Чем очевиднее становится фактический крах большинства левых организаций, созданных в 90-е годы, тем всё чаще возникает вопрос – возможно ли вообще в современных условиях создание крепкой, работоспособной левой организации? В поисках ответа на этот вопрос зачастую прибегают к историческим аналогиям с реалиями начала ХХ века. Тогда были «зубатовские организации», был поп Гапон, и, казалось бы, близкие по своей расплывчато-«социальной», «государственнической» идеологии к уровню сознания большинства рабочих, они весьма успешно отвлекали их от революционного движения. Почему же они потерпели поражение? Почему революционеры победили в борьбе за умы, за сознание рабочего класса?

Этому есть две основные причины – объективная и субъективная. Объективная причина заключается в том, что классовые противоречия между трудом и капиталом, между пролетариатом и буржуазией в рамках капитализма примирить невозможно. Как ни пытался Гапон убаюкать рабочих сказочками о «добром царе», сам царь 9 января 1905 года показал свою «доброту». Как бы мирно не были настроены рабочие, сколько бы не разделяли они «государственнических» иллюзий – буржуазное государство само напало на них; напало просто потому, что не могло иначе в силу своего классового, буржуазного характера.

Субъективная причина поражения «зубатовщины» заключалась в неумении подобных организаций действовать в конкретных социальных условиях. Их структуры могли существовать лишь в период относительной стабильности; в период же нарастания кризиса они не смогли реагировать на изменение ситуации и оказались бессильны. Преимущество революционеров в том и заключалось, что их организационные принципы позволяли им эффективно действовать даже в самых неблагоприятных условиях, в условиях полного запрета и полицейских репрессий. Поэтому они оказались наилучшим образом подготовлены к наступившему кризису, и в условиях кризиса действовали, как рыба в воде.

Современное левое движение далеко от этого. Как пишет И. Будрайтис, «произвольные варианты ответов и скачущие цифры "за", "скорее нет" или "затрудняюсь ответить" оказываются единственным нашим актуальным знанием об обществе, в котором мы живем, действуем, совершаем тот или иной выбор». Известно, как составляются «рейтинги»: если «рейтинг» заказан, то он проплачивается, и социологи попросту отрабатывают деньги. Если же заказано «исследование», то буржуазные социологи, далекие от народа (ведь не от народа они получают деньги), придумывают цифры сами. Такую практику подтвердит каждый, кто работал в буржуазной «социологии».

Надо было сильно оторваться от народа, чтобы черпать своё знание о нём в мутном источнике «рейтингов». Те, кто судит по «рейтингам» о реальной жизни, всегда проиграют, потому что реалии всегда опровергают «рейтинги». Так случилось, например, в январе – феврале 2005 года. Тогдашние события застали врасплох почти все левые организации – в то время, как революция 1905 года застала большевиков готовыми к действиям в условиях резкого, взрывного роста активности масс. Не в этом ли причина того, почему популярность опыта ленинской партии признают даже его противники?

В современной РФ возможности легальной политической деятельности, легальной пропаганды все более жестко ограничиваются, эффективность их сведена к нулю, что лишний раз доказали события вокруг «анти-саммита» летом 2006 года. Поэтому в ближайшее время возможно обращение к ленинскому опыту сочетания легальной пропаганды и агитации с нелегальной. В современных условиях преимущества такой работы очевидны. Незарегистрированная организация  не подаёт длинных списков в органы власти и потому не подставляет своих активистов под полицейские репрессии. Съезды такой организации не публичны, а потому их легче и дешевле организовать; делегаты их смогут больше времени уделить деловому решению конкретных вопросов, а не показу «единства». Незарегистрированная организация не боится лишиться регистрации, и потому не зажимает себе рот, а говорит то, что необходимо сказать.

Ленинскую партию – партию большевиков – не случайно называли «партией нового типа». «Старые» партии (от консерваторов и либералов в Англии до социал-демократов в Германии) создавались для парламентской борьбы, для деятельности в период выборов. В России начала ХХ века, во-первых, отсутствовали сами выборы; во-вторых, даже когда они стали проводиться, стало ясно, что привести к победе рабочего класса они не могут. Но и в современной РФ допуск организаций к выборам ограничен, а участие в них бессмысленно, т. к. результаты их известны заранее. Даже в том случае, когда проводятся (как на Украине) т.н. «демократические выборы», все средства массовой пропаганды и агитации, все инструменты выборной технологии и рычаги власти – в руках буржуазии. Победа пролетарской партии на них невозможна, и потому участие в них на практике оборачивается напрасным расходом скудных средств с последующим неизбежным разочарованием.

В этих условиях рано или поздно будет востребован ленинский опыт непарламентской партии – партии не предвыборных, а уличных, заводских, военных пропагандистов и агитаторов. Она будет состоять исключительно из тех, кто ведет агитацию и пропаганду в массах. Требование партийной работы – важная предпосылка, не позволяющая оторваться от масс.

Не в этом ли – в отрыве от народа, от трудящихся, от своей социальной базы – и состоит главная причина кризиса левого движения? В 90-е годы были испробованы все возможные организационные формы – от предвыборной, парламентской партии (типа КПРФ и КПУ) или массового движения (типа «Трудовой России» и ВСР) до сект (которые представляют собой большинство мелких левых групп). И все они потерпели неудачу, потому, что все они на известной стадии оторвались от трудового народа, стали больше связаны с буржуазией или интеллигентской тусовкой, чем с пролетариатом. Партия агитаторов и пропагандистов не сможет утратить связи со своим классом, потому, что иначе ей просто некого будет агитировать (ведь буржуев агитировать бесполезно). А партия нужна именно для пропаганды и агитации в массах – для междусобойной болтовни достаточно и небольших групп. Следовательно, единство её интересов с интересами пролетариата будет условием её существования. И это ещё один вывод, который будет вскоре сделан в левом движении на основе опыта В.И. Ленина и партии большевиков.

Именно более совершенная, более гибкая и более эффективная структура ленинской партии сделала возможной её активное участие и в революции 1905 – 1907 гг. и в революции 1917 года. Но для того, чтобы активно действовать в условиях пробуждения масс, в условиях революционного подъёма, эта партия неизбежно должна была быть создана ещё до революции, в годы «стабильности», реакции и застоя. Должны быть выработаны её программа, стратегия и тактика, созданы организационные структуры, должна вестись пропаганда и агитация в массах. В период революции создавать её, как правило, бывает поздно – она должна уже действовать, что доказал опыт группы «Спартак» и Коммунистической партии Германии в 1918 – 1923 гг. Когда общество будет готово к восприятию коммунистических идей, важно, чтобы они были ему предложены, чтобы было, кому их предложить и распространять. Иначе идеи так и останутся витать в воздухе.

Таким образом, дальнейшее развитие левого движения в России и на Украине уже поставило перед его активистами вопрос о создании левой организации нового типа – отличной от всех, существовавших ранее и доказавших свою неэффективность. Ленинские принципы партийного строительства свою эффективность доказали, поэтому именно они будут уже в ближайшее время предметом внимания многих левых активистов.