Несколько десятилетий назад вокруг системы образования велись острые дискуссии, предлагалось множество разных реформ и методик. Сегодня этих дискуссий не слышно. Значит ли это, что были сделаны какие-то прогрессивные шаги в этой сфере? Скорее, наоборот, в остальных сферах произошли такие изменения, «благодаря» которым тяжелое состояние образования растворилось в общей тяжелой ситуации и перестало казаться таким уж гибельным и недопустимым.
Тем не менее, любой школьник скажет, что в школе ему не интересно и скучно, любой студент – что вузовское образование формально и «оторвано от жизни». Что же является причиной неэффективности обучения?
Ещё социалисты-утописты, в частности Роберт Оуэн, заговорили о необходимости совмещения обучения с трудом. Впервые же их идея была осуществлена в Англии в середине 19-го века. Формально закон об обязательном образовании до 14 лет стал большим шагом вперёд на пути к производству всесторонне развитого человека. Но он и остался лишь чистой формальностью, поскольку школы, организованные при фабриках, были поставлены на примитивнейшем уровне, в лучшем случае учитель мог научить детей читать и писать. А с дальнейшим развитием капитализма произошел полный отрыв образования от труда, который повлек за собой физическое, моральное и умственное уродство ребёнка.
«Производственная потребность для развития науки важнее десятков университетов», – писал Энгельс. Наука обречена догонять производство, подхватывать его достижения, но как бы оперативно она не двигалась, она все ровно остается позади – то, что в производстве является уже результатом процесса, для науки становиться лишь изначальным пунктом. Что же касается образования, то оно оказывается ещё более отстающим, поскольку даже и не пытается идти в ногу с производством. Система образования откровенно ориентирована на науку, и, таким образом, школа и вуз дают знания, отработанную научную теорию, которая, как оказывается в жизни, давно уже «не первой свежести».
Но возможно ли вообще обучение, не отстающее от производства? Ответ простой: это может быть только обучение производством. Только оно дает возможность преодолеть пропасть между теорией и практикой. И это далеко не утопия (хоть именно утопистам мы обязаны первыми идеями в этом направлении); ярким опытом обучения, которое идет от практики к науке (а не наоборот) является известная во всем мире система воспитания Макаренко. Например, в «Педагогической поэме» Антон Семенович, описывает эпизоды, когда электродрель, изготовленная коммунарами, искрила, они её разбирали, «орудовали радикалами, логарифмами, шелестели чертежами». Можно легко представить себе, что логарифмы и радикалы отнюдь не казались ребятам неинтересными, оторванными от практики; наоборот, только в таком непосредственном производственном процессе и может возникнуть потребность в теоретических обобщениях и, следовательно, их подлинное понимание. Тут наука уже из далекого ориентира превращается в верного помощника, производство – из ещё более далекого конечного пункта – в исходную точку, в живой стимул саморазвития, непрерывного процесса познания.
Почти неосознанно чувствуя, что одной теории мало, наша школа делает некоторые попытки «подкреплять» её практикой, но делает это ровно наоборот, идя от теории к практике. Например, после поэтапного изучения химической реакции по учебнику следует лабораторная работа, подтверждающая, что такая реакция действительно происходит. В результате, для школьника неинтересной оказывается как «теория», так и «практика». Существуют также отдельные «уроки труда», во время которых детям положено «трудится». И не важно, что это за труд, кому он нужен. Обычно эти уроки превращаются в формальность, вызывая у детей не радость живого действия, а безразличие…
Почему же колонисты проявляли такой интерес к своей работе? Потому, что это была не игра в труд, а настоящий, общественно необходимый, ответственный труд, соединяющий со всей системой общественных отношений. Не зря Макаренко руководствовался формулой «коллективность + промфинплан»: он понимал, что лишь совместный производительный труд на благо всего общества способен произвести свободного, творческого, развитого, активного человека. В послевоенные десятилетия, имея столь неоценимый педагогический опыт и столь быстро прогрессирующую техническую базу, правительство обязано было ставить своей задачей полноценное включение детей в производство. Но этого не было сделано, в результате система образования не смогла воспитать мыслящего человека, способного повести страну в будущее.
Однако не всякий производительный труд полезен молодому организму. Однообразный (хоть и производительный) труд можно вслед за Лениным назвать «отупляющим», нивелирующим разносторонность человеческих способностей. Именно на такой труд ориентировано сегодняшнее образование, которое не устает штамповать людей не завтрашнего (и даже не сегодняшнего), а вчерашнего дня. Производство же всесторонне развитого (т.е. подлинного) человека требует труда разнообразного, развивающего, формирующего личность. Настоящим изобретением педагогики стал сводный отряд Макаренко – непостоянный по составу и выполняемым задачам отряд. Именно эта система воспитала колонистов способными «настроится и перестроится для любой задачи», а жизнь в колонии сделала «напряжённой и полной интереса».
Сегодня же всесторонность труда как процесса производства человека однозначно требует политехнических умений, без которых человек превращается в придаток к машине. Только политехническое образование, неразрывно связанное с разнообразным производительным общественно необходимым трудом, способно полноценно «включить каждого индивида в практику обобществившегося человечества, чтобы ничто человеческое не было ему чуждо» [1,127].
Какие же тенденции наблюдаются в нынешнем образовании? Имеет ли они что-либо общее с политехнизмом, со всесторонностью и непрерывностью? Ориентировано ли оно на производство человека или имеет задачи «поважнее»? Какова судьба педагогического метода Макаренко, чье имя незнакомо современным студентам и даже многим педагогам здесь, на его родине?
Скажем только, что в сегодняшнем интернате труд запрещен, в результате чего выпускники часто не могут сами себе даже еды приготовить…
Но далеко не все забыли подлинное предназначение образования, а вместе с ним – имя Антона Семеновича Макаренко. Общества сторонников его педагогических методов имеются в пятидесяти странах мира. Более того, существует страна, где ими не просто восхищаются, а воплощают в жизнь. Страна эта – Куба, и последователи Макаренко здесь – не редкие герои- подвижники, а все педагоги страны. «Педагогическая поэма» является настольной книгой учителей и студентов педагогических вузов. Сразу после революции систему образования на Кубе начали строить именно по методам Макаренко.
С 1972-го года недалеко от Гаваны начала действовать «профессиональная школа», в которой учеба совмещалась с трудом. Ученики работали на состоящем при школе заводе кукол (первом на Кубе, до того куклы импортировали); кроме того, ездили на единственный в то время завод спортивного оборудования, где из-под рук учеников выходили футбольные и волейбольные мячи, бейсбольные биты, спортивные лодки. Трудились наряду с работниками – никакого недоверия, никаких поблажек.
В 1973 году эта школа переехала в большое здание в Гаване и стала называться «Профессиональная школа им. В.И.Ленина». При школе открыли первый завод по производству компьютеров, причём их не собирали, а полностью изготавливали, ученики сами паяли схемы. Впоследствии этот завод перерос в мощнейший институт информационных наук. Кроме него в распоряжении учеников были: завод по изготовлению батареек, работающий по японским технологиям, завод спортивного инвентаря, завод по сборке телевизоров и антенн, завод радиоприемников (известные марки – Taino, Agricola), хлебопекарня и большой огород, снабжающие школу провиантом. Все вышеперечисленные заводы принадлежали школе, на них работали исключительно ученики, работали, естественно, для народного хозяйства и бесплатно (школа предоставляет ученикам все необходимое, начиная от книг и карандашей и заканчивая лабораториями и общежитиями). Каждый год класс переходил на другой завод. Один раз в неделю вместо работы на заводе ученики занимались в научных кружках (строительства, ядерной физики, агрохимии и т.д.), руководителями которых были представители конкретных государственных министерств. Занятия включали выезды на важные объекты (например, на станцию спутниковой связи), зачастую школьники ставали там «своими». Эта школа действует и до сегодняшнего дня под именем «Preuniversitario de ciencias exactas» (Предуниверситетская школа точных наук), методика образования остается неизменной.
С 1975-76 года такие школы существуют в каждой провинции. При школе имеются госпитали, стоматологические клиники, собственный транспорт, развозящий учеников домой на выходные. И это все – бесплатно: государство полностью финансирует сферу образования.
Мы не станем утверждать, что Кубе больше некуда стремиться – высшее образование, например, ещё доступно не каждому (в профессиональные школы, а потом и в университеты, попадают лучшие ученики, те же, кто послабее, продолжают учебу в училищах, техникумах или сельскохозяйственных школах). Однако не нужно быть ни педагогом, ни аналитиком, чтобы найти «десять отличий» в тенденциях движения нашего и кубинского образования и понять, кто находится ближе к производству настоящего, всесторонне развитого человека.
Литература:
1) Босенко В. Воспитать воспитателя. – К.: Всеукраинский Союз рабочих, 2004. – 352 с.
2) Ильенков Э.В. Школа должна учить мыслить.— М.: Издательство Московского психолого-социального института; Воронеж: Издательство НПО «МОДЭК», 2002. – 112с. |
Главная
