Распределили меня из карантина в отряд №3. 9 сентября можно назвать датой официального завершения моей этапной эпопеи. Длилась она 1 месяц и 20 дней. Украина – это дикая страна с совершенно нечеловеческими условиями этапирования заключенных. Особенно летом! Жара, пот, отсутствие воздуха в «столыпиных» и в «воронках». Это кошмар. Администрация СИК-67 постаралась на славу. Отправляя меня, непокорного, мне оставили красную полосу на деле в связи с тем, что якобы я склонен к побегу. Это принесло мне некоторые беспокойства. Во-первых, очень уж большое внимание к моей персоне в Черновецкой тюрьме. Во-вторых, выход на прогулки в наручниках во Львовской тюрьме. И, в-третьих, «любезные» беседы – в Донецкой. Только в Днепропетровске на меня не обратили особого внимания. Тяжко.
Транзитные камеры во всех тюрьмах не имеют ничего общего с человеческим жильем, даже камерного типа. Грязь, клопы, вши, жара – все эти «прелести» сопровождают любого этапника. Мои белые простыни превратились от грязи в черные. Мне противно было к ним прикасаться. Только в Торезе мне удалось замочить их на сутки в порошке и постирать.
Из всех тюрем особенно запомнились Львовская и Донецкая. Во Львове меня, как особо опасного, посадили в камеру, окно которой не выходило на открытый воздух. Окно-то было, но выходило оно в какой-то коридор с закрашенными темной краской и закрытыми окнами. По звуку, доносившемуся из-за этих окон, я понял, что за этой стеной львовская улица. Традиционный тюремный забор отсутствовал. Тоскливо. Вот она, свобода! До нее метра два, а не добраться! В камере дневного света не было. Мешковина матраса, наполненного соломой, была предельно грязной. И клопы, клопы, клопы…
Как потом выяснилось, в этом корпусе тюрьмы всегда содержатся особо опасные. Режим соответственный: через день обыски в камере, и постоянное наблюдение в дверной глазок.
Донецкая тюрьма потрясла меня своими бытовыми условиями. Камера транзита – в подвале. Сырость. Стены черные от грибка. Окно камеры с очень мелкой решеткой выходит, как из подвала, в яму. Над ямой – тоже решетка. В этой яме, т.е. перед окном, гора мусора, который сметают сюда с поверхности земли. Оттуда же, с поверхности, в мусор спускаются крысы, чтобы поживиться отходами. Они почти ручные. Мы их подкармливали. Однажды мы почувствовали жуткую вонь – это перед нашим окном сдохла и начала разлагаться одна крыса. Но вонь продолжалась не долго – собратья быстро сожрали ее. С аппетитом. В общем – в мире животных! Для полной картины стоит добавить клопов. Однако, что удивительно, эти экстремальные условия сплачивают заключенных. Это, кстати, лишний раз подтверждает мою мысль о том, что человеческое сознание очищается от обывательщины именно в период войн, катаклизмов и т.д. В общем, в Донецкой тюрьме царит дух взаимопомощи и взаимопонимания.
2 сентября заказали на этап в 28 лагерь в г. Торез. Это километров 80 от Донецка, почти на границе с Луганской и Ростовской областями.
Уверен, этот чудовищно тяжелый для меня этап устроила администрация СИК-67. Я наводил справки. Начальник оперчасти в №67, некто Кучук, имеет большие связи и в Черновецком, и в Киевском департаменте. Возможно, после его «ходатайства» я поехал через всю Украину, и не в Одессу, как того требует закон, и не ближе к Одессе, в конце концов, а в Донецк! Но их подлость на этом не закончилась. В мое дело они не вложили ни одного медицинского документа. В итоге мне вновь приходится доказывать, что я болен. Здесь уже мне сделали кардиограмму и стали контролировать давление.
После вшивых клоповников на этапе 3 отряд – это почти домашнее жилье. Это невозможно передать словами, но больше всего меня потрясла возможность сидеть на свежем воздухе хоть целый день. Из Донецка со мной приехал еще один парень из т/з. Так вот в первый день мы после того, как стемнело, сидели на скамейке и просто смотрели на звезды. Я не имел этой возможности 4 года, этот парень – 6 лет. Маленькое человеческое счастье. На свободе этого не поймешь.
Познакомился со всем руководством колонии. Пока все нормально. Обещают, что повторения Сокирян не будет. Посмотрим. Только вот администрация Сокирянской колонии написала мне такую оперативную характеристику, что хоть на расстрел веди сразу. Буду по этому поводу писать и Уполномоченому по правам человека ВР Карпачевой, и в Евросуд. Получается так: мне написали хорошую характеристику, чтобы отправить из Сокирян. А с другой стороны, оставили красную полосу склонного к побегу – «потрясающие» сопроводительные документы. Вот такая подлая и лицемерная система!
Теперь о помиловании. Ежегодные обращения к Ющенко – это капли, которые, в конце концов, разрушат монолит системы. Да, в прошлом году в ноябре мне, как и всем нашим ребятам, отказали в помиловании. Во-первых, им глубоко плевать на то, что мы политзаключенные. Они даже не убрали 109 и 110 статьи, хотя Ющенко, захватил власть в декабре 2004 года, нарушая именно эти статьи. Вся эта болтовня о гуманности, правах человека и т.д. – ложь. Во-вторых, они не обращают никакого внимания на то, что в деле есть доказательства пыток. И это понятно. Если они признают пытки, то многих надо будет выпустить или существенно сократить им сроки, поскольку показания, полученные под пытками, незаконны. Как видите, они этого не хотят делать. Выжидают.
В-третьих. Я писал прошение о помиловании на имя Ющенко, а отказ мне пришел от начальника службы помилования Моисеенко. Это юридическая коллизия. Мне в помиловании отказал не президент, а какой-то Моисеенко! Кто он такой? Может быть, он фанатично предан Кучме? Может, он сотрудник СБУ? И еще, черт знает, кто?! Если я обращался к президенту, то и ответ должен получить от него. Моисеенко со своей службой помилования присвоил себе функции президента. Помилование – это прерогатива исключительно президента.
Сформулирую это, и буду писать в Евросуд.
Начал борьбу за перевод меня куда-нибудь ближе к Одессе. Мама, наверное, в шоке. Торез от Одессы гораздо дальше, чем Сокиряны. Издеваются сволочи, не только надо мной, но и над моими родными!
А. Яковенко,
политзаключенный
|
Главная
