Результаты современных социологических опросов в России - особый жанр. По большому счету, произвольные варианты ответов и скачущие цифры "за", "скорее нет" или "затрудняюсь ответить" оказываются единственным нашим актуальным знанием об обществе, в котором мы живем, действуем, совершаем тот или иной выбор. Рейтинг вице-премьера Медведева вырос до 10% в августе, рейтинг министра Иванова упал на несколько пунктов. 10%, примерно 11 миллионов избирателей - кто эти люди, что определяет их позицию? Существуют ли они на самом деле? Цифровая абстракция становится главным передатчиком сигналов снизу наверх, основой анализа господствующего класса и его оппонентов.
Разрушение социальных связей, как вертикальных, построенных на убежденности масс в государственной заботе, так и горизонтальных - между работниками, соседями, элементарных связей человеческой солидарности, явилось одним из главных итогов капиталистической реставрации 90-х. Государственный аппарат превратился в самодостаточную корпорацию, генетически связанную с новым классом собственников. Российская буржуазия, обязанная своему рождению высшей бюрократии, не нуждается в сложной системе доминирования над большинством, выходящей за пределы административной регламентации и полицейского насилия. Собственно, и куцая демократическая ширма "разделения властей", парламентаризма, партий и полунезависимой прессы является в большей степени лишь продуктом на экспорт, чем действительной потребностью элиты. Манипуляции власти, бесконечное соревнование технологий, коррумпированность верхушечных партий, явившиеся прямым следствием общего отчуждения буржуазного общества, породили своего рода параллельное существование политических форм и общественной жизни. Нельзя сказать, что тревожные сигналы пробуждения общества полностью игнорируются властью. Возникающие "вдруг", как черти из табакерки, движения, "за которыми никто не стоит" - пенсионеров против "монетизации", жителей против реформы ЖКХ, рост голосования "против всех", начинают вызывать у наиболее умных представителей правящего класса определенное беспокойство. Призрак "оранжевой революции", это привидение, кочующее по коридорам президентской администрации вот уже два года, на самом деле является своего рода рационализацией страха перед растущей неуправляемостью общества. И потому не стоит воспринимать дорогостоящие проекты создания всевозможных общественных палат и ручных молодежных организаций исключительно как способ освоения бюджетных средств. Однако само их исполнение, полная беспомощность и зависимость этих структур демонстрируют лишний раз невозможность механистического преодоления разрыва. "Вначале было нам просто некогда, не до того, - оправдывается за Кремль Глеб Павловский в одном из своих последних интервью - Неинтересно, скучно, "дуракам полработы не показывают", и так до прошлого года. А теперь этот разрыв расширился, он обрастает подозрениями, ненавистью... Вообще-то это - полный провал коммуникаций с общественными средами". Вычурное и болезненное, похожее на наркотический трип, политическое строительство Владислава Суркова подчеркивает иллюзорность решаемой задачи ("от принуждения общество постепенно переходит к технологиям убеждения, от подавления - к сотрудничеству"). Впрочем, стоит признать, что не только политтехнологи власти и псевдооппозиция оказываются заложниками ситуации. Рост свободных профсоюзов, движений социального протеста, молодежного антикапитализма, вызвали активизацию левых групп, находящихся вне статусных партий. Ключевым вопросом теперь стал не столько вопрос элементарного выхода из гетто, как это было в 90-е, но прорыв к действительному воздействию на ситуацию, поиск новых форм, адекватных актуальному состоянию общества. Не являясь частью системы, левые в полной мере разделяют с ней ее автономную жизнь. Их требования, программы, бесконечные внутренние дискуссии, заключения союзов и их расторжения продолжают существовать в своей собственной логике. Этот неоспоримый факт имеет, разумеется, глубокое основание в отсутствии какой-либо альтернативной традиции репрезентации. В то же время, осознание кризиса, само по себе не означает перехода к радикальной смене стратегии. Ответом на это осознание чаще всего становиться все та же попытка решения с помощью определенных технологий, помогающих "сложить ресурсы", "увеличить численность", громче заявить о себе в СМИ. Именно этим объясняется нескончаемый зуд объединительных инициатив, построения разнообразных фронтов и конфедераций. Такой путь на самом деле есть ни что иное, как продолжение действия в том же самом замкнутом круге самодостаточности и самовоспроизводства. Активисты мигрируют между группами, а странным образом не исчезающие после совместных съездов разногласия взрывают в итоге подобные объединения изнутри. Поиски верной стратегии обычно начинаются и заканчиваются соответствующими историческими аналогиями, из которых, несомненно, наибольшей популярностью пользуется партия большевиков и, шире, социал-демократическое движение в России как наглядный пример успешного проекта. Принято говорить о неком магистральном "ленинском плане" построения партии, который вкратце сводиться к изданию марксистской газеты, вокруг которой собираются массы сознательных рабочих, ведущие за собой, в свою очередь, массы менее сознательных. Однако стоит вспомнить о конкретно исторических обстоятельствах развития рабочего движения в России. Знаменитые "зубатовские организации" начала прошлого века имели успех среди рабочих не только в силу их легальности и поддержке полицейского аппарата, но и потому, что адекватно взаимодействовали с сознанием фабричной, еще полукрестьянской, массы, наполненной монархическими чувствами. Петербургское "Собрание" Георгия Гапона, насчитывавшее в своих рядах тысячи рабочих, было вне конкуренции по сравнению с малочисленными интеллигентскими революционными группами. Примитивное социальное православие, ориентация на поддержку справедливых властей против отдельных нерадивых фабрикантов оказывались несравненно более привлекательными, чем стройная и последовательная марксистская теория, имевшая в своем распоряжении высококлассные пропагандистские кадры. Необходим был подлинный переворот в сознании, настоящий взрыв общественного пространства, чтобы открыть возможность для проникновения социалистических идей в рабочие массы. Именно революция 1905г., перевернув сложившиеся представления, впервые в России сделала политику сферой действия простых людей. Эти события придали и совершенно иное измерение социал-демократическим группам, наполнив их новыми кадрами, новым восприятием ситуации. Проект консолидированной идеологической группы, описанный в ленинской "Что делать?", сменяется необходимостью широкой работы с массами, практической пропаганды необходимости рабочей власти в действии. В этом контексте невозможно говорить о каком-то стратегическом плане большевиков, правильной модели партии "ленинского типа", прописывающей в форме доступного алгоритма превращение закрытого кружка в массовую партию. Подлинный секрет успеха состоял именно в том, что контуры этого "плана" стали видны и были внимательно считаны только на фоне подъема первой русской революции. Обществу необходимо было ощутить себя самостоятельной силой, чтобы оказаться готовым к восприятию социалистических идей. Полная трагизма, ошибок, проверки практикой каждой нелепой детали своих прошлых наивных предрассудков и иллюзий, борьба масс за свою собственную жизнь, за элементарную человеческую свободу была грандиозным актом самопознания. Идея освобождения оказалась движущей исторической силой лишь постольку, поскольку она не была привнесена извне. Сегодня борьба за общество между реакцией и революцией, варварством и прогрессом, рабством и свободой разворачивается у нас на глазах. Наша задача как левых, как социалистов - не выделить для нее зарезервированное место в своих привычных конструкциях, но найти в общественной жизни самих себя. Стать частью событий, а не их сторонними критиками и интерпретаторами. В конце концов, порвать раз и навсегда с технологическим мышлением угнетателей, встав в своих представлениях и действиях на другую сторону баррикады. Известный Марксов рецепт - "Делай то, что должно, и будь, что будет" - не бодрый девиз неисправимого исторического оптимизма, но ключ к определению действительной стратегии революционера.
"Вперед" |
Главная
