| В газете «Советская Луганщина» №10 от 09.03.06 опубликовано интервью первого секретаря Луганского ОК КПУ С. Килинкарова для журнала «Бизнес-компаньон», в котором в очередной раз заявлено, что только КПУ равно удалена от всех бизнес-структур и поэтому только она способна разделить власть и бизнес. Не будем останавливаться на том, что совершенно не верно сформулирована задача коммунистов в отношении бизнеса, котрый олицетворяет собой товарно-денежные отношения. Как известно, она заключается не в разделении власти и бизнеса, а в сведении на нет товарно-денежных отношений с помощью обретенной государственной власти. Но и без заострения внимания на этом принципиальном моменте, понятно, что равноудаленность КПУ от бизнеса есть лишь благое пожелание. Килинкаров, видимо, не замечает как своими интервью побивает сам себя. Ведь из них четко понятно, что к малому и среднему бизнесу КПУ все-таки ближе. На это указывает и представительство малого и среднего бизнеса в партийных списках КПУ. Более того, пожалуй, впервые, из предвыборной агитации КПУ в 2006г. выяснилось, что кроме малого и среднего бизнеса существует еще 10% тех, кто честно (?) заработал свой капитал (!) и надо понимать, что к «честным» бизнес-структурам Компартия Украины тоже ближе, чем к остальным – нечестным. Свой первый год пребывания на посту первого секретаря Луганского ОК КПУ С. Килинкаров отметил трогательной заботой о малом и среднем бизнесе. Он настолько был озабочен заискиванием перед представителями малого и среднего бизнеса, что трудно вспомнить хоть одно его выступление в прессе посвященное проблемам рабочего движения в Луганской области и в Украине, вопросам теории, внутрипартийной жизни и т. п. В связи с этим и так как С. Килинкаров имеет привычку лишь комментировать, то меня, как члена организации им возглавляемой, начинает просто раздирать любопытство: каковы теоретические первоисточники неподдельной мелкобуржуазной озабоченности Спиридона Павловича, какие авторитеты сформировали его позицию? Любопытство мое вовсе не праздное, потому что чем дальше, чем больше интервью первого секретаря ОК, тем запутаннее позиция КПУ перед трудящимися, тем глупее положение рядовых коммунистов. «Бизнес-компаньон» говорит коммунисту Килинкарову: «Коммунистическую идеологию воспринимают как угрозу частной собственности...». Ответ лидера (!) луганских коммунистов (!) собьет с ног не только коммуниста, но и любого обывателя весьма далекого от политики: «Это еще один миф, это еще один стереотип». Далее следуют рассуждения о национализации, но они уже не воспринимаются, потому что читателя (избирателя), коммуниста тем более, отвлекает вопрос: в чем же тогда заключается главное отличие коммунистов от либералов? В интервью Килинкарова есть ответ и на этот вопрос, но лучше б он молчал, потому что ответ его больше похож на ответ доброго попа, чем коммуниста. Из реального мира, где не прекращается классовая борьба, он уводит читателя в мир идеалистический и сводит все отличие между коммунистической и буржуазной партией к необыкновенной честности коммунистов: «В отличие от многих политических сил, которые на протяжении 15 лет обещают поддержку частному бизнесу, а на деле ничего не делают, только мы, коммунисты, не лукавим в этом вопросе. Мы честно говорим, что мешать не будем!». Аминь! Сколько-нибудь вдумчивый читатель (избиратель) без труда заметит противоречие между честными намерениями Килинкарова не мешать бизнесу и не менее честным намерением расположенного чуть далее по тексту, регулировать рыночные отношения. Довольно занятная арифметика получается. В сумме все честные намерения Килинкарова дают лукавство, от которого он всеми силами открещивается. Причем лукавство это вершится как против бизнеса, так, в еще большей степени, и против рабочего класса. После сногсшибательного ответа Спиридона Павловича, коммунистам, чтобы действительно остаться честными, нужно отказаться от «Манифеста Коммунистической партии», где К. Маркс и Ф. Энгельс неосторожно записали: «Отличительной чертой коммунизма является не отмена собственности вообще, а отмена буржуазной собственности. Но буржуазная частная собственность есть последнее и самое полное выражение такого производства и присвоения продуктов, которое держится на классовых антагонизмах, на эксплуатации одних другими. В этом смысле коммунисты могут выразить свою теорию одним положением: уничтожение частной собственности». Последние три слова в контексте килинкаровского интервью являются мифом и стереотипом, так как несут неприкрытую угрозу частной собственности. Впрочем, в отдельном заявлении об отказе от основных принципов революционного марксизма-ленинизма уже нет нужды. Потому что де-факто оно давно сделано в программных положениях КПУ и интервью только подтвердило заявление: «Мы выступаем за многоукладную экономику...». В этом заявлении, как в зеркале, отражено все лукавство идеологов КПУ вроде Килинкарова. Стремясь слыть марксистами, но не желая следовать марксизму и развивать его, они, как правило, после своих оппортунистических заявлений напускают сильнейший туман оговорок и расшифровок, как надо правильно понимать их многоукладную экономику. Сеют иллюзии, что рыночные отношения будут регулироваться, что будет найдена золотая середина между планом и рынком, что овцы, то есть избиратели (читатели), будут целы, а волки, они же «честные» бизнес-структуры, малый и средний бизнес – будут сыты и т. д. и т. п. Для всякого здравомыслящего человека понятно, что это невозможно по определению, но сторонники многоукладной экономики в КПУ все равно нахраписто агитируют за смешение. Ведь для них голоса представителей малого и среднего бизнеса гораздо важнее истины. При этом никогда не приводятся сколько-нибудь внятные теоретические доводы в поддержку оппортунистических по своей сути заявлений. И не удивительно. В марксистско-ленинской теории доказательств их антинаучным нагромождениям просто нет. Если, конечно, не перевернуть с ног на голову какую-нибудь фразу или мысль. Сослаться на труды откровенных оппортунистов тоже нельзя. Их мысли хоть и близки и желанны, но грозят окончательным разоблачением. Остается представляться суровыми практиками и реалистами, ведущими «бескомпромиссную» борьбу с буржуазией за ... многоукладную экономику, т. е. сохранение и развитие частной собственности на средства производства. В пылу «борьбы» с еще большими сторонниками многоукладной экономики, только иначе структурированной, «практикам и реалистам» некогда отвлекаться на теоретическое обоснование своей позиции. Как же, в отличие от своих оппонентов, неисправимых романтиков, они ведь ведут практическую работу и не занимаются пустой болтовней. На что оппоненты могут спокойно и справедливо заметить, что «практическую работу» КПУ можно с таким же успехом назвать активным бездействием. Во всяком случае практические результаты борьбы до сих пор подтверждали правоту «романтиков» . Несогласным с таким выводом рекомендуется обратить внимание на итоги предстоящих выборов и всех предыдущих, начиная с 2002г. Не находя опоры в теории, апологеты многоукладной экономики ищут ее повсюду в практических примерах. Их медным лбам кажется, что так правильней и надежней, что практический опыт ленинской НЭП, опыт Китая, иногда Вьетнама, последнее время – республики Беларусь, по непонятным причинам – Молдовы, делает занятые позиции неуязвимыми. Но беда их в том, что положительного практического опыта смешения частной и общественной форм собственности на средства производства тоже нет. Даже в приводимых ими же примерах. Их куцые аргументы работают против них. Саморазоблачение оппортунистов – вещь несомненно полезная, но имеет опасную обратную сторону. Когда массы окончательно разоблачат оппортунистов, а это неизбежно, то отвернутся не от отдельных политиков. Крест будет поставлен на всей партии и дискредитированной оппортунистами идеи. Ибо говорят оппортунисты от имени партии и марксизма-ленинизма. Поэтому борьба с оппортунизмом была и есть такой же насущной, как и борьба с существующими порядками. В этом нет ничего нового, как не будет чем то новым в КПУ размежевание ее членов на «большевиков» и «меньшевиков». События все отчетливее указывают именно такую перспективу для партии. Опыт Китая и НЭП Советской республики среди оппортунистов считаются железобетонными аргументами в пользу многоукладной экономики. «Можно привести пример коммунистического Китая, где удалось великолепно совместить социалистические принципы построения государства и рыночной экономики» – считает Килинкаров. На самом деле сегодня опыт Китая говорит об обратном. Расслоение китайского общества на миллионеров и тех, кто создает миллионы миллионерам, со всей ясностью указывает на то, что от социалистических принципов построения государства в Китае ничего не осталось и совместить их с рынком не удалось. Рынок однозначно победил принципы китайских оппортунистов и совмещать просто-напросто уже нечего. Но улучшил ли победитель положение трудящихся, еще вопрос, несмотря на невероятный экономический рост в Китае за последние 25 лет. Как известно, при правительстве Кучмы-Януковича считалось, что украинская экономика тоже имела самые высокие темпы развития в Европе, а уровень доходов населения, как ни странно, продолжает расти и по сей день. На мой взгляд, более объективным показателем успешности проводимых в Китае реформ является рост социального недовольства населения. В 1993 году в Китае было 10000 социальных конфликтов, таких, как забастовки, протесты, занятие земельных участков, в которых в общей сложности участвовало700000 человек. В 2003г. таких конфликтов было уже 60000, с участием трех миллионов человек. В 2005г. поступило сообщение о расстреле бастующих рабочих. Китайцы, словно «маленькие украинцы» из Украины, бегут во все стороны мира из инвестиционно привлекательного Китая в поисках средств к существованию. Бегут даже в нищую Россию, если судить по многочисленным полулегальным колониям китайцев в Москве и Подмосковье, занятых пошивом барахла «под фирму» для обнищавших жителей СНГ. Впрочем, если судить по количеству миллионеров, то Россия не такая уж и нищая. С точки зрения какого класса на это еще посмотреть. Килинкаров как-то обронил, что капиталистическая Россия имеет все шансы стать супердержавой, но при этом не уточнил что перепадет трудящимся от величия нынешней России, равно, как и Китая? До определенного момента можно было вести дискуссии по поводу того, что происходит в Китае: проводится НЭП ради индустриализации социалистической, но отсталой аграрной страны, или идет широкомасштабный откат социализма под лозунгами НЭП? После расстрела бастующих рабочих споры можно прекратить. Нет никаких сомнений в том, что китайская буржуазия сумела быстрее всех сорганизоваться и воспользоваться новой ситуацией, сложившейся в результате проводимых реформ, начинавшихся, как известно, с целью развития производительных сил для дальнейшего построения социализма. Сомнений нет также в том, что буржуазия в Китае овладела не только средствами производства, но и органами государственной власти. Поэтому совершенно непонятно, почему Килинкаров называет Китай коммунистическим. Наверное, по привычке. Невольно напрашивается аналогия с событиями в Новочеркасске на заре контрреволюции в СССР. Тогда тоже казалось, что страной управляют коммунисты. Верность традициям членов КПК, исправно совершающих обряды у портретов великого кормчего, тоже никого не должна смущать, тем более, современных коммунистов в Украине. У нас собственный и слишком богатый опыт проведения коммунистических ритуалов. Например, предшественник Килинкарова – Земляков В. Г. запомнился больше всего искренним исполнением «Интернационала» на партийных форумах. Десять лет «песнопения» первого секретаря закончились для областной организации печально. Наверное, по этому наблюдать прежний стиль руководства в исполнении нового секретаря нет никаких сил. Нет, Килинкаров, к счастью, не певец и не любитель выпить. Он завсегдатай политических тусовок. Этот имидж прочно закрепился за первым секретарем Луганского ОК КПУ и, кажется, им очень гордятся люди из его окружения. Хотя чем гордиться? Пропуском на политические тусовки для Килинкарова являются его оппортунистические интервью о многоукладной экономике. Мелкобуржуазная озабоченность Килинкарова проблемами малого и среднего бизнеса нравится буржуазным СМИ, но заговори он по-революционному, с классовых позиций и интерес к нему пропадет. Буржуазные СМИ не захотят распространять коммунистическую «заразу». НЭП Ленина, к примеру, Килинкаров считает опытом коммунистов по регулированию рыночных отношений и, судя по тональности, опытом положительным и необходимым, что очень и очень далеко от истины уже только по тому, что НЭП двадцатых годов был для коммунистов мерой вынужденной. По словам Ленина – стратегическим отступлением: «Пока не разбили нас окончательно, давайте-ка отступим и переделаем все заново, но прочнее». Отступать заставило крайне отчаянное положение Советской республики, в котором она оказалась к весне 1921г. В стране разразился глубокий экономический и политический кризис. И если экономический кризис был последствием войн, то политический был обусловлен просчетами большевиков в проводимой политике. Было понятно, что раз сознательно ставится вопрос о новой экономической политике, то коммунисты понесли тяжелое поражение на экономическом фронте. Естественно, это не могло не сказаться на настроениях в партии и в обществе. Часть людей поддались паническим настроениям. Некоторые большевики не смогли поступиться принципами и застрелились, потому что НЭП в значительной мере означала восстановление капитализма. Главной ошибкой в предыдущей политике большевики сами признали ту, что решили произвести непосредственный переход к коммунистическому производству и распределению без необходимых на то условий. Предполагалось, что крестьяне по разверстке дадут необходимое количество хлеба, который будет разверстан по заводам и фабрикам. Таким образом выйдет переход старой экономики к производству и распределению на коммунистических началах, продуктообмен заменит товарооборот и в значительной мере сократит товарно-денежные отношения. То есть коммунисты в соответствии со своей программой, выработанной еще до революции, и выполняя обещания данные рабочему классу и трудовому крестьянству, повели наступление на капитализм и его принципы хозяйствования. Разверстка, несомненно, была коммунистическим подходом к решению этой задачи. Но жизнь, как всегда, внесла свои коррективы. Весьма короткий опыт привел большевиков к убеждению в ошибочности проводимой политики. Поскольку войной крупная промышленность была разбита, заводы и фабрики стояли, то очень скоро выяснилось, что Советской власти нечего дать крестьянам в обмен на хлеб. На сознание мелкобуржуазного крестьянства полагаться не приходилось. Возникла та самая трагическая ситуация, которую так любят посмаковать буржуазные СМИ и политики в купе с тупым обывателем, когда, чтобы прокормить городской пролетариат, приходилось хлеб отбирать силой. Но долго такую политику проводить было невозможно. Во-первых, конечно же, росло недовольство крестьян. Во-вторых, насильственное изымание хлеба не меняло ситуацию. Добытый продотрядами хлеб проедался, а промышленность продолжала лежать в руинах. Благодаря войне, разорению и разрухе, промышленный пролетариат оказался деклассированным, то есть выбитым из своей классовой колеи и перестал существовать, как класс. Формально он еще числился, но уже утратил свои экономические корни. Рабочие занимались спекуляцией и прочей «работой», неизбежной в обстановке разрухи. Советская власть фактически теряла свою главную опору. Без пролетариата переход к коммунистическому производству и распределению стал невозможным. Чтобы двинуть дело революции дальше, необходимо было реанимировать промышленность. Однако собственных сил для восстановления у пролетарского государства, только что вышедшего из войны, явно не хватало. Еще большим дефицитом являлось время. Судьба Советской власти напрямую зависела от темпов восстановления. Единственное, что могло спасти ситуацию и быстро восстановить промышленность без особых капиталовложений, которые тоже нельзя было обеспечить из-за отсутствия средств – это возврат к капитализму. Замысел прост: "Если капитализм восстановится, то восстановится и класс пролетариата, занятого производством материальных ценностей, полезных для общества..." Однако далеко не так просто было осуществить замысел на практике. Межу тем нельзя сказать, что решение о проведении НЭП было совсем уж неожиданным и диктовалось только обстоятельствами. Дело в том, что осуществляя лобовую атаку на капитализм, большевики понимали, что противоречат сами себе. Тому, что писали раньше о переходе от капитализма к социализму. В теоретической литературе начиная с 1917 года определенно подчеркивалось поэтапность движения к коммунистическому обществу и нарушая поэтапность, естественно, необходимо было иметь запасные позиции для отхода в случае неудачи. Поэтому НЭП в том или ином виде должна была подразумеваться, как запасной и крайний вариант движения к цели. Большевики оказались между двух огней. С одной стороны, обязательства перед трудящимися требовали перехода к коммунизму. С другой – обстоятельства совершенно определенно говорили, что это невозможно. Не довлей над большевиками пресс из всевозможных обстоятельств, скорее всего, они действовали бы точно в соответствии с теорией. Но в сложившейся обстановке это означало стать догматиками и утратить завоевания Октября. Переход к коммунизму по коммунистическому велению потерпел поражение, но отступали коммунисты на заранее подготовленные позиции. Другое дело, что отступление на эти позиции произошло в черезмерном беспорядке, что совсем не удивительно для изуродованной войной страны. Суть новой экономической политики заключалась в замене разверстки налогом. Уничтожение разверстки означало для крестьян свободную торговлю сельскохозяйственными излишками, не взятыми налогами. Налог брал лишь небольшую часть продуктов. Учитывая то обстоятельство, что крестьяне составляли гигантскую часть всего населения и всей экономики, можно понять, что на почве свободной торговли капитализм не мог не расти. Более того, благодаря НЭП образовалась опасность полной реставрации капитализма. Но экономический кризис заставлял большевиков рисковать и проводить новую экономическую политику, которую и новой то назвать нельзя было. Новой она являлась лишь по отношению к предыдущей политике разверстки. А по сути в НЭП больше старого-капиталистического. Благо, в конечном счете риск себя оправдал. НЭП улучшила экономическую ситуацию, отодвинула угрозу голода. Улучшение положения населения стало экономической опорой пролетарской государственной власти. С другой стороны, как и ожидалось, капитализм развивал промышленность и восстанавливал класс пролетариата, который в трудовых коллективах вновь обретал силу организованности и тоже становился опорой Советской власти. В этот момент весь вопрос заключался в том – кто кого опередит. После того как буржуазия окрепла экономически, она уже не могла не претендовать на политическую власть в государстве. Аппетиты динамично развивающегося класса буржуазии росли пропорционально его экономической силе. И если бы капиталисты сумели сорганизоваться раньше, то они непременно прогнали бы коммунистов. Рабочие и беднейшие слои крестьянства под руководством большевиков сорганизовались раньше. И отсюда начинаются отличия советской и китайской новой политики. Как не противно буржуазии осознавать, но в 20х годах прошлого столетия коммунисты заставили буржуазию работать на социалистическую революцию, на развитие производительных сил необходимых революции для дальнейшего построения социализма. Реанимированная буржуазией промышленность послужила стартовой площадкой для проведения в стране индустриализации и коллективизации сельского хозяйства. В целом же – для построения централизованной плановой социалистической экономики, которая в свою очередь закрепила победы Октября и стала фундаментом победы в Великой Отечественной войне. В этом – в итогах – главное отличие НЭП ленинско-сталинского образца от денсяопиновского и килинкаровского, которому в след за прорабами перестройки в НЭП мерещится коммунистический (!) опыт регулирования рыночных (!) отношений. Опыт НЭП, бесспорно, тема обширная, причем экономическая сторона дела в нем вторична по отношению к политическому аспекту. Он может быть отнесен ко многим разделам марксистско-ленинской теории. На мой взгляд, он ближе к вопросу о тактике революционной партии, о компромиссе и о формах классовой борьбы, но чем точно не может быть опыт НЭП, так это оправданием частной собственности на средства производства, ее сохранения посредством многоукладности в экономике. Потому что коммунисты, если это коммунисты, никогда не ставили перед собой задачи усовершенствовать, сохранить или регулировать рыночные отношения. Ликвидировать – ДА. В 20х годах ради достижения цели коммунистам пришлось отчаянно рисковать и использовать, как подручный материал, даже сами рыночные отношения. Оппортунисты могут возразить, что для них многоукладность тоже не самоцель, что: "Рынок, частная собственность это не панацея от всех бед. Рынок – это лишь инструмент, с помощью которого должна грамотно регулироваться и развиваться экономика, направленная в первую очередь на повышение благосостояния граждан". Позволю себе и здесь не согласиться с выводами Килинкарова. Инструментом в руках коммунистов, с помощью которого регулируется и развивается экономика, является вовсе не рынок, а план и учет. Разработки академика В. Глушкова в области кибернетики дают практически не ограниченные возможности по усовершенствованию этого инструмента. Компьютеризация всей страны двинет социализм и его экономику много дальше. Позволит осуществить многое из того, что не удалось большевикам. Не удалось во многом потому, что их день рождения и идеи опередили научно-технический прогресс. Современным коммунистам, обладая семидесятилетним опытом построения социализма, марксистско-ленинской теории и компьютерной техникой, немного проще организовать новую атаку на капитализм. При этом вряд ли будет уместно копировать опыт капитализировавшегося Китая. Собственный же опыт теперь если пригодится, то только после второго издания социалистической революции, не раньше. Потому что нынешний откат к капитализму является не стратегическим отступлением, а полным поражением революции и торжеством контрреволюции. Ничего другого, кроме как заново пройти все этапы борьбы при подготовке революции, коммунистам не остается, начиная в выковывания авангардной партии. Перескочить эти этапы невозможно, потому что только на них партия становится партией, пролетариат – классом для себя. Без революционных лозунгов, идеологии, тактики, партии и т. д. Разговоры Килинкарова о повышении уровня благосостояния трудящихся есть чистейшей воды водица демагогии, которая разжижает и без того кашеобразное сознание трудящихся масс. Не успел дописать слово "масс", а уже слышны возмущенные вопли сторонников смешанной экономики: "А как же Беларусь? Никакой тебе революции, ортодокс несчастный, а благосостояние растет!" Спокойно, спокойно. Давайте разберемся, потому что в этих воплях, кроме оппортунизма, ровным счетом ничего нет. Похоже на то, что Беларусь, мою малую родину, сделали последним убежищем для вредной теории о том, что благосостояние трудящихся возможно поднять в условиях рыночной /смешанной/ экономики. Пока в моих силах опровергнуть вредную теорию лишь теоретически, но думаю, практика не замедлит дать о себе знать. Сколько уже этих мифов было за годы реставрации капитализма: назарбаевский Казахстан, Прибалтика, Польша и т. д. Поэтому-то непонятны восторги вокруг успехов лукашенковской Беларуси сегодня. Как известно, в Белоруссии достигнут уровень 1991г. Оглядываясь назад, помнится, что рубеж 80х-90х годов был отмечен катастрофическим падением жизненного уровня советских трудящихся и стагнацией экономики. Массовым недовольством тогда вдоволь поживилась контрреволюция. Поэтому слыша восторги о успехах Белоруссии, невольно вспоминаешь пошлый обывательский совет: если желаешь кому-то добра, сделай ему сначала плохо, а потом как было. Приблизительно тоже самое произошло в Белоруссии. Лукашенко притормозил приватизацию и за счет этого восстановил пошатнувшийся было при Горбачеве и Шушкевиче уровень жизни белорусов. Этого оказалось достаточно, чтобы стать "бацькой", хотя на самом деле благосостояние белорусских трудящихся можно считать высоким лишь в сравнении с жизненным уровнем трудящихся Украины или других осколков СССР, где бушевал смерч приватизации, или в сравнении с самим собой десятилетней давности. Только и успехов-то. Нечто подобное, можно сказать, "синдром Лукашенко", наблюдается у краснодонских шахтеров в Украине. Было время, когда шахтеров просто мариновали задержками з/п. Но потом, когда конъюнктура мирового рынка немного взбодрила украинскую металлургию и для нее потребовались краснодонские угли, шахтерам стали платить з/п вовремя. Этого тоже оказалось достаточно, чтобы в понимании самих шахтеров их жизненный уровень сказочно вырос. Они и по сей день до отупения благодарны своим грабителям, которые еще вчера держали их семьи в черном теле. Металлургические и угольные магнаты из Партии регионов на прошедших выборах получили полную поддержку, главным образом потому, что те якобы восстановили их жизненный уровень. Мнимое благополучие настолько помутило разум краснодонских шахтеров, что поддерживая своих классовых врагов, они одновременно отказали в рабочей солидарности братьям по классу. Платить ведь стали далеко не везде. Не всякий уголь нужен металлургическим магнатам, а раз так, то и платить не обязательно вовремя. Платить или не платить шахтерам сегодня решает стихия природы и стихия рыночных отношений. В результате получается, что пока одни шахтеры продолжают бессмысленные походы в поисках своих кровных "гривников", другие – с почестями отправляют грабителей во власть. Лукашенко затормозил приватизацию, но затормозил – ведь не значит остановил. По сообщениям прессы она продолжается и даже набирает обороты. От того, что она носит точечный характер по большому счету ничего не меняется. Приватизация делает свое дело. Точечная приватизация Лукашенко выдается за его мудрость и прагматизм, но на самом деле она просто-напросто очерчивает узкий круг особо приближенных к власти лиц, имеющих доступ к приватизации. Только официально жена "бацьки" владеет маслоперерабатывающим заводиком. Особо приближенные лица составляют отряд национальной буржуазии, которая по мере приватизации неизбежно будет набирать силу, т. е. богатеть. И так как Лукашенко никогда не позиционировал себя как политик с коммунистическим мировоззрением, то заранее понятно, что на почве приватизации рано или поздно будут реставрированы капиталистические отношения. Такой логический конец экономики, в которой произведено смешение кровей. Относительное благополучие белорусов продлится ровно до окончания приватизации, равно, как и благополучие краснодонских шахтеров будет угасать по мере изменения мировой конъюнктуры на металл. Режим Лукашенко и не помышляет использовать сохраненную социалистическую структуру белорусской экономики для движения вперед к социализму. Следовательно, сохранив экономику от разграбления иностранными капиталистами Лукашенко действовал вовсе не в интересах рабочего класса, а в интересах национальной буржуазии, нынешних и будущих приватизаторов общенародной собственности. Лицам, утратившим надежду попасть в число записных миллионеров пришлось уйти в оппозицию к режиму Лукашенко на сторону международного империализма и уже вместе с ним пробиваться к собственности белорусского народа. То же самое деление наблюдалось в Украине при Кучме с той лишь разницей, что процессы носили форсированный характер. Поэтому в плане реставрации капитализма Украина далеко обогнала Белоруссию. После президентских выборов 2004г. в Украине претенденты на общенародную собственность успели даже поменяться местами. Наблюдая за тем, как в Украине произошла смена элит, национальная буржуазия и бюрократия Белоруссии еще сильнее сплотилась вокруг Лукашенко. Этим-то и объясняется неестественное единение рабочего класса и буржуазии при избрании президента Белоруссии. Рабочие, таким образом, пытаются сохранить восстановленный уровень жизни. Буржуазия и бюрократия потирают руки в предвкушении дальнейшей приватизации. Всех вроде бы все устраивает, и президент выступает гарантом для обеих сторон. Для буржуазии и бюрократии Лукашенко является гарантом того, что процесс приватизации не вмешаются более могущественные конкуренты из-за границы, что особенно важно для белорусской буржуазии находящейся в тисках германского капитала правящего в Польше и российского, стремящегося проводить империалистическую политику. Не трудно предсказать, что идиллия рабочего класса и буржуазии Белоруссии продлится не долго. Прозрение рабочего класса, как всегда, будет запоздалым и от этого еще более болезненным. В этой ситуации тактика белорусских коммунистов, поддерживающих политику популиста Лукащенко, представляется стратегически неверной, равно, как и тех, которые находятся в оппозиции к Лукашенко в куче со всевозможными национальными фронтами. Тактика их неверна, потому что она не самостоятельна и не ведет к социализму. И последний “ляп” (в интервью он первый), который в совокупности с другими заставляет серьезно усомниться в лидерстве Килинкарова – это: “Я абсолютно уверен, что в тех условиях, которые присущи государству Украина, у мелкого и среднего бизнеса нет будущего. Крупный капитал распределил сферы влияния и целенаправленно занимается монополизацией украинского рынка, постепенно поглощая и вытесняя мелкий и средний бизнес. Получается, что активно декларируемый тезис о разделении власти и бизнеса никто реально не реализовал. Это значит, что мелких предпринимателей выбросят на обочину и о перспективах развития этого бизнеса можно будет забыть, кстати, как и о здоровой конкуренции. Все верно, бульдозерная политика крупной буржуазии иногда вызывает даже восхищение. Непонятно только, чего хотят и что получается у коммунистов, в частности у их лидеров. Смешанная экономика объявлена более прогрессивной по отношению к плановой, что говорит о том, что у того же Килинкарова существуют иллюзии, будто бы он сумел подняться выше “устаревших” идей марксизма-ленинизма, сумел возвыситься до более высоких идей организации экономики. В общем-то, эти заблуждения для коммунистического движения не новы. Тем более удивительно, что их исповедуют то ли лидеры, то ли слепые поводыри. Ведь на самом деле, эксплуатируя тезис о развитии малого и среднего бизнеса Килинкаров только опускается от прогрессивной буржуазной идеологии к реакционной мелкобуржуазной, беспомощно колеблясь между стремлением ускорить экономическое развитие и задержать его, между интересами хозяйчиков и интересами труда. От этого Спиридону Павловичу самое что ни есть естественное развитие капитализма, в частности, монополизация украинского рынка, представляется чем-то неправильным. Стоит это неправильное немного подправить, например, с помощью здоровой конкуренции, и дело пойдет. Увлечение мелкобуржуазным реформизмом не позволяет ему выступить против смешанной экономики и капитализма в целом. Поэтому то из общего недовольства капитализмом ему лучше всего слышны жалобы мелкого капитала на гнет крупного. Хотя, как коммунист, Килинкаров должен понимать, что сегодня в интересах труда, чтобы крупный капитал продолжал развиваться теми же форсированными темпами котрыми развивался до этого. В коммунистической прессе неоднократно подчеркивалось, что украинский капитализм, благодаря тому, что после контрреволюции он развивался на базе крупного производства оставшегося от социалистической экономики, за пятнадцать лет прошел все основные этапы развития капитализма, которые мировой капитализм проходил за столетия. Логика форсированного развития капитализма в Украине подсказывает, что очень быстро по историческим меркам будет достигнута монополистическая стадия развития, за которой начинается упадок и гниение, которая с абсолютной неизбежностью пронизывает все стороны общественной жизни и порождает ряд особенно острых и крупных противоречий, трений, конфликтов. Судя по всему, капитализм в Украине выходит на финишную прямую своего развития. В первую очередь об этом говорит высокая концентрация капитала в лице ФПГ, а так же комбинированный характер их деятельности, т.е. соединение в одном предприятии разных отраслей промышленности. Интересной особенностью современных комбинаций является включение в экономику ФПГ команд по различным видам спорта, которые не всегда могут приносить прибыль, но очень успешны как рекламные проекты. Кроме того, украинские ФПГ окрепли настолько, что пытаются уже проводить империалистическую политику и это тоже указывает на степень развития капитализма в Украине. Как известно, ФПГ пытались участвовать в дележе иракской нефти, прикупить польский металлургический комбинат, мечтают стать региональными лидерами и т. д. Все вместе это указывает на то, что капитализм в Украине готов к тому, чтобы разделить судьбу печально известной клонированной овечки. Благоприятные условия для быстрого развития сыграют с капиталистическим клоном злую шутку в виде быстрого конца. Исторический фарс он и есть всего лишь фарс. Намечающееся загнивание капитализма в Украине неизбежно будет способствовать вызреванию революционной обстановки. И какие бы долгие и тяжелые перипетии это вызревание не проходило, оно не может кончиться иначе, как революционным подъемом. Что же делают коммунисты Украины для того чтобы революционная обстановка зрела не стихийно? Проповедуют неизбежность социалистической революции? Нет. Через Килинкарова они эксплуатируют реакционный лозунг о развитии малого и среднего бизнеса, вносящий разврат в умы уже тем, что дает надежду на улучшение ситуации. Речь ведь идет о развитии. Стоит только заменить плохую власть хорошей, плохие законы хорошими. Теперь к реакционному тезису о развитии малого и среднего бизнеса добавился еще более реакционный в условиях монополистического капитализма тезис о сохранении здоровой конкуренции. Это, можно сказать, нонсенс, потому что если даже монополии замедлят развитие и обнаружат признаки загнивания, это все-таки не довод в пользу свободной конкуренции, которая невозможна после того, как она родила монополии. Абсурд, автором которого является Килинкаров, заключается даже не в том, что предлагается невозможное, вернуться лет этак на 20 назад к горбачевскому кооперативному движению, когда только и была еще возможна здоровая конкуренция. Абсурд в том, что частная собственность, основанная на труде мелких хозяев и свободная конкуренция – все это лозунги, которыми капиталисты и их пресса обманывают рабочих и крестьян, как минимум, столетие. Их взял на вооружение коммунист Килинкаров, и после этого он же возмущается тем, что у КПУ воруют лозунги. В данном случае наблюдается обратное. И это еще раз говорит о том, что у КПУ не те лозунги, которые могли бы завоевать массы трудящихся. Абсурд в том, что, выступая на словах за развитие малого и среднего бизнеса и одновременно за сохранение здоровой конкуренции, Килинкаров на деле выступает за погибель малого и среднего бизнеса. Так как давным-давно, когда еще подавляющему большинству экономистов свободная конкуренция казалась “законом природы”, Маркс теоретическим и историческим анализом капитализма доказал, что здоровая, честная, свободная и т. д. и т. п., конкуренция порождает концентрацию производства, а концентрация ведет к монополии. Порождение монополий концентрацией вообще является общим и одним из основных законов капитализма. Монополии, как отметил в интервью Килинкаров, постепенно поглощают малый и средний бизнес. Круг, как говориться, замкнулся. Где же из него выход? Ответом коммунистов на экономическую политику олигархов, может быть не свобода торговли, а только социализм. Идеал свободной конкуренции еще лет 150 назад превратился в реакционный идеал и не может быть целью политики коммунистов. Коммунисты должны стремиться к уничтожению конкуренции посредством устранения капитализма. И дальше, как не верти, интервью Килинкарова журналу “Бизнес-компаньон”, ничего кроме реакционности и буржуазного реформизма в нем не найдешь. После выборов для проповеди своих мелкобуржуазных бредней Килинкаров заполучил парламентскую трибуну. Стоило ли ради этого напрягать все силы партии? Убежден, что нет. |
Главная
