Реквием для философа и хора мародёров

Знамение нашего времени: попытка получить удобную для использования модель мыслящего человека, которая мыслила бы ровно там, где надо и над тем, над чем надо. Дресс-кодом и серой зарплатой, этого, как оказалось, можно достигнуть наиболее эффективно, но нельзя не признать, что и ранее испытывавшиеся способы были неплохи, и немало помогли успеху нынешнего. Любопытно, что недобитых представителей иного способа жить успешно добивают теперь и красные, добивают в самое уязвимое место приличного человека: в совесть, не за страх, а за совесть. В самом деле, почему бы не бить по наиболее слабым (это ведь такой интересный вид спорта), по тем, кого уже почти выбили, и не твердить им об их вырождении, предательстве, о податливости идеям, таившим в результате опасность для всей страны. Ведь из сломанного таким образом человека может получиться идеальный слуга любой идеи: от путинской до красной, который будет думать теперь уже только о правильном и полезном, не впадая в пораженчество. Да и душу, всерьёз огорчённую бедами прежнего и нынешнего времени, потешить можно неплохо.

В стране, где ещё с брежневских времён, а уж о нынешних и говорить неохота, любимое занятие поймать халяву, как-то легко забывается, что даже лингвистика и востоковедение занятия весьма практичные, если дать возможность применить их на практике. Наша идеологическая девственность в генетике стоила нам не только того, что соответствующие проблемы обсуждались не на уровне учёных и философов, а на уровне базарных тёток и инструкторов по идеологии. Фенилкетонурию, например, не диагностировали до года нигде, кроме Москвы и Московской области. А она только до года и лечится. Но идея о том, что оценивать можно ещё и работу, а не только идеологическую полезность, вредность и провокационность в эпоху официального пиара и Кара-Мурзы, похоже, умерла окончательно.

Традиционный интеллигент, кроме мечт о высоком, вообще-то очень часто собирался служить, пардон, благу человечества, чему два поколения непоротых задниц, действительно, способствуют. И служить не только подставляя задницу правильной стороне, но прежде всего, простите, что-то реально делая. И идеи свои (правильные или неправильные) он обычно получал, расшибаясь о жизнь в процессе этого деланья, а не потому, что были лучше пропиарены те или другие аргументы. Вы будете смеяться, но ведь очень многие люди так и до сих пор живут.

Бизнес-служащим, которые давно перешли в постмодернистскую эпоху, от нынешних инвектив уже давно не жарко, не холодно, скорее, забавно, как забавен любой скандал. Но ведь, представьте себе, у нас есть пока люди, которые занимаются образованием, медициной, наукой, да, виляя перед начальством, интригуя, прогибаясь под очередным кандидатом в депутаты. Для них самые искренние выкрики автора (вот ваш ... Подставьте любую фамилию интеллигента-демократа)  желания жить почище и делать что-то полезное отнюдь не добавляют. Может быть, в прибавочку ещё покричим : Вот ваш Пушкин, Достоевский, Чехов, далее везде тоже ведь основания есть? Или политическая ситуация не требует?

Самое интересное, что для подобного идеологического киллерства достаточно феномена автоматического письма, не нужно даже цинизма, корысти и расчёта. Статью автора я начала читать с третьей части, споткнувшись о злобные слова и не соответствующие действительности утверждения. Перешла к первой части и увидела перед собой вполне человеческое лицо. Если уж подобного автора логика нынешней политической жизни сворачивает на фразы, способные лишь кого-то зомбировать, а кого-то обозлить, то плохи наши дела.

Простите, граждане, но видела я папин школьный учебник по дарвинизму и мамин вузовский по общей биологии. В первом не только законов Менделя не было, там не было даже нормальной цитологии. Во втором генетики не было тоже, зато в лекциях студентам вкладывалась разная антинаучная чушь вроде влияния первого партнёра на всё последующее потомство (ничуть, кстати, не лучше по человекодельческим выводам, чем различные евгенические навороты).

Когда у нас начались спецкурсы, мы расспросили преподавателей о том, когда и как те познакомились с генетикой. Никто из этого поколения не получил хотя бы самых начальных знаний регулярным образом, в школе или институте. Специалист по генетическому анализу, медицинский генетик, генетик популяций, все они были самоучками. Это ещё и к слову о послесталинской интеллигенции, которая была корыстна и нелюбопытна.

Глупые и опасные евгенические утверждения действительно делались, главным образом, общими генетиками, от избытка энтузиазма и недостатка опыта. Но ведь у нас ещё и собственно генетика человека была на мировом уровне. Большинство специалистов в этой области были, между прочим, коммунистами, причём отнюдь не в порядке приспособления. Если уж существовала потребность выправить линию, то приспособили бы под это занятие людей, которые что-то в вопросе понимали. А вместо этого их же первых и скосило.

Чем же все эти передержки автора, вызванные, видимо, тривиальной доверчивостью, лучше тех, которыми возмущается он? Мысль вообще гарантий не имеет.  Можно ведь и совсем страшно: Вот ваш Хайдеггер, Лоренц, Ильин. Те, кто не пребывает в виртуальной нирване, вообще делают ошибки, иногда ошибки преступные. Детских книжек Гайдара я выбрасывать не собираюсь. История для подавляющего большинства участников вообще плохо выносима и добром не кончается. А что самый замечательный человек в определённые моменты жизни слаб и жалок, знал ещё пушкинский Сальери.

Настоящий Сальери, учитель Бетховена, страдал маниакально-депрессивным психозом. Сам поверил, что убил Моцарта, и окружающих сумел убедить. Чем-то подобным страдаем и мы все. Мания у нас явно классическая, мания величия. Что поборники, что противники нынешнего режима почему-то свято верят, что главную роль в его утверждении сыграла интеллигенция, хотя их бывшие сослуживцы, ушедшие в бизнес, сделали для этого куда как больше. Но привычка свято верить в силу слов – главная отечественная черта. Сказали, и вышло. Что говорили разное, что очень многое говорилось в запале безответственности, вызванной как раз неспособностью повлиять на события или желанием пристроиться хотя бы в последний вагон уходящего без тебя поезда, мало кому сейчас интересно. Любую свою концепцию как раз удобнее двигать, повторяя, что хвост виляет собакой. Депрессия у нас тоже классическая. Любая попытка самоанализа вместо чего-то конструктивного переходит в самооплёвывание.

Вы меня ещё раз простите, но постольку, поскольку мы интеллигенты, у нас есть две задачи. Во-первых, какой бы начальничек над нами не сидел, на своём рабочем месте надо следить, например, чтобы водопровод не смешивался с канализацией. Во-вторых, надо хорошо думать, пусть без гарантий куда-нибудь не уклониться, но хотя бы на шаг дальше, на два звена сложнее, на эпитет содержательнее. Если интеллигенции можно было что-то сделать, то не в перестройку, а гораздо раньше, когда существовал шанс, хорошо подумав, сделать советский социалистический строй более гибким и способным отвечать на вызовы (ну, как Ботвинник, например). Поскольку таких мыслей было недостаточно, а те, что были, не реализовывались, возобладали мысли более простые. Интеллигенты тоже имеют ограниченную область компетентности, и  вне этой области тоже вынуждены пользоваться чужими мыслями. А дальше они просто дрейфовали со всей страной в область бытового антикоммунизма точно так же, как это делали водопроводчики или продавцы.

Сейчас время глухое, а значит, опять же, главное, что следует сделать, это не рвать волосы на себе и на других, а сесть и хорошенько подумать. Пресловутые производительные силы и производственные отношения действительно меняются в последние годы самым радикальным образом. В какое общественное устройство всё это может сложиться стихийно? С каким обществом коммунистического или хотя бы человекообразного типа всё это совместимо? Что-то разумных соображений на этот счёт я слышу крайне мало.