались и пустые полки, а слово "дефицит" явно не было пустым звуком - но все магазины имели на прилавках товары первой, второй и третьей необходимости, включая весьма широкий ассортимент продовольственных продуктов. Корейцы не отрицают факт массового голода 1994 года. "Страну постигли неурожаи, И демон-голод стоял у каждого порога, От бурь и бед Спасался весь народ как мог" - говорит об этом времени местный поэтический официоз. В КНДР не скрывают, что карточная система была отменена всего лишь два года назад - ее успели застать мои спутники, которых еще недавно не пускали в "народные" магазины. Сегодня вы можете войти в них свободно и купить практически все - вплоть до мясных, и, особенно, рыбных продуктов, а также некоторых, явно не корейских фруктов, вроде банана. Корейцы пользуются этой возможностью, и мелкая торговля идет весьма бойко - особенно, в канун праздника, когда ассортимент несколько расширяется. Универмаги завалены френчами, "дьямба" и женской одеждой - явный плюс работе местной легкой промышленности. В городе немало пошивочных ателье - в одном из них наш товарищ заказал себе превосходный френч. Продается много велосипедов, изготовленных на недавно открытой фабрике. По настоящему удивила свободная торговля компьютерами. Последний миф о Северной Корее был беспощадно разбит: на наших глазах женщина покупала китайский "пентиум" в обыкновенном столичном магазине. Больше того - почти вся музыка, которая в обилии в магазинах и специальных киосках записана на обычные болванки-сидиромы. В КНДР существует даже особый "внутренний" Интернет, отрезанный от мировой сети. Он напоминает Фидо-сеть и используется в военных, хозяйственных и научных целях. В некоторых Дворцах пионеров можно было воспользоваться обычной интернет-связью, без всякой цензуры - во всяком случае, для английских и русских сайтов. Свободный доступ по всемирную сеть имеется и в столичных гостиницах. На прилавках вообще хватало бытовой техники. Причем, цена цветного телевизора, в пересчете с местной валюты, не отличалась от киевской. В целом, цены на продовольствие доступны для среднего жителя Пхеньяна, хотя в столице сохраняется система распределения некоторых товаров и продуктов. В провинции дело может обстоять по-другому. Так, нам приходилось слышать о дотационных пайках для корейских крестьян. Корейские "сельпо" принимает только местные воны - красивые купюры с идейно-политическими рисунками. Существует "черный" курс евро и доллара к вону - в несколько раз ниже официально установленного для туристов. Как правило, этот незаконный обмен происходит прямо в магазинах, с очевидного молчаливого согласия властей. Цены в "народных" точках могут отличаться между собой - но в очень незначительных пределах. Кооператоры имеют лишь одно преимущество. Они могут ставить свои ларьки в бойких местах, более выгодных по сравнению со спрятанными в глубине кварталов госмагазинами. Надо заметить, что в КНДР официально не существует налогов, что было закреплено в конституции этой страны. Нам даже не запрещали снимать в магазинах - что, по словам бывалых людей, было неслыханным прежде делом. Непохоже, чтобы это являлось следствием некоей общей экономической и политической либерализации. Скорее, корейцы не видят смысла скрывать состояние своей торговой сети. Разговор о проблемах Народной Кореи следует начинать с транспортного вопроса. Бензин был и остается главным дефицитом изолированной империализмом страны, полностью лишенной запасов нефти. Карточная система сохранила себя только здесь. Топливо выдают по специальным талонам, на странных заправках, напоминающих маленькие ларьки. Приоритет на него имеет армейский, хозяйственный, служебный транспорт. Частные автомобили (они есть у некоторых пхеньянцев) могут по нескольку месяцев простаивать без горючего. Большинство корейцев передвигаются по стране пешком, на велосипедах и военных грузовиках, которые нередко играют роль междугородных автобусов. Некоторые машины со специально оборудованными двигателями используют в качестве топлива дрова и брикеты торфа. В последние годы, после массового строительства малых гидроэлектростанций в разных уголках преимущественно горной КНДР, усилилось развитие электротранспорта. Мы видели одно из таких предприятий - легкий белый куб с изображением красной молнии. Однако и теперь Пхеньяну явно не хватает троллейбусов. Красивые машины местного производства, борта которых обильно украшены звездочками за безаварийный километраж, забиты под самую завязку, а на остановках стоят длинные очереди. По всей видимости, правительство КНДР намерено и в дальнейшем преодолевать топливный кризис за счет расширения электротранспортных сетей, метрополитена и троллейбусного парка. Нам не случилось видеть знаменитые реликтовые паровозы - только обычные советские электрички. В домах столицы уже более десяти лет устанавливают только электроплиты, полностью отказавшись от бытового газа. А чистый воздух северокорейского мегаполиса является приятной компенсацией за ее транспортные неудобства. Небольшое число машин плохо сочетается с хорошими шоссейными дорогами из тщательно подогнанных бетонных плит. Дефицитный по причине отсутствия нефти асфальт кладут только в Пхеньяне и крупных городах. Широкополосные междугородние трассы имеют преимущественно военное значение. Кое-где вдоль главных магистралей расположены необычные бетонные блоки - в случае агрессии они должны упасть на дорогу, блокируя продвижение войск противника. В горах шоссе нередко проходят через тоннели, пробитые армейскими стройбригадами. Даже обычные сельские грунтовки имеют очень приличный вид, так как местные жители поддерживают их в надлежащем состоянии. Часть бензина распределяется на корейское село. Во время поездок в Мёхансан - 150 километров к северу от Пхеньяна, а также, по близким окрестностям столицы, мы проводили сравнительный счет живой тягловой силы - знаменитых "буйволов" (на деле они оказались простыми волами), и тракторов марки "Чхоллима". Последних было заметно больше. Иногда одно и то же поле распахивали запряженные в плуг животные и вполне современные машины местного производства. Позже мы увидели МТС старого советского образца, где стояла сельхозтехника - те же трактора, грузовики и прицепы-комбайны. Станцию украшали большие красные транспаранты с чучхейскими лозунгами. На полевых работах применяется и ручной труд - в тех же объемах, что в бывшем СССР и нынешних постсоветских странах. Мы наблюдали за тем, как высаживали рассаду крестьяне и подростки-школьники. Бросались в глаза слаженные коллективные действия вообще характерные для рисоводческих хозяйств с их сложным агрономическим циклом. Сами поля выглядели ухоженно, и впечатляли налаженной системой ирригации. Ближе к горам, в виду заморозков, корейцы умудрялись закутывать в целлофан каждую свежепосаженную грядку капусты. Маринованная капуста - "кимчхи" - выступает здесь обязательным блюдом и фактическим заменителем хлеба (на этажах новых панельных домов Пхеньяна ставят специальные чаны для этого маринада). В то же время, никто в Корее не слышал о пресловутой "корейской" моркови. Помимо риса, проса и овощей кооперативы активно выращивают инсам - женьшень, важную статью внутреннего потребления и экспортной торговли. Его корень применяется здесь буквально во всем, вплоть до чая, сигарет и алкогольных напитков - знаменитой "инсамовки". Женьшенем особенно славится город Кэсон на крайнем юге КНДР. Наряду с обычным животноводством, корейцы разводят змей - для изготовления традиционных настоек и лекарственных препаратов. Множество этих рептилий украшает бутылки на прилавках местных магазинов, и также служит доходной статьей национального экспорта. Села Народной Кореи представляют собой целые вереницы стандартных домиков из дерева и бетона. Они выглядят небогато, но на них не лежит чудовищная печать разрухи и запустения, характерная для постсоветской деревни. Вместо руин коровников, вместо заброшенных хат здесь идет деятельная хозяйственная жизнь. Эти деревни полны людей, в том числе молодежи - они явно не стали обычным для нас заповедником покинутых стариков. Их жители отличаются от горожан своим внешним видом (в той же мере, что и сельское население бывшего СССР), хотя точно также не обращают особого внимания на иностранцев. По слухам, в показушных кооперативах КНДР есть даже компьютеры. Навряд ли это говорит о действительном процветании местного села, однако ясно - сейчас здесь и близко нет никакого голода. Больше того: аграрный комплекс этой бедной, задавленной экономической блокадой страны выглядит куда предпочтительней нашей провинции, дотла разоренной неолиберализмом. Здоровый вид большинства корейцев бросается в глаза при первом взгляде на жителей этой страны. Редкая красота - или, вернее, "утренняя свежесть" здешних женщин, имеет в своей основе общее физическое воспитание, отсутствие косметики, и обязательный запрет на курение табака. Тем неприятней почти поголовное увлечение куревом среди мужского населения КНДР. Клубы табачного дыма - пожалуй, самое негативное впечатление Народной Кореи. С ним позволяет мириться разве что избавленный от автомобильных выхлопов воздух. У истоков этой привычки нечаянно стал Ким Чен Ир, публично демонстрировавший свои привычки заядлого курильщика. Впоследствии, он официально отказался от сигарет, а власти КНДР попытались начать борьбу с массовым табакокурением. К сожалению, мы не заметили ее результатов. Хотя известные слова руководителя Кима верно замечают: "В 21 веке существует три типа дураков - те, кто курят, те, кто не любят музыку, и те, кто не умеют работать на компьютерах". Система корейского здравоохранения внешне напоминает свой советский прототип. Нам приходилось видеть городскую больницу, куда подъезжали скорые и шли обычные пациенты. Она была очень похожа на наш отечественный районный медцентр. Двое солдат вносили в нее зубоврачебное кресло вполне современного вида - его почему-то привезли на весьма дорогом такси. Лечение в Народной Корее остается полностью бесплатным, хотя в стране наблюдается дефицит медикаментов. Местная медицина использует целый ряд традиционных методик, делая заметный акцент на фитотерапии. В аптеках Пхеньяна полно препаратов на основе женьшеня, а также лимонника, электороукока, и прочих дальневосточных растений. Тем не менее, главным фактором здравоохранения остается всеобщая физическая подготовка корейцев. Она прививается с детства, в многочисленных спортсекциях, на школьных занятиях физкультуры - в рамках подготовки к военному всеобучу. На предприятиях КНДР практикуется получасовый перерыв для занятий производственной гимнастикой. Среди популярных видов спорта следует выделить атлетику, спортивную, художественную гимнастику и боевые искусства. Автора больше всего впечатлила азартная дворовая игра - нечто среднее между волейболом и тэйквондо. Ее участники ногами перебрасывали мяч через сетку, демонстрируя прекрасную пластику и реакцию. Культ детей. Обыкновенное чудо. Монументальная хореография. Плакаты Пхеньяна. Неизвестный Микки-Маус Главный культ этой страны - культ детей. Справедливо будет отметить: он имеет место и в южнокорейском обществе, с неизбежной поправкой на реалии капитализма. Детям КНДР позволено многое, или почти все. Сами они отличаются непосредственностью и живым характером. Большие группы детей и подростков, взявшись за руки, - эта привычка нередко сохраняется на всю жизнь, - шумно носятся по пхеньянским улицам, распевая кореизованные "Катюшу" и "Подмосковные вечера". "Носатые" иностранцы - местный аналог словечка "гринго"; эта часть тела европейцев считается уродством у плосконосых жителей Кореи, - служат для них предметом здорового смеха. Мы шли по одной из центральных улиц, заставленной особняками бывших посольств бывших социалистических стран. Десятки малышей в красных галстуках и синих костюмах гурьбой бежали навстречу - то ли в школу, то ли в один из пионерских дворцов. Они сжимали в руках чехлы музыкальных инструментов, папки с нотами, спортивные обручи и мячи. Один из пионеров задержался, чтобы посмотреть на нас, раскатал по лицу улыбку, щелкнул себя по носу и побежал дальше. Эти дети не будут просить у вас жвачку, как мои сверстники конца 80-х годов. Многие недоумевают, куда девается эта раскованность - примерно к двадцати годам, когда северные и южные корейцы превращаются в дисциплинированных, сдержанных членов своих обществ. Не берусь говорить за незнакомый мне Юг, но полноценное, настоящее детство маленьких граждан КНДР служит диалектической предпосылкой к их полноценной зрелости. Оно позволяет вовремя взрослеть. Быть адекватными более чем серьезному положению, в котором находится сейчас их родина. Именно дети лучше всего выражают собой культурное чудо народной Кореи. Эта страна делает упор на культурном развитии своих маленьких граждан. Она почти не уступает в этом почившему СССР, и, пожалуй, превосходит его опыт в некоторых специфических моментах. Всеобщее музыкальное образование бьет по ушам обилием мажорных и минорных звуков. Нас заверяли: музыкальный инструмент - от гитары и до баяна, будет лучшим подарком любой корейской семье. Выезжая домой, корейские дипломаты непременно стараются прихватить с собой пианино. Звуки живой музыки звучат в самых неожиданных местах. Проходя мимо жилого дома, я принял его за музыкальную школу - аккорды и гаммы раздавались из разных окон и на разных инструментах, а где-то на заднем фоне приятно звучала песня. Корейцы поют много, умело, с большой душой, и по разным поводам. В отличие от привыкших к застольной песне украинцев, они умеют петь правильно. Граждане этой страны хорошо знают мировую музыкальную и оперную классику. Их современная эстрада приятно удивляет ритмикой и мелодичностью - в ней есть что-то от нашего поп-фолка 70-х годов. Она не так уж сильно идеологизирована, и пользуется неподдельной популярностью среди населения. На выходные и праздники в парках Пхеньяна выступает множество самодеятельных коллективов. Мне удалось заснять поразительную реакцию публики - от молодежи и до глубоких стариков. Эти люди толпой окружили играющий ансамбль, и, усевшись прямо на асфальт, с огромным вниманием слушали исполнителей. Нигде, даже в концертных залах, я не видел такого серьезного отношения к музыке. При этом, солисты вели себя просто - они выходили к людям, и начинали петь вместе с ними. Здесь не было звездного жлобства наших эстрадных примадонн. Корейское кино регулярно демонстрировалось по телевизору в нашей гостинице. К слову, там можно было смотреть и новости российского НТВ, известного своими выпадами против Народной Кореи. Фильм, который как раз рекламировали великолепные афиши местных кинотеатров, выполненные в духе 50-х годов, рассказывал об истории антияпонской войны. Молодой политработник армии Ким Ир Сена попал в плен к корейским националистам, и, ценой своей жизни, поднял их на борьбу под знаменами Компартии. Это была современно снятая лента, хотя ее плакатный сюжет ничем не отличался от картин полувековой давности. Она напомнила мне добротные американские фильмы военных лет режиссуры Эдварда Дмитрика и его будущих коллег по "красной десятке". Такие картины по методикам Голливуда должны иметь здесь большой пропагандистский эффект. Помимо военной темы, кино может рассказывать о конфликте поколений в северокорейском обществе, как это делает картина "Долг". Ее главный герой учится находить взаимопонимание с другими, более старшими членами Трудовой партии. Сюжет этой картины указывает на определенные противоречия в обществе и партийной среде КНДР, которые отнюдь не сводятся к возрастной проблеме. Косвенно он свидетельствует о тенденциях бюрократической косности, указывает на прослойку функционеров, которая встала "между вождем и его народом". Популярен и фильм "Цветочница" - о юной подпольщице, снятый по хорошо известной здесь книге авторства Ким Ир Сена. Если быть точным, она написана "при участии вождя". Примерно до 60-х годов, и даже позже, в КНДР активно практиковалось анонимное и коллективное авторство во всех видах искусства. И старший, и младший вождь всегда демонстрировали интерес к культурной тематике, а Ким Чен Ир уделяет ей подчеркнутое внимание. Ранее он курировал культурное направление в ЦК Трудовой партии. Руководитель Ким может лично заниматься режиссурой той или иной картины, и даже пробовать себя в роли оператора. Другим его увлечением является опера. "Море крови" - фантастически красивая постановка, которая впечатляет даже на видеозаписи, - служит вершиной того, что можно назвать "монументальной хореографией". Я не могу дать иного определения этому совершенно особому жанру, присущему только КНДР, и берущему свое начало в московских парадах физкультурников 30-х годов. Мир знает его по постановкам ансамбля "Ариран", увековеченных в клипе "I want more" хаус-проекта "Faithless" (какие-то неведомые поклонники целый год крутили его на экранах киевского метро). Разработанные до мелочей в специальных учреждениях, вроде "НИИ национальной музыки и хореографии", отрепетированные до автоматизма, эти выступления представляют собой замечательное зрелище. Мы наблюдали за ним во дворце пионеров района Кванбок ("Возрождение") - огромном здании, которое и размерами и архитектурой заметно превосходило Кымсусанскую резиденцию Ким Ир Сена. Трехчасовая программа пионерских ансамблей разворачивалась на фоне постоянно меняющихся декораций. Танцы у точно воспроизведенных домиков родной деревни вождя чередовались с гимнастическими выступлениями, за которыми следовали музыкальные номера. В какой-то момент они слились в единый, целостный образ. Когда отзвучал финальный пионерский хор под огромным портретным изображением Ким Чен Ира, зрители на минуту замерли, завороженные этой феерией. Очень важно, что при всей нечеловеческой слаженности и точности, танцы детей не были механическим повторением заученных движений. Даже на фото вы можете видеть неподдельно живые лица маленьких артистов. В их выступлении была душа - или, вернее, duende Федерико Гарсиа Лорки. При входе в этот дворец, в великолепном Кванбоке, напоминающем московское Марьино, но с куда более богатой архитектурой и авангардистскими скульптурами на каждом углу, стояла бронзовая колесница. Запряженный в нее конь Чхоллима - дальневосточный аналог античного Пегаса, вывозил на себе гурьбу детишек в пионерских галстуках и скафандрах. "Мы счастливы" - этот пафосный лозунг, который неизменно рисуют в детсадах Пхеньяна, уже не казался нам самовнушением. На цветущей сопке Моран, с ее классическими пейзажами корейской традиционной живописи, в пригороде Мангендэ - на родине Ким Ир Сена, в других парках Пхеньяна, мы встретили десятки рисующих детей. Положив рядом ранцы и сухие завтраки, они сидели прямо на траве, старательно выписывая пагоды и беседки. В свое время автор участвовал в организации украинских выставок прикладного искусства КНДР, однако даже подготовленный человек не может не удивиться размаху, с которым поставлено здесь художественное творчество. Столкнувшись с целой командой юных графиков, я посчитал, что это урок рисования, и спросил об этом у переводчика Пака (поэта и автора нескольких песен). Как оказалось, они собрались на сопке после школьных занятий. Это было естественным для Пака и пионеров, а я подумал - что еще делать этим бедным жертвам чучхейского тоталитаризма? Чем заниматься в этой скучной стране, где официально нет ни одного наркомана, нет криминальных уличных банд и воскресных школ, которые предоставили бы альтернативу скучным упражнениям в рисовании и музыке? Искусство Кореи заявляло о себе в самых разных местах. Яркие шелка традиционных вышивок (их разработку тоже курирует специальный институт) то и дело встречались в комнатах учреждений и жилых домов. Мы видели великолепные мозаики, на которых вставали целые заводы, воспроизведенные до мельчайших производственных подробностей. Антивоенные плакаты против войны и империализма - адекватные времени, совсем не в стиле Кукрыниксов, - украшали улицы и проспекты Пхеньяна. Их дополняли образы солдат, рабочих, крестьян и интеллигенции, мужчин и женщин - в реалистично-плакатном духе, который еще успело застать наше поколение. Эти добротные, качественные агитки, рисовали вчерашние пионеры, набившие руку на парковых беседках. Одним утром мы с кореологом Николаем Полищуком зашли в один из пхеньянских дворов. У здания местного ЖЭКа стоял длинный ряд фанерных щитов - на таких у нас нередко рисуют граффити. Художник во френче старательно выводил на дереве предпраздничные рисунки. Фотография передает его трогательно серьезное отношение к своей, в общем, обыденной работе. Кореец рисовал сосредоточенно и без спешки, не обращая никакого внимания на зрителей. Наложив последний мазок, он обнаружил позади себя иностранцев. Этот человек был горд своей работой. Он демонстрировал ее без страха и без заискивающего раболепства. Сотни тысяч работников кисти, - которая входит в чучхейский герб наравне с молотом и серпом, выказывая особое, внимательное отношение к интеллигенции, изначально присущее режиму Кимов, - служат важной составляющей этого общества. Правила нашего журнализма требуют, чтобы я писал обо всем этом со снисходительной иронией - как о некоем китче или "экзотике соцреализма". Черта с два. Иронизировать над корейским искусством? Какое право на это имеем мы, выходцы из страны, улицы которой замалеваны рекламой кабаков и игровых автоматов? Страны Церетели и Гельмана, Пугачевой и Верки Сердючки. Что более одухотворенное, более актуальное можем мы предложить этой большой и зрелой культуре? "Преведы" от Темы Лебедева и фотожабы с видом на Бабруйск? Нет, это они имеют полное право смеяться над нашим "искусством" - тогда как нам пристало высмеивать только самих себя. Мой друг, большой знаток и ценитель КНДР, говорил - эту страну нужно обнести высоким забором, изолировать от внешнего мира, и взять под защиту, чтобы сохранить ее невообразимый культурный мир. Я думал - человечеству куда правильней взять лучшее из корейского опыта, распространив его на всю остальную планету. Мы видели и другую культуру корейцев - культуру бытового общения этих людей. Они собирались в кружок под цветущими кустами, снимали обувь, доставали продукты, бутылки с настойкой на лепестках все той же чиндалле, а иногда - музыкальные инструменты. Эти люди отдыхали, пели, шутили, а затем аккуратно убирали за собой мусор и уносили его с собой - хотя за этим не следили милиция и КГБ. В Пхеньяне можно повстречать пионерок в стандартных кепках с эмблемой "Найк". Они не слышали этого слова, ничего не знают о самой фирме, и вообще не представляют себе, что такое торговая марка. И потому брэнд теряет свою силу, превращаясь в обычную закорючку. Один характерный эпизод наглядно показывает специфику культурного восприятия граждан КНДР. Как-то мы обедали вместе с товарищем Чо, главным среди курировававших нас кэгэбистов. Услышав несколько тактов классической музыки, он просветлел лицом - "Чайковский! "Пикова дама!". Через пять минут мы объясняли этому человеку, кто такой Микки-Маус. Товарищ Чо никогда не слышал про империалистического грызуна. Гробализм. Изучая чучхе. Трудармии Сонгуна. Цветы и солдаты. Чхоллима, как феникс. "Пуэбло" - путь на реку Тэдон Буквы "л" и "р" одинаково пишутся в корейском языке, создавая некоторую путаницу при переводе. Преподаватель, который проводил с нами занятия по идеологии Чучхе и политике Сонгун, частенько произносил великолепное слово "гробализм". Очень точное определение политических и экономических процессов, происходящих в нынешнем мире. Суть лекций преимущественно сводилась к тому, что Северная Корея не хочет ложиться в могилу, давно уготованную ей этим миропорядком. "Политика Сонгун" означает приоритет армии во всех сферах общественной жизни КНДР. Это первенство военных логично начинается с экономики. Настоящие "трудовые армии", по образцу тех, над созданием которых некогда работал Троцкий, являются основной резервом рабочей силы в строительстве, сельском хозяйстве и некоторых производственных отраслях страны. Именно они чаще всего работают на ударных стройках, вроде строительства дамб, дорог и электростанций. Один из таких военных стройотрядов на наших глазах укладывал асфальт возле железнодорожного вокзала Пхеньяна. Работы были выполнены в несколько дней - достаточно аккуратно, учитывая их авральный темп. Дорожным ремонтом руководили не офицеры, а штатские инженеры, но за рулем асфальтовых катков сидели солдаты - что делало их похожими на боевые машины. Они же засыпали лопатами гравий и выполняли весь прочий комплекс строительных работ. Возле котлов с кипящим асфальтом стояла полевая кухня, где варили кашу для этих "армейских" рабочих. Петлицы-"ромбы" на их гимнастерках заставляли вспомнить советское обмундирование - даже не пятидесятых, а тридцатых годов. Армейские казармы, которые мы видели в Пхеньяне, представляли собой небольшие автономные хозяйства с собственными огородами и пахучими свинарниками - "в духе опоры на собственные силы". Лично я без колебаний отдал бы им предпочтение перед полуразрушенными военными городками России и Украины. Основная роль армии КНДР вообще сводится не столько к военной, сколько к общественной функции. Через нее проходит подавляющее большинство жителей страны - многие из них на всю жизнь сохраняют привычку ходить, заложив руки за спину, или вытянув их по швам. В настоящий момент срок обязательной военной службы составляет четыре года. Зачастую ее можно проходить, не отрываясь от прежней работы или учебы - как это делает большинство женщин. Военнослужащие имеют целый пакет льгот, включая особый продовольственный паек, преимущества в получении жилья и поступлении в вузы. Служба в армии традиционно служит социальным трамплином для продвижения по административной лестнице КНДР. Бывшие кадровые офицеры часто становятся партийным начальством в поселках и уездах. Ведущая роль армии подчеркивается в наглядной агитации, где образ солдата нередко предшествует фигурам рабочего, крестьянина и интеллигента. Старенькие ветераны пользуются подчеркнутыми знаками внимания, о которых давно забыли их постсоветские коллеги. Мы видели, как пожилой, немного подгулявший народоармеец, небрежно перекинув через плечо "калашников", спокойно шествовал по улицам, не встречая никаких замечаний в свой адрес. Гиды рекомендовали нам не фотографировать солдат, но мы не раз игнорировали этот запрет. Впрочем, он не носил обязательный характер. Во время выставки цветов кимирсенхвы и кимченирхвы (сорта орхидеи и бегонии, названные в честь Кимов) сотрудник КГБ лично сфотографировал нас с милыми девушками из Рабоче-Крестьянской гвардии. Они были одеты в гимнастерки, огромные кепки с большими красными звездами, и как две капли воды напоминали хунвейбинов из маоистской кинохроники. Целые отряды корейских солдат осматривали удивительно красивые картины, составленные из живых цветов. Там же, на выставке, я сделал снимок малыша в крохотном военном мундирчике - впоследствии, он попал на обложку глянцевого журнала. При этом, мы почти не видели у детей обычных у нас военных игрушек. Возможно, потому, что еще в школе они проходят первичную военную подготовку со старым, но вполне настоящим оружием. К милитаризованности общества КНДР можно относиться по-разному - боготворя ее в духе наших патриотических кликуш, или категорически отбрасывая, исходя из традиций либерализма. Можно также подходить к этому с пониманием специфических условий, в которых оказалась сегодня эта страна. Только через месяц после нашей поездки Пентагон формально передал командование войсками Южной Кореи в руки ее собственного правительства. Американская армия де-факто оккупирует территорию, официально подконтрольную Сеулу. Огромная военно-морская группировка, сосредоточенная на военных базах в Японии и в южной части полуострова имеет одну, главную цель - КНДР. Гуляя в парках Пхеньяна и в горах Мёхан, мы шутили - возможно, сейчас за нами следит один из пяти спутников США, постоянно дежурящих над территорией Народной Кореи. Угроза военного нападения буквально витает в воздухе "страны утренней свежести". Это ощущение особенно усилилось после оккупации Ирака. В разговорах корейцы не скрывают понимания - их страна стала мишенью номер один. Наряду с Сирией, Ираном, Венесуэлой и Кубой, а возможно, и опережая своих коллег по бушевой "Оси зла". Они прекрасно осознают, что будет значить эта война. Прекрасный Пхеньян, каким видят его сегодня гости Кореи, в буквальном смысле, восстал из руин, в которые превратили его "летающие крепости" Макартура и Риджуэя. Здесь не просто найти хотя бы одно довоенное здание, а послевоенные снимки столицы заставляют живо вспомнить о Хиросиме. Полностью разоренная страна потеряла два миллиона человеческих жизней. "Резня в Корее" - известное антивоенное полотно Пикассо - передает содержание этой трагедии не только в своих образах, но и в самом названии. Не следует забывать и дикие факты 35-летней японской оккупации, в ходе которой практиковалась массовая депортация трудоспособных корейцев и биологические опыты на людях. Империализм имеет перед этой страной особый, по настоящему неоплатный долг. И собирается отдавать его в виде новых бомб. "Оперативный план 5027" - только один из сценариев вооруженного нападения на КНДР, официально разработанных и принятых Пентагоном. Пресса часто вспоминает о них сегодня, после ядерных испытаний на Севере полуострова, в южной части которого десятилетиями располагалось ядерное оружие США. Трагедии ХХ века оставили глубокий след в общественном сознании Кореи. В стране до сих пор присутствуют антияпонские настроения. Общепринятые в мировом лексиконе слова - например, "сакура", "саке" или "суши", - старательно заменяют здесь на их местные аналоги (при этом, в Пхеньяне можно купить японское пиво "Саппоро"). А слово "самурай" имеет в обиходе примерно то же значение, как слово "фашист" в старые советские времена. В КНДР отрицают родство корейской и японской наций, хотя жители "страны восходящего солнца" являются прямыми потомками обитателей "страны утренней свежести" и говорят на языках общей восточно-алтайской семьи. Отношение к главному противнику - Соединенным Штатам, в полной мере раскрылось во время посещения американского разведывательного корабля "Пуэбло", захваченного корейцами в шестьдесят восьмом году. Улыбчивая гид в военной форме рассказывала об этом знаменитом инциденте, когда корейский командир, поднявшись на борт после боя, знаками спрашивал у капитана, сколько "носатых" янки состоит в его шпионской команде. В заключение она показала на старинные пушки, снятые с американского капера "Генерал Шерман", терроризировавшего устье реки Тэдон в конце девятнадцатого века. И заключила - "они всегда приходили к нам грабить". Лаконичное определение самой сути империализма. "Пуэбло" снова прославилось в 1995 году. Корейцы замаскировали его под рыбачий сейнер и тайно провели из Японского моря в Желтое, под носом у американо-японских и южнокорейских флотов - чтобы затем поставить на прикол в Пхеньяне. Эта своеобразная операция стоила постов нескольким американским и сеульским адмиралам, проворонивших рейд трофейного корабля. Северные корейцы любят выражать пафосную готовность к отражению возможной агрессии. На самом деле здесь важны не столько воинственные плакаты и дежурные обещания "стать пулями стального полководца Кима". Важно, что эти люди умеют стрелять и знают свое место на случай начала новой войны. Именно потому их страна все еще обеспечивает себе нынешнюю, относительно мирную жизнь. После Афганистана с Ираком нельзя не признать: танцы "Арирана", дворцы пионеров и цветущие клумбы кимирсенхвы возможны лишь благодаря сонгуновскому "приоритету армии" и испытанной накануне ядерной бомбе. Так ли уж велика для Кореи эта цена? Кладбище революционеров. Слезы из бронзы и крови. Прижизненный облик. Дворцы подарков. Мысли о культах. Что ждет Корею? "Тэсонсанское кладбище революционеров" расположено на высокой сопке. Оно как бы парит над городом, возвышаясь над Кымсусанским дворцом - бывшей резиденцией и нынешней усыпальницей Ким Ир Сена. Гиды обязательно скажут вам, что покойный вождь любил смотреть из окна в сторону места упокоения своих товарищей - подпольщиков и партизан. Это кладбище органично сочетает в себе советскую монументальность и традиционные черты азиатских военных кладбищ. Бронзовые бюсты революционеров расположены длинными рядами, на невысоких террасах - один над другим. Реализм доведен здесь до своего буквального понимания. Фактически, вы видите бронзовые фото реальных героев национально-освободительной борьбы. Рядом, среди цветущих чиндалле, стоят до блеска отполированные фигуры скорбящих солдат. На их глазах можно видеть крупные бронзовые слезы. Многочисленные памятники КНДР поражают своим масштабом. Скоростной лифт поднимает вас на стосемидесятиметровую башню Монумента идей Чучхе - прямо под огромный факел, сияющий в ночи багровыми цветами. До него тщетно пытаются достать два стометровых фонтана, бьющих из вод реки Тэдонган. Триумфальная арка в честь победы над Японией, которая умудряется сочетать античную и национальную традиции, превосходит размерами все сооружения подобного типа, возведенные в Риме, Париже, Москве, и где-либо еще. Монумент основанию Трудовой партии Кореи интересен барельефами, один из которых изображает уличные бои современных студентов и профсоюзников Сеула. Увенчанная звездой колонна в честь китайских добровольцев, павших в боях против морпехов США, украшает сопку Моран. В Пхеньяне существуют специальные дорожные знаки, предупреждающие, что на вашем пути находится революционный монумент. Многие учреждения и жилые дома украшены мраморными табличками - это значит, что в свое время здесь лично бывал кто-то из двух вождей. Среди главных мест почитания выделяется мавзолей, в который был превращен Кымсусанский дворец. Чтобы увидеть "прижизненный облик вождя" приходится долго ехать по эскалатору, а затем пройти через металлоискатели и рентгеновскую установку (фотоаппараты сдаются сразу при входе). Обходя роскошный, пожалуй, излишне помпезный саркофаг с забальзамированным телом, нужно четырежды поклониться ему с каждой из четырех сторон. После этого нас провели в "Зал кровавых слез". Русский голос в специально выданном плэйре рассказывает, что его пол "расплавился от горячих слез скорбящих по своему вождю корейцев". Родная деревня старшего Кима, пригород Мангендэ, представляет собой большой парк, где стоят крытые соломой хатки - похожие обычно рисуют на иллюстрациях к шевченковскому "Кобзарю". Дом семьи юного бунтовщика Ким Ир Сена является интересной экспозицией старого корейского быта времен последней королевской династии и японской оккупации. Стела на живописном берегу реки указывает символическое место, где простился с родиной покидающий ее подросток - на пути в китайскую эмиграцию, к подпольной, партизанской борьбе. Чтобы через много лет вернуться сюда советским офицером и автором принципа Чучхе: "человек - хозяин всего, и он решает все". В горах Мёхансан мы осматривали знаменитые "Музеи подарков" - подземные комплексы, где собраны разнообразные вещи, подаренные Кимам иностранными политиками. Первая и самая большая из этих сокровищниц принадлежит Ким Ир Сену. В глубине "бункера чудес", напоминающего фантастические фэнтэзийные дворцы, спрятаны подарки Сталина и Мао Цзэдуна - два железнодорожных салон-вагона с очень любопытными интерьерами. Строители вначале занесли их внутрь, вместе с несколькими подарочными лимузинами, а затем надстроили своды огромных комнат. В этом удивительном музее, прямые коридоры которого заставляют вспомнить игру в "Doom", расположены десятки одинаковых дверей, за которыми может скрываться все, что угодно. Например, еще один подарок китайцев - восковая статуя самого вождя, на фоне диорамы озера Самчжи, где точно имитируются деревья, кусты и даже легкий ветерок, а на заднем плане ненавязчиво звучит музыка корейского гимна. Для вящего эффекта, посетителей вводят сюда внезапно, без предупреждений. Огромные тяжелые ворота - вход в главный "музей подарков", наружная часть которого представляет собой затейливо украшенную пагоду, охраняет почетный караул солдат. Их автоматы-"калашниковы" отделаны сверкающим никелем. Насколько уродливо это поклонение полуобожествленным вождям? Как оказалось, в стране, где на улицах совсем нет коммерческой рекламы, редкие плакаты Кимов не так уже режут глаз. Чтобы найти их изображения, вам придется пройти несколько улиц - тогда как каждый метр наших кварталов буквально испещрен брэндами - этими мелкими и погаными божками, прочно овладевшими душами украинцев и россиян. Мы привыкли, и почти не замечаем их вездесущего, по-настоящему тоталитарного всевластья, но контраст Северной Кореи заставляет задуматься - какой из этих культов более нелеп и уродлив? А ведь культ рекламы и культ вождей могут быть с успехом совмещены. Борис Кагарлицкий рассказывал мне о корпоративных культах в Южной Корее, где в каждой крупной компании царствует свой маленький всемогущий вождь, настоящий полубог для своих наемных рабочих. Смущенные культом Кимов "левые" иногда апеллируют к специфике рисоводческих азиатских культур, со свойственной им административной централизацией и единоначалием, необходимых для осуществления коллективных ирригационных работ. Сторонники этой теории утверждают: потребность в культах с неизбежностью присуща азиатским народам. Разумеется, это не так. Деформация общества КНДР стала прямым результатом жесткого военно-экономического противостояния с империализмом, которое не прекращается с самого момента основания этой страны. Культы уйдут в прошлое только вместе с этим врагом Народной Кореи. Его угрозы превращают Север в военный лагерь, отмобилизованный и постоянно готовый к отражению более чем реальной агрессии. Бюрократическая централизация в лице партийного аппарата и его авторитарного лидера являются неизбежным следствием подобного положения дел. Но даже такое общество, с его бесспорными элементами социализма, несравнимо свободней значительной части остального мира, где царит один всеобщий культ денег и предпринимательской наживы. Социальное расслоение внутри КНДР, где явно выделяется прослойка привилегированной военно-партийной номенклатуры, по всей видимости, еще не зашло слишком далеко. Образы двух вождей весьма популярны у большинства северных корейцев - в том числе, модернизированный и более человечный имидж руководителя Ким Чен Ира. Основная масса граждан КНДР искренне поддерживает этот режим. Расположившись у главного монумента старшему Киму, автор снимал людей, которые самостоятельно, целыми семьями, приходили сюда, чтобы поклониться исполинской скульптуре - карлики на фоне ее массивных бронзовых ботинок. Впрочем, это вовсе не устраняет внутренние угрозы существованию Народной Кореи. Помимо возможной военной агрессии, здесь существует реальная опасность постепенного перерождения "сверху". Сегодня в этой стране вряд ли возможен контрреволюционный переворот и открытый переход к либерализму по советскому образцу - однако, эту перспективу вовсе не следует сбрасывать со счетов. Кроме того, местная партийная бюрократия вполне может последовать примеру своих китайских коллег, успешно строящих капитализм под социалистической вывеской. Очевидно, такие идеи уже посещали кое-какие головы в здешних чиновничьих и военных кругах. Возможно, именно поэтому руководство КНДР ограничило политические контакты со своим ближайшим торговым партнером - Китаем. Как впрочем, и с путинской Россией. Корейские товарищи жаловались нам на популизм российских властей, которые откровенно саботируют задекларированное экономическое сотрудничество, предпочитая иметь дело с рыночным Сеулом. Кроме того, российская разведка передала ЦРУ важную информацию о военных разработках в Корее, существенно повысив угрозу агрессии. Конечно, в КНДР существуют коррупция и кумовство, хотя самые влиятельные чиновники являются образцом нестяжательства по сравнению с любым отечественным политиканом. Каждый из них выглядит бедняком на фоне любого мелкого бизнесмена из бывшего СССР, а дисциплина и наказания за отход от норм партийной морали еще не являются здесь пустым звуком. Однако, печать разложения уже тронула корейскую номенклатуру - и, в частности, внешнеполитический контингент Трудовой партии. Его представители на низовом уровне нередко ведут себя в стиле советских дипломатов восьмидесятых годов, и, очевидно, вполне готовы отбросить принципы чучхейской морали. Похоже, их сдерживает не идеология - один только страх. Впрочем, партийное руководство страной кажется весьма жизнестойким. Здание Верховного народного собрания КНДР, куда неожиданно пустили украинскую делегацию, представляло собой вполне рабочее учреждение, обставленное без лишней помпы - хотя в его сессионном зале красовалась обязательная статуя Ким Ир Сена. В местном парламенте представлены все три политических партии, официально существующие в КНДР. Помимо Трудовой партии, здесь формально действуют Социал-демократическая партия и "Партия молодых друзей небесного пути" (организация последователей корейской секты Чхондогё, которая, по словам исследователей, соединяет "крестьянский эгалитаризм и неприятие иностранцев) - о чем практически не известно за пределами Кореи. Как и о том, что текущее руководство страной, по всей видимости, осуществляет не Ким Чен Ир, который предпочитает заниматься идеологией и монументальным искусством, выступая живым символом чучхейского строя. Экономическую политику страны курируют функционеры из аппарата ТПК. Один из них, Ким Ен Нам, официальный глава КНДР, Председатель президиума Верховного народного собрания, смотрел вместе с нами танцы пхеньянских пионеров и стоя аплодировал их выступлению. Вопросы объединения Кореи также напрямую касаются ее дальнейшей судьбы. Даже далекие от симпатий к КНДР люди признают, что процессу объединения полуострова препятствуют южнокорейские власти - под прямым давлением Вашингтона. Предложенная им схема конфедеративного устройства, с сохранением политической и экономической независимости Севера и Юга предусматривает отказ от иностранного военного присутствия. Или, иначе говоря - полную эвакуацию американских военных баз. США, эти подлинные хозяева южной части страны, категорически не приемлют эту демократическую инициативу. Интересно отметить различия в языке Северной и Южной Кореи, которые давно утратили былое языковое единство. Лексика жителей южной части полуострова полна заимствованных слов, тогда как на Севере подчеркнуто сохраняют корейскую языковую самобытность. Полвека спустя жителям разделенной страны не так просто понять друг друга при встрече. Перебежчикам из Южной Кореи (а их немногим меньше перебежчиков с Севера на Юг) приходится адаптироваться к этой, сугубо корейской языковой среде. Побывав в Народной Корее, вы не можете быть равнодушными к ее дальнейшей судьбе. "Иностранцы - это бациллы. Даже не желая этого, своим поведением и своим видом мы разлагаем этих людей", - очень серьезно говорила нам наша спутница, несколько лет прожившая в Пхеньяне. Понимая ее тревогу, я все же считал бы необходимым познакомить с жизнью КНДР как можно больше непредвзятых людей со всех уголков нашего мира. Узнав эту жизнь, во всех ее чудесах и противоречиях, они станут силой, которая выступит против любых попыток уничтожить эту страну. Красный буддизм. День солнца. Маркс на площади. Принимая "парад". Солярис. Метро специально для нас В горных лесах Мёхансана, среди вековых ильмов и древовидных лиан, по которым снуют бурундуки, спрятаны пагоды буддистского монастыря Бохен - одного из немногих, уцелевших после американских бомбардировок. Мы посетили его почти случайно, после поездки в подземный Дворец подарков. Сын протестантского священника, Ким Ир Сен, не питал симпатий ни к одной из местных религий, а идеология Чучхе с завидной последовательностью отстаивает принципы научного атеизма. Тем не менее, власти КНДР признают заслуги буддистов, отличившихся в партизанской борьбе против японской оккупации. Монастырь в Мёхансане, ко всему прочему, являлся центром средневековых антифеодальных восстаний, о чем подробно рассказывают его нынешние обитатели. По иронии судьбы, существование в изолированной стране уберегло этот культ от коммерциализации и туристического бизнеса, сохранив аутентичные традиции, в поисках которых приезжают сюда буддисты из Южной Кореи и других азиатских стран. Скульптуры демонов судьбы, попирающих бессильного человека, должны очень напоминать им порядки своего "свободного" мира. Буддистский монах из Мёхансана оказался единственным взрослым корейцем, грудь которого не украшал обязательный значок с Ким Ир Сеном. "Его просто не видно. Он под монашеским облачением", - тут же прояснил нам этот казус переводчик. Кроме паломников, в горных лесах можно наблюдать корейских туристов с солдатскими рюкзачками, гуляющих по всевозможным "тропам здоровья". Они как две капли воды напомнили нам советских "таежных романтиков" семидесятых годов - самим внешним видом и характерными песнями под гитару, у аккуратно разложенных на полянах кострищ. В праздновании "Дня солнца" - главного праздника КНДР - не было заметно никаких мотивов буддистских церемоний. Он чем-то напоминал Первомай из эпохи восьмидесятых - солнечный весенний праздник, с концертами, гуляньями и народными демонстрациями в сторону Кымсусанского мавзолея. Вместо ожидаемого апофеоза милитаризма мы видели взлетающие в воздух красные шары, антивоенные плакаты и весело отдыхающих в парках корейцев. Ближе к вечеру нас привезли на главную площадь Северной Кореи - площадь имени Ким Ир Сена, уже знакомую нам благодаря самостоятельным пешим прогулкам. Над ней господствуют купола Народного дворца учебы - огромной и современной библиотеки - выполненные в традиционном корейском стиле. Это здание, такое нетипичное для главных площадей мировых столиц, спускается к площади каскадом гранитных трибун. Они выполняют здесь прежнюю функцию московского мавзолея. Напротив, за близкой рекой, возвышается огромная колонна Монумента Идей Чучхе. Немного левее видна фигура корейского партизана - с винтовкой и горном, на фоне горы Пэкту - хорошо известная по снимкам с парадов и демонстраций на площади Ким Ир Сена. С другой ее стороны, прямо на домах, расположены огромные, написанные маслом портреты Ленина и Маркса. Они означают формальное признание социалистической традиции, с которой по-прежнему отождествляет себя корейский режим - важный идеологический "мессидж" в понимании северных корейцев. Портрет старшего Кима, флаг КНДР и огромные громкоговорители-"граммофоны" в стиле сороковых годов довершают собой неповторимый облик главной площади Народной Кореи. Вечером, на исходе "Дня солнца", мы заняли места на трибунах пхеньянского "мавзолея". Здесь находилась только небольшая группа иностранных гостей "Апрельской весны". Корейцы исподволь показывали нам на небольшое окно в расположенной по соседству галерее. Утверждалось, что в ней может анонимно смотреть за действом руководитель Ким Чен Ир. Мы знали, что сейчас должен состояться "народный парад", о котором еще раньше говорили мои бывавшие в Корее спутники, но плохо представляли себе, что именно нам придется увидеть. Темнело, над площадью Ким Ир Сена уже горел инфернальный факел заречной колонны, а мягкие лучи прожекторов гладили ее зачищенную до блеска поверхность. Внезапно со всех четырех сторон сюда устремились десятки тысяч нарядно одетых людей. Это было похоже на цветную приливную волну, которая заливала площадь, огибая здания, клумбы с флагами, и растекаясь широкими рукавами. Через минуту на площади выстроилось сорок тысяч корейцев - женщины в ярких костюмах, мужчины в белых рубашках при галстуках, в строгих брюках - в примерном соотношении три к одному. Их было ровно столько, чтобы заполнить собой все пространство площади. Заиграла приятная музыка, и эти люди начали танцевать - сплетаясь и расходясь, собираясь рядами, разбиваясь на пары и тройки, образовывая собой круги, звезды и сложные геометрические фигуры. Сначала мы смотрели на это с трибуны, а после нам разрешили спуститься и выйти "в народ" - глубоко в танцующую толпу. Корейцы продолжали кружить свои замысловатые хороводы, не обращая никакого внимания на бродивших среди них иностранцев. Если мы подходили к ним слишком близко, они деликатно смещались в сторону, ни на секунду не прерываясь и не сбиваясь с ритма, похожие на единый разумный организм. Все это остро напомнило мне живой океан из лемовского "Соляриса". А еще - поле высокой, спелой пшеницы, которая подается перед идущим по нему человеком. Блуждая по этой ожившей, пришедшей в движение площади, я даже сбивался с ориентации, оглядываясь в поисках пагод Дворца учебы, подсвеченных в мрачный, зеленоватый цвет - в контраст к багровым огням Башни Чучхе. Пожалуй, это было одно из самых необычных впечатлений в нашей жизни. Фотографируя, я всматривался в лица кореянок, румяно красневших перед объективом. Как нам потом говорили, на площадь собрали ударных работников и танцоров, со всех хореографических секций Пхеньяна и других городов страны. Эти люди отдыхали, они дарили приятные ощущения - себе и нам, не впадая в низкопоклонство или казенный официоз. Самый приятный Майдан, который мне когда-либо приходилось видеть - особенно, на фоне наших традиционных пивных "праздников", с непрерывной рекламой спонсоров, пьяной давкой в толпе и послеконцертным мордобоем. Нам даже сложно представить себе такие человечные торжества. Наутро мы собрались смотреть метрополитен Пхеньяна. Иностранцы могут свободно спуститься в его глубины - здешний сабвей считается одной из достопримечательностей столицы КНДР. Некоторые из нас уже успели побывать в метро, а один российский делегат проехал на нем буквально в это же утро. Поэтому мы были очень удивлены, когда корейские гиды вежливо попросили нас подождать с экскурсией. Мы согласились, и чуть позже спускались вниз на эскалаторе, вместе с товарищами Паком и Чо. Тоннель уходил вниз на стометровую глубину. Он был чисто выбеленным, без какой-либо рекламы. Приятная музыка заменяла здесь московские радиообъявления об опасных "посторонних предметах". Таким было когда-то наше метро. Корейцы показывали нам свои знаменитые станции. Среди них выделялись "Пухын" ("Процветание") и "Енгван" ("Слава") - настоящие подземные дворцы с прекрасными мозаиками и колоннадами в манере наших "Золотых ворот". Крупнейшая мозаичная панорама станции "Пухын" изображает Ким Ир Сена в окружении семисот ударников строительства метрополитена - можно не сомневаться, что их портреты переданы здесь достоверно, как на фотоснимке. Московское метро в его нынешнем состоянии явно несправедливо присвоило себе звание красивейшей подземки планеты. На платформах стояли газетные стенды со свежим номером "Нодон Синмун", в котором мы обнаружили свое очередное фото. Было видно, что пассажиры привыкли читать газеты в перерывах между поездами, которые прибывали на станцию в интервале трех минут. Эти метропоезда состоят из четырех длинных вагонов, двери в которых открываются не только автоматически, но и вручную - как в Европе. Местная подземка начинает работу в полшестого утра и заканчивает ее в десять вечера - в соответствии с образом жизни обитателей Пхеньяна. Метрополитеновские вагоны, изготовленные в Восточном Берлине, во времена ГДР, были вместительными и чистыми. Поезд шел мягко, без рывков. В салоне вагонов прикреплены небольшие портреты обеих Кимов. Покидая очередную сияющую станцию, мы задержались на ступеньках, и вдруг увидели, что на ней гаснет часть стеклянных светильников. Как оказалось, их зажигали специально для нашей экскурсии. Вся невинная показуха корейцев свелась к тому, чтобы позволить нам сделать более качественные фото в полностью освещенных залах. Они не знают, что на станциях Киева традиционно горит, в лучшем случае, третья часть наличных осветительных приборов. Остальные запущены до такой степени, что их не включают даже в честь визита какого-нибудь президента. Поднимаясь наверх, мне думалось, что в этой стране почти невозможно скрыть правду - правду о том, чего стоят придуманные о ней мифы. Сидя на борту "тушки" в знакомом аэропорту, мы уже точно знали, что корейцы едят траву, а их летчики используют вместо приборов свет своих нагрудных значков. Вы не верите в это? Тогда вам наверняка стоит приоткрыть для себя жизнь Народной Кореи. Буря над Тяньаньмэнь. Народ идет к Председателю. Бизнес на Мао. "Шанхаи" в Пекине. Дракон против людей Столица Китая встретила нас пыльной бурей. Множество пекинцев ходили по улицам в марлевых повязках и респираторах. Вначале мы связывали это с птичьим гриппом, но очень быстро поняли - виной всему пыль. Пыльный шторм в этот апрельский день был самым сильным за последние годы. О нем написали даже российские газеты. Весенние ветра подняли в воздух огромные массы высушенной земли из пустыни Гоби и полей северного Китая, загубленных в период "интенсивного земледелия" 80-х годов. Перевалив Великую Стену, тонны летучей пыли обрушились на Пекин, щедро запорошив легендарную Тяньаньмэнь. Солнце над "Площадью небесного спокойствия" выглядело белым диском, прикрытым серой завесой. Мелкий песок забивался в нос и глаза, неприятно похрустывая на наших зубах. Во время церемонии спуска национального флага КНР вихрь бросил пыль в лицо одному их китайских гвардейцев. Солдат выпустил оружие и согнулся пополам на глазах у сотен зевак. Глядя на это, вспоминалась фраза о "черном ветре" из политического лексикона хунвейбинов. Прибыв в аэропорт, мы добирались в город на частном автомобиле - причем, нашего водителя охраняла сидевшая рядом жена. В другом, государственном такси ее функцию выполняла железная решетка, за которой был замурован китайский шофер. Приехав на Тяньаньмэнь, мы сразу почувствовали цепкую руку китайского криминала - в моем кармане, куда залезла рука местного вора. Среди толпы кучковались целые группы нелегальных валютчиков, очень похожих на наших менял из начала 90-х годов. Они собирались у входа в Запретный пурпурный город, под аркой с огромным портретом Председателя Мао. Зазывалы-гиды предлагали подняться наверх, к его рисованной голове - на трибуну Ворот небесного спокойствия, где некогда принимал миллионные парады основатель КНР. Разумеется, за отдельную плату. Похоже, что за отдельную плату в этой стране можно сделать почти все - что весьма сильно отличает ее от Народной Кореи. Огромная площадь была забита провинциального вида китайцами в ватниках и демисезонных куртках, прибывших в столицу из разных уголков огромной страны. Их совершенно не заботила пыль, которая, по всей видимости, отпугнула большинство иностранных туристов, ударив по прибылям местных торгашей. Обосновавшись в центре площади, у величественного обелиска Народным героям, они хватали нас за одежду, настойчиво предлагая репринтные издания Цитатника Мао. И быстро разбегались при появлении милиционеров, одетых на европейский полицейский манер. К поясу стражей порядка пристегнуты портативные огнетушители - чтобы спасать жизни уйгуров и тибетских монахов. Они нередко сжигают себя здесь, на самой большой площади мира. Грандиозный ансамбль Тяньаньмэнь, на просторах которой свободно размещается миллион человек, включает в себя Дом народных собраний, где работает высший законодательный орган КНР, а также Музей Революции и Мавзолей, именуемый "Мао Чжуси цзинянь тан" - Дом памяти Председателя Мао. Напротив Ворот Небесного спокойствия развевается многометровое полотнище красного флага. Все это теряется на фоне огромного пространства площади - Тяньаньмэнь действительно напоминает собой перевернутое небо. По существу, это зеркало новейшей истории Поднебесной. 1 октября 1949 года Мао провозгласил здесь создание Китайской народной республики - новой, самой населенной социалистической страны планеты. Сорок лет назад, в шестьдесят шестом, на площади прошли восемь парадов хунвейбинов, знаменующих начало Культурной революции - тогда здесь маршировали 11 миллионов китайских коммунистов. Десять лет спустя, в апреле 1976-го, столкновения после смерти Чжоу Эньлая возвестили начало контрреволюционных перемен. Наконец, в июне 1989 года Тяньаньмэнь стала ареной кровавой битвы между войсками и либеральной студенческой молодежью. Номенклатура сумела подавить этот путч - но лишь для того, чтобы самостоятельно перевести Китай на рыночные рельсы капитализма. С утра мавзолей Мао Цзэдуна окружали тысячи китайцев, напоминая о прежних очередях к ленинскому Мавзолею. К нам, иностранцам, подбегали предприимчивые пекинцы, предлагая задешево продать свое место в этом нескончаемом потоке людей. Среди тех, кто шел к Мао, было очень много молодежи. Милиция старательно проверяла нас портативными металлоискателями, деловито отбирая фотоаппараты. Рядом стояли службисты в штатском. Женщина в темных очках, одетая в длинный черный, наглухо запахнутый плащ, что-то кричала в мегафон - прямо в толпу. Ближе ко входу в Мавзолей в ней, как по команде смолкли шутки и смех. Здесь продавали алые гвоздики и небольшие памятные буклетики - за один бумажный юань с изображением Председателя. Цветы покупали почти все китайцы, оставляя их в первой комнате Мавзолея - Северном зале, возле снежно белой статуи сидящего Мао. Он встречал гостей на фоне зеленоватого горного пейзажа, среди живых и мертвых цветов. Кипы алых гвоздик прекрасно оттеняли этот бело-зеленый колорит. Мы добавили к ним цветы от объединения "Че Гевара" и левых интернет-газет Украины. Тело Председателя ждало нас в следующем зале, под колпаком из бронестекла. Интерьер комнаты выгодно отличался от мавзолея Ким Ир Сена, радуя лаконичностью и сдержанной простотой. Мао Цзэдун, одетый в любимый серый френч, был укрыт красным знаменем с золотыми молотом и серпом. На его бледном лице отпечаталась легкая улыбка. Игнорируя возгласы охраны, я задержался в Зале Последних почестей, чтобы посмотреть, как всматривается в нее бесконечная вереница китайцев. А сразу за выходом из Мавзолея, прямо на его террасе, стояли десятки торговых раскладок - целый мини-базар, торгующий памятью Председателя Мао. Здесь были сотни самых разнообразных сувениров с его изображением - включая веера, зажигалки, ручки, консервные ножи и фляги для водки, бесчисленные и сплошь безвкусные картины, монументальные пресс-папье и англоязычные цитатники в металлических переплетах. Мы молча стояли среди зазывающих нас лавочников. Библейские сентенции о торговле в храме вряд смутили бы этих представителей постмаоистской буржуазии, выгодно продающих наследие своего старого врага. Он безуспешно пытался преодолеть их рыночную стихию. На Тяньаньмэнь расположены сразу две одноименные станции метрополитена. Пекинское метро построено сравнительно недавно, при помощи французских специалистов. Это типичное метро капитализма - неглубокое, и без особых архитектурных красот. Впрочем, его различия с метрополитеном Народной Кореи отнюдь не сводились к художественным достоинствам. При первой попытке сфотографировать интерьеры одной из пекинских станций я был тут же задержан бдительным милиционером. Последовал целый допрос в крохотном подземном участке, после чего страж порядка лично удостоверился, что с цифрового фотоаппарата удалены снимки никому не нужных пластиковых колонн. Вблизи площади лежат настоящие скопления оставленных пекинцами велосипедов и велосипедных такси. Вело- и мото-рикши - характерная черта улиц старого Пекина, многие которых являются огромными, забитыми людьми рынками. Стоя на тротуарах люди продают с рук все и вся - от спичек до тех же веломашин. Шесть лет назад, наблюдая китайцев, торгующих из окон поезда в глубине Сибири, я не мог даже представить себе подобный базарный размах. Обыкновенных рикш практически нет - услуги велотаксиста и без того стоят копейки, обесценивая ручной извоз. Маневренные машины легко возят в толпе товары для беспрестанного мелкого торга. А в переходах у Тяньаньмэнь просят милостыню нищие, ободранные китайцы. Девочка-инвалид рисовала на брусчатке мелками, оставляя за собой длинную дорожку цветных иероглифов: "Я из деревни, из бедной семьи, у нас совсем нет денег… Когда крестьяне приезжают в город и работают, то вся страна богатеет… Я хочу поступить в университет, но на это нет средств.. Прошу дать мне хоть немного денег...". Взрослые бросали ей мелочь, которую она ловко подгребала к себе костылем. Китайские дети тоже рисуют на улицах - но совсем не так, как в КНДР. Древние ворота на крайнем юге Тяньаньмэнь являются символическим входом в другой, настоящий Пекин. За фешенебельными отелями прилегающих к площади улиц, прямо в центре столицы, начинаются настоящие трущобы. Узенькие улочки, низкие домики из досок и кирпича, заваленные всяческим мусором, сменяются пустырями, на которых разбросаны пластиковые манекены и остовы велосипедов. Тесные щели проходов ведут в микроскопические дворики - метр на метр забитого хламом пространства. Все вокруг зарисовано номерами рекламных телефонов. Дети - чистильщики обуви - пытаются чуть ли не насильно предложить вам свои услуги. Рядом, прямо на своих тележках, спят уличные грузчики, тогда как обыкновенные бомжи устраиваются на земле, подстелив под нее грязные куртки. Местные торговки продают соевые сосиски и жаренных лягушек. Последних, по-видимому, ловят здесь же - в сточных канавах из-под нужников, проложенных вдоль улицы, прямо под стенами халабуд. Старики на перекрестках азартно играют в китайские шахматы. Кое-где на стенах видны нравоучительные рисунки-граффити - о пользе труда и вреде супружеских измен. В этих трущобах, где часто заметна открытая нищета, можно встретить милицейские отделения и партийные комитеты, украшенные большими красными транспарантами. Возле одного из них красовался черный новенький лимузин - наглядный символ социального расслоения в этой псевдосоциалистической стране. На одной из заброшенных улочек, среди горы битых кирпичей, сидел одинокий торговец "красными книжечками" Председателя Мао. Он разложил их прямо на земле, расстелив какое-то покрывало. Раньше, на площади, нам постоянно пытались всучить англоязычные цитатники - современные копии старых книжек шестидесятых годов. Потом, на торговых улицах вблизи трущоб мы не без труда нашли репринтное издание цитатника на русском языке - в небольшой лавке, где бюстики Мао соседствовали с бронзовым Конфуцием и фигурками императоров. В тех же рядах продавались политические плакаты хунвейбиновских времен. Но лишь здесь, посреди трущоб и руин, можно было видеть настоящие, старые цитатники, с пожелтевшими, пахнущими тленом страницами. Из тех, которые были выпущены миллионными тиражами в 1966 году. Их отдавали буквально за копейки. Мы с Николаем Полищуком купили две "красные книжечки" - хорошо сохранившееся издание 1968 года и еще более ранний цитатник, испещренный пометками и автографами. Специальные печати-экслибрисы говорили: владелец книжечки возил ее в южную деревню Шаошань, на родину Мао Цзэдуна, а также, на север, в "Особый район Китая" - освобожденную территорию Яньань, и другие места революционной славы. В начале цитатника решительно перечеркнуто имя автора предисловия - погибшего "предателя" Линь Бяо. Большая история - вот чем веяло от этого крохотного трактата, который некогда сжимали молодые пальцы китайского бунтаря. Не он ли продал нам этот цитатник? Глобальная фабрика, главный сборочный цех мирового капитализма - таким представляется нам современный, буржуазный Китай. Его социальные язвы особенно выделялись на контрасте с КНДР, которая смотрелась не столько более благополучной, сколько куда более человечной страной. Великий город Пекин отнюдь не сводится к деловым районам, которые красуются в его туристических проспектах. Это столица полунищих кустарей, которые забесценок продают свой труд, выживая среди пыльных трущобных бараков. Без реальных жизненных перспектив, без особого смысла в своей жизни, утратившей былые революционные ориентиры. "...Пройдет не так много времени - минимум несколько лет, более десятка лет, а максимум несколько десятилетий, - как во всей стране неизбежно произойдет контрреволюционная реставрация, марксистско-ленинская партия наверняка превратится в ревизионистскую или фашистскую партию, и весь Китай переменит свой цвет", - с впечатляющей прозорливостью предугадал это время Мао. Прискорбно, но политический цвет этой страны действительно не соответствует красному цвету ее знамен. На Тяньаньмэнь, вблизи "Ворот небесного спокойствия", рядом со всемирно известным портретом Мао Цзэдуна, установлены изображения архаических драконов. Они казались нам воплощением извечных сил угнетения и классового господства, враждебных миллионным массам китайских бедняков. Образ Мао не случайно популярен в среде этих людей. Он вдохновляет их своим опытом и дает надежду когда-нибудь победить рыночное чудовище. Эта древняя страна уже видела "красные повязки", тайпинов, "боксеров" и хунвейбинов. Кто вновь собьет пыль со страниц китайской истории, обрушившись на нее не природной, а социальной бурей? Публикуется совместно с contr.info Фото автора Пхеньян-Пекин-Киев95-й год Чучхе Благодарности - Катерине Манчук, Николаю Полищуку, Дмитрию Костенко, Василию Терещуку, Константину Дорошенко, Марии Зубаревой, Андрею Метлеву, Анне Попович и всем корейским товарищам. Также смотрите: - Боливарианские записки - Левантийские записки - Чеченские записки - Записки из майской Европы |
07 2008 22:45:00
· 0 Комментариев ·  |
|
|||
| Нет комментариев. | |||
|
|||
| Пожалуйста, залогиньтесь для добавления комментария. | |||
|
|||
Рейтинг доступен только для пользователей.
Пожалуйста, залогиньтесь или зарегистрируйтесь для голосования. Нет данных для оценки.
| |||
|
|||
| 29 ноября врачи проведут общероссийскую акцию против ... 8 ноября профсоюзы проведут митинг в поддержку арест... Докеры Ейского морского порта начали «итальянскую з... Валентин Урусов сделал заявление в связи с преследо... 7 ноября в Москве левые силы проведут "КРАСНЫЙ МАРШ" Moody’s предсказал рекордное падение золотовалютных р... 12 сентября потеряла сознание участница голодовки ра... Московские больницы в ближайшие месяцы ждут внутрен... В Уфе участники акции протеста встретились с предста... 9 сентября 6 активистов профсоюза медиков начали голо... | |||
|
|||
| 5 ноября 2014 года в Вашингтоне пройдёт Марш Миллиона ... МВД Испании перебросило в Каталонию более 400 сотрудн... Митинг против запрета референдума о независимости. П... Работники школьных автобусов Нью-Йорка грозятся объ... Стачка на заводе Bombardie может закончиться 15 сентября В Китае 16 000 работников дочерних подразделений тайва... У берегов Ливии затонуло судно с 250 мигрантами Из-за забастовки на Air France, стартующей 15.09, под вопросо... В США начали забастовку работники автомобильной про... Пилоты Lufthansa 10 сентября провели забастовку в Мюнхене | |||
|
|||
|
|||
| Я не могу хранить верность флагу, если не знаю, в чьих он руках П. Устинов | |||
|
|||
|
|||