На прошлой неделе Москву посетил президент Венесуэлы Уго Чавес. Визит был очень кратким и в общем-то достаточно ординарным, если бы не одно обстоятельство: самого гостя никак не назовешь ординарным персонажем современной политики.
За последние пять-шесть лет Уго Чавес превратился в «культовую фигуру» для активистов левого движения во всем мире. Секрет его популярности в том, что латиноамериканский лидер сумел успешно использовать нефтяные доходы для радикального преобразования социально-экономической системы в своей стране, не только обеспечив высокие темпы роста экономики, но и резко перераспределив доходы в пользу беднейшей части населения. В то время как левые интеллектуалы в Европе уже сами себе надоели общими рассуждениями о том, что «другой мир возможен», Чавес действует практически, создавая или, во всяком случае, с изрядной долей успеха пытаясь создать этот новый мир у нас на глазах. И дело не только в бесплатном образовании и здравоохранении, которое в Венесуэле появляется в тот самый момент, когда в других местах исчезает. Даже не в новых рабочих местах и росте общественного сектора. Низы венесуэльского общества, неизменно чувствовавшие себя отчужденными от власти, бессильными перед бюрократией и олигархией, вдруг обрели уверенность в себе, стали самостоятельной политической силой. Сегодняшняя Венесуэла во многом похожа на Россию 1920-х годов, но с одним абсолютно принципиальным отличием: здесь нет цензуры и политических заключенных, нет запрета на оппозиционную политическую деятельность (здесь даже нет единой правящей партии). Это признают даже непримиримые враги президента: «В Венесуэле нет ни массовых казней, ни концентрационных лагерей. Гражданское общество здесь не исчезло, как это случилось на Кубе после революции 1959 года. Здесь нет систематического государственного террора, как в Аргентине и Чили в 1970-х. Здесь начисто отсутствует репрессивная бюрократическая машина, которая активно вмешивалась в жизнь граждан в странах Варшавского договора. Действительно, в Венесуэле все еще существуют активная и громко заявляющая о себе оппозиция, выборы, дерзкая пресса, а также энергичное и организованное гражданское общество», – сетует на Чавеса Хавьер Корралес (Pro et Contra, 2006. Т. 10. № 1. С. 75). Все это повергает данного автора в глубокое уныние, ведь если нет нарушений прав человека, нет и формального повода для международного вмешательства под руководством Соединенных Штатов. А нет повода для вмешательства – непонятно, как избавиться от «антиамериканского» лидера, которого поддерживает подавляющее большинство населения. Однако при более пристальном взгляде обнаруживается, что положение Венесуэлы далеко не просто, а на горизонте маячат серьезные проблемы. Именно с этим и было связано очередное европейское турне президента и энтузиазм, который вызвали у него предстоящие поставки оружия из России. Когда в прошлый раз президент Венесуэлы приезжал в Москву, два года назад, он был гораздо менее популярен у нас в стране, во всяком случае, куда менее интересен средствам массовой информации. За прошедшее время ему удалось достичь нескольких очень серьезных успехов. Но, как часто бывает в жизни, именно эти успехи становятся источником новых проблем. В 2003–2005 годах стратегия боливарианской революции, провозглашенная Чавесом, явно приносила плоды в масштабах Латинской Америки. Ведь президент Венесуэлы провозгласил Боливара своим учителем не только потому, что лидер борьбы за независимость континента был одновременно и демократом-утопистом, идеи которого отнюдь не были реализованы в основанных им республиках. Боливар в начале XIX века разворачивал свою борьбу в масштабах целого континента, и Чавес пытается сделать то же самое в начале XXI столетия. Если социальные преобразования не охватят соседние государства, процесс перемен, начавшийся в Венесуэле – далеко не самой развитой и динамичной стране региона, – рано или поздно захлебнется. Задача Чавеса состояла в том, чтобы всячески способствовать приходу к власти левых правительств в соседних странах, причем одновременно заботясь о том, чтобы происходило это демократическим и легитимным путем – без восстаний и гражданских войн, не создавая поводов для вмешательства США. В свою очередь Соединенные Штаты, увязшие на Ближнем Востоке, готовы были довольно спокойно смотреть на события, происходящие к югу от Рио-Гранде. Если Чавес ставил на здешних левых политиков, рассчитывая на их поддержку, то администрация Буша не слишком боялась этих деятелей, прекрасно сознавая, что в отличие от Чавеса эти лидеры ни на что серьезное не годны. С приходом к власти левых ровным счетом ничего не изменится. Строго говоря, обе стороны оказались правы. С одной стороны, левые возглавили целый ряд стран. Из Бразилии, Аргентины, Чили, Уругвая приходили победные реляции. В международном плане это укрепило позиции Чавеса. Хоть и крайне умеренные и беспредельно осторожные, эти президенты не могли отказать в публичной поддержке самому популярному политику континента. Если в начале 2000-х годов Венесуэле грозила дипломатическая и политическая изоляция, подобная той, в которой оказалась революционная Куба в 1960–1961 годах, то к середине десятилетия ситуация в этом отношении выглядела вполне благополучно. Но и американский расчет оказался верен. Никаких перемен в экономической и социальной жизни стран с левыми правительствами не наблюдалось. Так продолжалось до тех пор, пока одно за другим не произошли два события, резко изменившие обстановку. Сначала страны континента отвергли план США по созданию общеамериканской зоны свободной торговли. Причиной была не только позиция Венесуэлы, но и опасения значительной части местного бизнеса в сочетании с массовыми народными протестами. Умеренные президенты Бразилии и Аргентины чувствовали, что им надо хоть что-то показать своим избирателям, хоть как-то доказать свою левизну. И лучше это сделать за счет Дяди Сэма, чем за счет собственной олигархии. А затем в Боливии к власти пришел Эво Моралес – политик, по своему радикализму, возможно, даже превосходящий Чавеса. Разумеется, радикализм Моралеса еще подлежит проверке (первый тест он, впрочем, выдержал, исполнив обещание национализировать газовые месторождения). Однако в Вашингтоне явно решили, что Латинской Америкой надо заняться серьезнее. После двух позорных поражений в политике США происходит смена приоритетов. Как бы ни были важны дела на Ближнем Востоке, а оставлять без присмотра свой «задний двор» здесь больше не намерены. Последствия не замедлили сказаться. Победителем на выборах в Перу оказался вопреки всем ожиданиям Алан Гарсия, человек уже однажды возглавлявший страну и полностью провалившийся, но зато сумевший консолидировать вокруг себя местную элиту и, похоже, убедить Вашингтон, что именно он наиболее успешно может противостоять «популизму» и «венесуэльской экспансии». В странах Центральной Америки вновь началось репрессивное давление на левую оппозицию, какой бы умеренной она ни была. А затем выборы в Мексике преподнесли завершающий сюрприз. Против всех ожиданий победителем стал не лидер левых Лопес Обрадор, лидировавший с большим отрывом во всех опросах, а кандидат правящей Партии национального действия. Западные комментаторы писали о многочисленных нарушениях, а итоговый разрыв, составивший менее одного процента, заставил почти всех обозревателей говорить о возможности подлога. Однако большой северный сосед надежно стоял за спиной мексиканского режима, гарантируя, что, как бы ни были организованы выборы, итоги их не будут пересмотрены. Между тем Лопес Обрадор отнюдь не принадлежит к числу радикалов. Окажись он у власти, Мексика шла бы не по пути Венесуэлы, а по пути Бразилии (иными словами, никуда бы не шла). Но местные элиты, поддерживаемые стратегами Белого дома, явно предпочитают не рисковать. Электоральное «победное шествие» левых в Латинской Америке остановлено, правила игры меняются. Выборы снова стали – в духе добрых старых традиций – контролироваться. Но контроль над исходом выборов не снижает социальных противоречий. Проблемы остаются нерешенными, конфликты продолжают обостряться. Чем меньше шансов на парламентский путь, тем больше вероятность уличных волнений, насилия, конфронтации. Не исключено, что стратегов из администрации Дж. Буша это как раз и устраивает. Ведь конфликты, а еще лучше насильственные, а еще лучше вооруженные – прекрасный повод для вмешательства. Если нельзя обвинить Чавеса в нарушении прав человека у себя дома, почему бы не заподозрить его в том, что он распространяет насилие в соседних странах? Или того хуже – поощряет терроризм? Если много мест на континенте заполыхает, это, конечно, не сделает жизнь там более комфортабельной, зато для политиков, привыкших решать вопросы с помощью силы, будет только удобнее. А нынешняя администрация США не очень умеет работать тонкими политическими инструментами. Проще орудовать кувалдой. Так что понятно, почему Чавесу приходится запасаться оружием. С «калашниковыми» и «сушками» все-таки спокойнее.http://www.vzglyad.ru/columns/2006/7/31/43512.html
www.aglob.ru |
Главная
