До поездки в Венесуэлу мои представления об этой стране были очень абстрактными. В политическом плане, надо признаться, у меня не было до конца сформулированного мнения ни о Чавесе и его политике, ни о демократии участия, ни о характере венесуэльской революции.

Я читала статьи в интернете, смотрела видеофильмы, полученные из Лондона от товарищей, которые ведут кампанию Hands off Venezuela. В фильмах было показано, что Чавес осуществил земельную реформу, и теперь те, кто трудятся на земле, сами ею распоряжаются. Я не знала, насколько это соответствует действительности, так ли это масштабно, как показано. В этих фильмах простые люди рассказывают, что теперь они сами решают, как им жить, непосредственно участвуют в политике. Однако как работает демократия участия и что это такое – вопрос, который всегда меня интересовал – мне предстояло выяснить.

Отправляясь в Венесуэлу, я хотела увидеть, как из движения рождается новое общество. Общество, в котором политическая активность и вовлеченность населения несравненно выше, чем  во всех "развитых демократиях" вместе взятых.

Важно было увидеть это на практике, ведь сегодня в России мы говорим о советах или каких-либо иных низовых организациях класса, который сейчас спит. Из истории и теории мы знаем, что придет время, и класс организуется, однако сегодня мы не можем сказать конкретно, как и в каких формах это произойдет.

В Венесуэле же в эти последние несколько лет возникли конкретные формы активного массового политического участия, низовые организации трудящихся. Появилась основа для социальной революции. Эта основа возникала на подъеме революционных движений уже много раз со времен Парижской Коммуны. Возникала из восстаний, как реакция общества на кризис. Так, Советы возникли как органы восстания, но не смогли закрепиться как органы власти. Поэтому, говоря о коммунистической революции, всегда необходимо учитывать опасность того, что основа этой революции – низовые организации трудящихся – рожденные в процессе восстания, рискуют умереть, не закрепившись, сменившись режимом, при котором трудящиеся вновь становятся пассивными. 

Поэтому передо мной стоял вопрос о том, каковы должны быть действия революционеров-марксистов. То есть тех участников революционного движения, кто исходит из научного понимания исторических потребностей этого движения и ставит перед собой задачу способствовать тому, чтобы возникшая коммунистическая основа не растворилась в воздухе и не была подмята под себя политиканами – переодетыми в красное бюрократами.

Какие формы организации трудящихся породила революция в Венесуэле? Мне довелось увидеть, конечно, далеко не все, но поделюсь тем, что я видела собственными глазами и в чем участвовала.

Когда говорят о партисипативной демократии, прежде всего, имеют в виду такую форму самоорганизации, как сообщество (comunidad). В годы правления Чавеса на волне его социальных программ (бесплатные кухни для бедных, медицинские консультационные центры в каждом районе, школы для взрослых, не получивших образования, сеть дешевых государственных магазинов) население сообществ политически активизировалось. Жители, которые, как правило, работают в сфере услуг, на мелких предприятиях или перебиваются временной работой, организовались в Комитеты здравоохранения, Комитеты окружающей среды, Комитеты земли, Координационные центры. В этих комитетах они сами определяют, какие проблемы необходимо решить в их районе, проводят перепись населения, чтобы выяснить, сколько человек нуждается в дополнительном питании, лечении, какие здания необходимо отремонтировать или построить. Эта активность снизу на самом деле воодушевляет, так же как впечатляют маленькие и скромные, но новенькие и чистые восьмиугольные здания медицинских центров, где бесплатно оказывают первую помощь кубинские врачи. Инициатива правительства Чавеса соединилась здесь с низовой инициативой grassroots.

В координационных центрах активисты проводят культурные мероприятия, ставя при этом задачу "отвоевать пространство" у наркоторговцев и преступного мира. Кстати, в последние годы уровень преступности резко упал. По моим впечатлениям, идти по вечернему Каракасу не опаснее, чем по улицам современных российских городов.

Однако, проблема заключается в том, что такая партисипативная демократия ограничивает революцию локальным уровнем. "Мы здесь делаем политику своими руками! Теперь с Чавесом у нас есть democracia participativa y protagónica (демократия участия, где все играют главные роли)", - так говорят полные энтузиазма жители бедных районов Каракаса. Практически все население барриос поддерживает Чавеса, называя себя чавистами, однако при этом признает, что с партией Чавеса  Movimiento por la Quinta República (Движение за пятую республику) есть большие проблемы. Как и со всеми другими партиями. Когда жителям необходимо, например, провести водопровод или отремонтировать дороги, им приходится пробиваться сквозь бюрократические заслоны, направлять петиции, судиться, устраивать демонстрации перед административными зданиями...

Другая форма низовой активности трудящихся возникла в профсоюзах. Старое объединение профсоюзов Венесуэлы CTV, где десятилетиями заправляли деятели буржуазных партий, развалилось в ходе массового движения за демократизацию профсоюзов. Так в 2003 возникло новое объединение профсоюзов UNT. Конечно, в нем быстро утвердилась новая бюрократия. Тем не менее, в ряде профсоюзов степень классового сознания и классовой солидарности настолько высока, что активисты не просто открыто заявляют о классовых интересах рабочих, но и выходят в своей деятельности за пределы своего места работы. Так, активисты профсоюза работников здравоохранения участвуют в районном координационном центре, принимая участие в принятии решений по хозяйственным и культурным городским вопросам. Также они выступают в защиту прав тех, кто работает в государственных программах и не имеют своих профсоюзов. То есть инициатива снизу сильна и здесь.

Существует множество революционных студенческих групп, организаций, объединяющих безземельных крестьян. Организаций очень много, активность людей и их стремление вместе изменять свою жизнь – очень высоки. Это говорит о том, что революция продолжается.

В то же время, проблема состоит в том, что партисипативная демократия не доходит до средних и верхних этажей государства. Здание буржуазного государства с высокооплачиваемыми парламентариями и коррумпированными чиновниками если и пошатнулось, то устояло. Социальные программы работают параллельно с капиталистической экономикой и не подчинили ее. Транснациональные банки, магазины, рестораны, платные дорогие больницы и школы остались на месте, и рядом с ними возникла сравнительно небольшая, основанная на продаже нефти социально ориентированная экономика. А что касается чиновников, то они все дружно стали "чавистами", переоделись в красное и "работают" над "построением" в Венесуэле "социализма 21 века".

Мне довольно часто приходилось слышать об "особом пути венесуэльского социализма". Уго Чавес в своих речах говорит не просто "социализм", а "социализм 21 века". И это выражение уже успели радостно подхватить бюрократы, придав ему свой бюрократический смысл. Так, на конференции в мэрии Каракаса, посвященной как раз этой теме, один такой "социалист" произнес речь в таком духе, что да, вот и в Венесуэле произошла революция и она абсолютно непохожа на революции в России, на Кубе, в Китае, на Парижскую Коммуну. "Эта революция совершенно уникальна", - сказал он с таким подтекстом, что "со многими было, теперь приключилось с нами, но мы, чиновники, уже знаем, что делать".

Венесуэльская революция находится  в опасности. Разговоры о социализме и революции – на улице, в метро и со всевозможных трибун – поначалу вызывают восторг и энтузиазм, особенно у тех, кто приехал из холодного политического климата. Однако затем возникают опасения в том, что очень скоро революция будет приватизирована и самоорганизация уйдет в песок, как, например, это несколько раз происходило в Боливии на протяжении последних лет. Несомненно, правительство Чавеса делает много для того, чтобы низовые организации действовали, стимулирует их, особенно в случае сообществ. Однако, что делать для того, чтобы революция продолжалась? Я задавала этот вопрос многим людям, практически всем, с кем общалась. И какой ответ я получала? Большинство считает, что необходимо продолжать работать – в социальных программах, инициированных государством. И поддерживать Чавеса. 

Но этого недостаточно. Сейчас в Венесуэле, когда  рабочий класс активен, революционеры должны поставить перед собой задачу организовать его в такую силу, которая была бы способна разрушить буржуазное государство и заменить эти структуры партисипативной демократией снизу доверху.

Таким образом, революционеры-марксисты должны ставить перед собой задачу не просто участвовать в движении, но и быть его авангардом, интегрирующей и ведущей силой.  

Надо сказать, что вопрос о лидерстве и руководстве часто заставляет поморщиться  многих представителей сегодняшнего левого движения. В их числе анархисты и автономисты. В самой Венесуэле мне часто приходилось дискутировать со сторонниками этих течений. Поэтому, наверное, есть смысл остановиться на этом моменте. Дело в том, что говорить о лидерстве марксистов вынуждают не их желание или амбиции, а сама реальность любой революции, в которой в любом случае приходится иметь дело с политиками и политиканами. Причем последние не сидят на месте, а действуют как нельзя более активно, пытаясь направить протестные инициативы в нужное им русло, локализировать их и сохранить буржуазное государство. Поэтому революционеры стоят перед выбором: либо действовать на местном уровне и ограничиться им, либо организовывать движение так, чтобы оно смело буржуазное государство. Марксисты выбирают второй путь.

Революция продолжается. Политическая активность пролетариата высока. Нельзя терять этот момент. Его необходимо использовать, чтобы, во-первых, создать связи между коллективами, и, во-вторых, распространить знания о том, что такое капитализм и что такое социализм, дать людям, объединенным в коллективы трудящихся, научно обоснованную картину коммунистической революции.