Экономические причины трагедии 1941 года

Сколько гектаров бумаги исписано по поводу неготовности Советского Союза и Красной Армии к войне и связанных с этим огромных потерь в войсках, вооружениях, территориях в первые месяцы войны. Одни писатели сводят проблему к тому, что Сталин не хотел верить данным разведки и войска к 22 июня не были приведены в боевую готовность, другие указывают на шапкозакидательские настроения, сформированные в предвоенные годы советской пропагандой. Есть и такие, кто с подачи Резуна[1] заверяет, что причины трагических поражений 1941 года состоят в том, что, поскольку Сталин готовился первым напасть на Германию, то вся техника Красной Армии была рассчитана исключительно на наступательные действия и совершенно не годилась для ведения оборонительных боев.

Разумеется, что и внезапность нападения и психологическая неготовность к тяжелым оборонительным боям сыграли свою негативную роль. Вряд ли стоит и Резуна опровергать исключительно с той точки зрения, что Советский Союз не хотел нападать на гитлеровскую Германию. Ничего плохого в том, чтобы разгромить нацистов еще до того, как они успели натворить бед, советское руководство не видело, и ни для кого никогда не было секретом, что оно предлагало западным державам нанести удар по Гитлеру, пока он не набрал силу. Например, Советское правительство предложило Чехословакии помощь против Гитлера в 1938 году, пообещав послать 40 дивизий, которые во взаимодействии с таким же количеством соединений, которыми располагала Чехословакия, могли спокойно покончить с гитлеровцами. Этого не произошло только из-за позиции, которую заняло руководство Чехословакии, под давлением и Англии и Франции, которые надеялись в это время подтолкнуть Гитлера на войну с СССР.

Но то, что было верно в 1938 году, вовсе не было таковым в 1941 году. Мало того, что к 1941 году количественно мощь гитлеровской армии значительно выросла, что на Германию к этому времени стала работать вся промышленность континентальной Европы, в том числе и такие первоклассные как чехословацкая и французская. К этому нужно добавить, что к 1941 году те типы вооружений, которыми была оснащена Красная Армия в 1938 году, и которые тогда были очень хорошими, безнадежно устарели.

Смена поколений вооружения – это, во многом, объективный процесс. Он имеет волнообразную форму. Имеют значение не только тактико-технические характеристики боевых машин и вооружений сами по себе, но и возможности их модернизации, дальнейшего развития. Испанская война показала, что имеющиеся на вооружении РККА самолеты и танки к этому времени уже прошли пик своего развития, в то время как немецкие только-только начали развиваться и имели огромную перспективу совершенствования.

В книге А.. Яковлева "Цель жизни" есть много мыслей по этому поводу. Вот одна из них:

"В начале гражданской войны в Испании И-15 и И-16 впервые встретились с "Мессершмиттами". Это были первые истребители МЕ-109В с двигателем Юнкерса ЮМО-210 мощностью 610 лошадиных сил, и скорость их не превышала 470 километров в час.

Наши истребители по скорости не уступали "Мессершмитам", оружие у тех и других было примерно равноценное – пулеметы калибра 7,6 миллиметра, маневренность у наших была лучше, и "мессерам" сильно от них доставалось.

Этому обстоятельству руководители нашей авиации очень радовались. Создалась атмосфера благодушия, с модернизацией отечественной истребительной авиации не спешили. Тем временем гитлеровцы проявили лихорадочную поспешность и учли опыт первых воздушных боев в небе Испании.

Они радикально улучшили свои машины МЕ-109, установив двигатель "Даймлер-Бенц-601! Мощностью 1100 лошадиных сил, благодаря чему скорость полета возросла до 570 километров в час. Они вооружили его пушкой калибра 20 миллиметров, увеличив тем самым огневую мощь…

Преимущество этих самолетов перед И-15 и И-16 было очевидным.

Немцы оперативнее нас использовали уроки испанского полигона"[2].

Советское руководство уяснило себе всю опасность ситуации только к концу 1938 года. Самые активные из "благодушных" военных руководителей были арестованы, некоторые расстреляны.

Были предприняты самые срочные меры к разработке новых типов танков и самолетов. К концу 30-х годов были сконструированы и в 1940 запущены в производство средний танк Т-34 и тяжелый КВ. В средине 1939 года состоялось совещание в ЦК партии с участием множества авиационных конструкторов, после которого был объявлен конкурс на создание нового истребителя. Особенностью конкурса было то, что в нем участвовали не только маститые конструктора (на то время в СССР существовало только два больших КБ, проектирующих военные самолеты, – поликарповское, специализирующееся на истребителях, и туполевское, проектирующее бомбардировщики). Кстати, именно машины молодых, но уже достаточно опытных конструкторов Яковлева, Лавочкина, Горбунова, Гудкова, Микояна и Гуревича Як-1, ЛаГГ-3, МИГ-1 оказались лучшими и в 1940 году были приняты в производство. В это же время были разработаны и поступили в серию новые двухмоторные бомбардировщики Пе-2 и штурмовики Ил-2, уникальные самолеты, подобных которым не смогли создать ни гитлеровцы, ни союзники. Правительство торопило конструкторов и производственников. Но к июню 1941 года их было произведено явно недостаточное количество, не говоря о том, что боевая машина для того, чтобы полностью раскрыть заложенные в ней качества, должна еще быть проверена в боях. Не менее необходима боевая практика и для того, чтобы машину освоили летчики. Даже самая лучшая машина будет неэффективной, если ею досконально не овладели летчики. Ведь воюют не машины, а люди, вооруженные машиной. Так вот для того, чтобы этот симбиоз "машина-человек" сложился, необходимо время.

У немцев, которые начали создавать новое поколение боевой техники на год-два раньше нас, и которые уже два года вели войну пик возможностей этой техники приходился именно на 1941 год. Неизвестно, понимал ли это Гитлер, но то, что он это чувствовал, несомненно. Не зря он всячески настаивал на том, чтобы начать войну против СССР именно в 1941 году.

Что можно сказать точно, это то, что все это прекрасно понимал И. В. Сталин. Для него было очевидным, что Советскому Союзу необходимо любыми средствами оттянуть время начала войны с немцами. По словам конструктора А. Яковлева, Сталин неоднократно в узком кругу говорил, что "нам не хватило для подготовки к войне одного-полутора лет. Новое оружие, необходимость которого подсказала война в Испании, в больших количествах стало поступать на фронт лишь в середине 1942 года, то есть спустя год после гитлеровского вторжения".[3]

Кстати, с нашей стороны имела место не только недооценка, но и переоценка мощи немецкой армии. Самым характерным был, пожалуй эпизод со снятием с производства пушек калибра 45-76 мм. В начале 1941 начальник Главного артиллерийского управления РККА маршал Кулик, опираясь на не подтвердившиеся позже данные разведки о том, что немецкая армия будто бы в ускоренном темпе перевооружается танками с пушками калибра 100 мм и усиленной броней, добился снятия с производства артиллерийских систем от 45 до 76 мм и начала работ по подготовке к выпуску пушек калибра 107 мм. Против этого решения резко выступил нарком вооружений Б. Л. Ванников. Конфликт привел к тому, что в первых числах июня 1941 года нарком вооружений Б. Л. Ванников был отстранен от должности и арестован. Но уже месяц после начала войны выяснилось, что маршал Кулик был совершенно не прав, что на самом деле германская армия использовала в нападении на Советский Союз танки, которые далеко уступали танкам Т-34 и по вооружению и по броневой защите. Массово использовались даже полностью устаревшие танки Т-I и T-II. А у нас не только было прекращено производство орудий, которые могли успешно бороться с этими танками, но и часть уже имевшихся пушек была свезена на склады в западной части СССР, которые были в первые дни войны захвачены гитлеровцами. Ошибка стала очевидной.

Б. Л. Ванникову прямо в тюрьме было предложено письменно изложить свои соображения относительно мер по развитию производства вооружения в условиях начавшихся военных действий. Заключенный прямо из тюрьмы был доставлен к Сталину, который признал свою ошибку[4]. Через несколько дней Б. Л. Ванников был освобожден, ему было поручено как можно быстрее восстановить производство пушек калибра 45 и 76 мм. В начале февраля 1942 года он был назначен наркомом боеприпасов. Летом 1942 ему было присвоено звание Героя Соцтруда.

Примечательна мысль самого Б. Л. Ванникова по вопросу об ошибках в оценке экономических способностей, как своих, так и противника:

"В годы, предшествовавшие второй мировой войне, ни одно государство не избежало ошибок в подготовке вооружения для своих армий. Но в западноевропейских странах, легко побежденных гитлеровским вермахтом, они являлись главным образом следствием антинародной политики правительств, а в самой фашистской Германии были предопределены ее преступными и авантюристическими военными планами.

У нас же ошибки такого рода, по моему глубокому убеждению, были исключительно результатом принятых в спешке решений, подчас продиктованных не знаниями и опытом, а дилетантским верхоглядством. И тот факт, что они все же исправлялись и что в целом советское оружие по своей мощи превзошло военную технику грозного противника, является лучшим свидетельством могучих непреоборимых сил социалистического общества, его превосходства над капиталистическим как в социальной, политической и экономической областях, так и в развитии военной техники". [5]

Б. Л. Ванников абсолютно прав. То, что мы недооценивали немцев и переоценивали свои силы, не было чем-то присущим только нам. Немцев недооценивали все: и французы, которые были разгромлены в считанные недели, и англичане, которые сумели унести ноги с материка только потому, что Гитлер им позволил это сделать, запретив Гудериану атаковать совершенно беззащитный Дюнкерк, в котором в панике грузились на суда ошметья экспедиционного корпуса. Даже поляки, и те на что-то надеялись. Самое интересное, что недооценивали противника и переоценивали свои силы и сами немцы. Например А. Яковлев в своей книге "Цель жизни" приводит слова немецкого авиационного историка Греффата:

"Представители главного командования ВВС Германии… должны были задать себе один серьезный вопрос: насколько правильной была их оценка русской авиации в отношении не только качества, но и прежде всего количества? Большой неожиданностью для немцев было, например, появление у русских самолета-штурмовика ИЛ-2…

Боеспособность русских ВВС оценивалась немцами в общем и в целом как весьма ограниченная. Это, разумеется, не исключало того, что с течением времени русские смогут преодолеть свои слабости, однако все были уверены, что темпы нарастания боеспособности русской авиации окажутся "азиатскими", то есть организационно несовершенными".[6]

На самом же деле темпы нарастания боеспособности советских вооруженных сил, оказались настолько организационно совершенными, что уже к концу 1942 года в производстве вооружений мы превзошли Германию, на которую работала промышленность всей Европы.

Интереснейшее свидетельство приводит в своей книге "О прошлом для будущего" бывший нарком капитального строительства С З. Гинзбург :

"В январе 1942 года состоялось совещание руководителей немецкой военной промышленности, на котором обсуждался вопрос, почему сорвался блицкриг. Выступивший на этом совещании начальник военно-экономического управления генерал пехоты Томас сказал следующее:: "Раннее наступление зимы в России, упорство русского солдата и ошеломляющие достижения русской военной промышленности привели к тому, что полный крах России, как ожидало верховное главнокомандование, не наступил"[7]. Насчет "упорства русского солдата" мы заметим только то, что немецкий солдат был не менее упорен, а если учесть, что он в это время гораздо лучше вооружен, то это замечание выглядит, скорее, как отговорка. То же и насчет раннего наступления зимы в России. Ведь она наступила рано не только для немцев. Притом, зима в восточных районах СССР, где советским людям пришлось часто на голом месте налаживать работу промышленности, куда суровей, чем в европейской части, где шли боевые действия. Надо полагать, что на самом деле провал блицкрига нужно отнести полностью на счет "ошеломляющих достижений русской промышленности".

Мобилизация ресурсов

Партия хорошо помнила предсказание Ленина, что империалисты никогда не смирятся с тем, что у нас победила революция и постараются при первой же возможности задавить нас силой. Страна готовилась к войне давно и очень активно. Так, уже с 1930 по 1937 годы в Советском Союзе было произведено 3979 танков, 6931 орудий, 4438 самолетов[8].

Начиная с 1939, когда стало ясно, что война – это уже не просто абстрактная возможность, а дело ближайшего времени и что нам придется воевать с немцами, которые уже захватили пол Европы, на подготовку к войне были брошены все ресурсы. С 1939 по 1941 годы: более 7 тысяч танков, 29,6 тысяч орудий, 17,7 тысяч самолетов.[9] Был построен мощнейший современный флот. К началу Великой Отечественной войны корабельный состав ВМФ СССР насчитывал 3 линейных корабля, 7 крейсеров, 59 лидеров и эскадренных миноносцев, 218 подводных лодок, 269 торпедных катеров, 22 сторожевых корабля, 88 тральщиков, 77 охотников за подводными лодками и ряд других кораблей и катеров, а также вспомогательных судов. В постройке находилось 219 кораблей, в том числе 3 линейных корабля, 2 тяжелых и 7 легких крейсера, 45 эсминцев, 91 подводная лодка.[10]

В то же время руководство понимало, что на одних предвоенных запасах оружия и техники выиграть войну, тем более с таким сильным противником как фашистская Германия, невозможно. Поэтому еще большее значение придавалось созданию производственной базы оборонной промышленности, особенно в восточных районах, велась интенсивная подготовка кадров рабочих, техников, инженеров, невоенные производства планировались так, чтобы в случай необходимости их можно было мгновенно перепрофилировать на производство вооружений и боеприпасов. Б. Л. Ванников пишет:

"Наряду с другими факторами исключительно важную роль в создании такой мощной военной экономики в СССР сыграло заблаговременное, осуществленное до войны широкое развитие мощностей и передовой техники в промышленности, в первую очередь в оборонной. Уже тогда перед военной индустрией была поставлена глубоко продуманная и четкая мобилизационная задача. Она состояла в том, чтобы создать головные заводы, конструкторские бюро и научно-исследовательские институты, призванные конструировать, а затем осваивать в серийном или массовом производстве новые совершенные образцы вооружения; производить вооружение в размерах, необходимых для снабжения армии в мирное время; обеспечить запасы вооружения в количествах, соответствующих мобилизационным потребностям на случай войны и для восполнения потерь на начальных ее этапах и тем самым дать возможность провести в установленные по мобилизационному плану сроки развертывание мощностей военной и гражданской промышленности до полного обеспечения вооружением потребностей войны.

В число особо важных задач входило и накопление мобилизационных резервов специального металла, металлургических заготовок, полуфабрикатов (заделов) по всем переходам (операциям) технологического процесса на весь производственный цикл. И все это было сделано в мирное время. Трудно переоценить значение своевременного создания огромного мобилизационного запаса на всех заводах артиллерийского и стрелкового вооружения. Оно сыграло первостепенную роль в ликвидации весьма тяжелого положения, в котором оказалась наша страна в результате военных неудач первых месяцев войны"[11].

"…еще до войны на большинстве этих заводов имелись так называемые специальные производства (цехи, участки, и т. п.), на которых отрабатывали технологию и осваивали выпуск вооружения и создавалось необходимое для этого ядро кадров.

Следовательно, само собой определялось, что мощности ряда станкостроительных заводов в военное время будут загружены заказами на боевую технику. И действительно, с самого начала войны многие из них были подключены к наркомату танковой промышленности и сыграли значительную роль в увеличении поставок для армии"[12].

Мобилизационные мероприятия касались не только промышленности. С началом войны железнодорожный транспорт был переведен на военное положение. Точно так же поступили со строительной отраслью. 8 июля 1941 года вышло постановление ГКО об организации в Наркомстрое Особых строительно-монтажных частей. В их состав переводилось свыше 90% строительных и монтажных организаций наркомата.[13]

Как железнодорожникам, так и строителям пришлось сыграть очень серьезную роль в организации военной экономики СССР.

Ведь страна устояла только потому, что удалось в фантастически сжатые сроки не только эвакуировать небывалое количество промышленных предприятий из западных областей, но и построить их заново в восточных областях и пустить в строй. Если бы этого не удалось сделать, о сколько-нибудь успешном сопротивлении фашистам не могло быть и речи. Нас ждала судьба Франции, Бельгии и других европейских стран. Армии просто нечем было бы воевать. Ее нечем было бы кормить.

"На территории СССР, оккупированной к ноябрю 1941 года, находилось до войны около 40% всего населения страны, производилось 63 % всей выплавки чугуна, 58 % всей выплавки стали, 60 % всего производства алюминия. На территории, временно оккупированной гитлеровской Германией к ноябрю 1941 года, производилось 38 % всей довоенной валовой продукции зерна, 84 % всего довоенного производства сахара, находилось 38 % всей численности крупного рогатого скота и 60 % всего поголовья свиней…

В результате военных потерь, также эвакуации сотен предприятий валовая продукция промышленности СССР с июня по ноябрь уменьшилась в 2,1 раза".[14]

Успешная эвакуация и запуск предприятий на востоке предотвратили катастрофу.

Начиная с декабря 1941 года, падение промышленного производства прекратилось, а с марта 1942 года производство вновь быстро пошло вверх, причем выпуск военной продукции в марте 1942 года только в восточных районах страны достиг уровня производства, который имел место в начале Великой Отечественной войны на всей территории СССР"[15]

В декабре 1942 года по сравнению с декабрем 1941 года производство самолетов выросло в 3,3 раза, танков – почти в 2 раза, артиллерийских систем – в 1,8 раза, пулеметов – в 1,9 раза, винтовок на 55%, патронов и ручных гранат – в 1,8 раза, авиабомб – в 2,1 раза, мин – в 3,3 раза.[16]

За всем этим стояла беспримерная работа по эвакуации и налаживанию производства на новом месте.

Е. Иванов в статье "Из истории великого перемещения экономического потенциала страны на Восток" указывает, что с июня по декабрь 1941 г. из районов, которым угрожала оккупация, были эвакуированы 2593 предприятия, причем уже в первые три месяца войны удалось переместить 1523 крупных, включая 1360 оборонных.Железнодорожным транспортом были вывезены более 10 млн. человек.За время войны с территорий, которым угрожала оккупация, по железным дорогам проследовало около 1,5 млн. вагонов, или 30 тыс. поездов с эвакуированными грузами. Из западных районов переместили 2,4 млн. голов крупного рогатого скота, 5,1 млн. овец и коз, 0,2 млн. свиней и 0,8 млн. лошадей.[17]

Автор этой статьи высказал весьма интересную мысль:

"Характерно, что в то время вообще не существовало такого ставшего общим местом в 90-х годах понятия, как «разрыв хозяйственных связей», на который списывается двукратный спад промышленного производства в ходе постсоветского радикального экономического реформирования. Ныне все предприятия стоят на своих местах, а «разрыв» налицо, в конце же 1941 г. — начале 1942 г. половина заводов была «на колесах», но «разрыва» не случилось".[18]

Автор не развивает свою мысль, но несложно догадаться, что он имел в виду. Основой хозяйственных связей является форма собственности. Если сохраняется общественная форма собственности на средства производства, то никакие внешние факторы, включая такие как война и необходимость перемещения предприятий в пространстве на многие тысячи километров, не ведут неизбежно к разрыву хозяйственных связей. Их налаживание представляет собой чисто техническую задачу, хотя, конечно, очень сложную. И наоборот, смена формы собственности с общественной на частную приводит к разрушению хозяйственных связей и всего народнохозяйственного комплекса в целом, не смотря на то, что предприятия остаются на месте, и никто их не бомбит и не обстреливает.

Н. А Вознесенский в своей "Военной экономике" приводит еще одно интересное сравнение: сравнение производства оружия и боеприпасов в Советском Союзе и в царской России. За годы Великой Отечественной войны советская промышленность произвела в 29 раз больше артиллерийских орудий, чем было произведено в дореволюционной России за период первой мировой войны на всех казенных и частных предприятиях. Производство минометов увеличилось в 89 раз, пулеметов – в 78 раз, винтовок – в 6,4 раза, снарядов – в 8,2 раза, патронов – в 6,9 раза.[19]

Здесь, как видите, не говорится о танках, которые в царской России не производились вовсе, и о самолетах, которых если не считать нескольких десятков самолетов Сикорского "Илья Муромец" и летающих лодок Григоровича, Россия тоже не производила. Заводы России только собирали из привозных комплектующих французские и английские самолеты.[20]

Может показаться, что сравнение экономики СССР времен Великой Отечественной войны и экономики царской России времен первой мировой войны не совсем корректно. Читатели старшего поколения еще помнят, как образованные обыватели любили издеваться над тем, что советская статистика приводит сравнения показателей нашего хозяйства с уровнем 1913 года. Мол, понятно, столько времени прошло, что тут удивляться, что производим намного больше. На самом деле, никакой некорректности в сравнении советских достижений с 1913 годом нет. Для того, чтобы это понять, достаточно вспомнить, что между 1914 и 1941 годом прошло всего-навсего 27 лет, из которых 7 лет заняли первая мировая война и гражданская с интервенцией, которые привели к полному упадку хозяйственной жизни. Остальные годы тоже не все были мирными: борьба на Дальнем Востоке продолжалась до 1922 года, с басмачами в Средней Азии воевали почти до тридцатых, помощь республиканской Испании, Хасан, Халхин-Гол, Финская война, и т.д. и т.п.

А теперь возьмите 15 лет господства капитализма. Вполне сравнимый временной период, но за это время в экономической области мы не только не продвинулись вперед, но и откатились далеко назад.

Экономическая помощь союзников

Есть две крайности в оценке той роли, которую сыграла помощь союзников в победе советского народа в великой Отечественной войне. Одна из них состоит в том, что помощь потихоньку превращается в саму победу, а роль Советского Союза или всячески умаляется или вообще замалчивается, как будто он вообще не участвовал во второй мировой войне. Такой подход к освещению истории второй мировой войны давно стал обычным на Западе. В американской и западноевропейской научной литературе, конечно об этом упоминается, хотя роль СССР в победе над фашистской Германией всячески умаляется и извращается. Но в книгах для широкой публики об участии СССР в войне иногда просто не упоминается. В это сложно поверить, но это факт. В качестве примера возьмем книгу для детей английского автора Дэвида Джефферса "Полеты и летательные аппараты", которая вышла в русском переводе в московском издательстве "Росмэн" в 1995 году. В разделе, посвященном авиации второй мировой войне, рассказано об английских американских боевых самолетах, о самолетах Германии, Японии и даже Италии. Но ни об одной советской боевой машине нет упоминания.[21] Эта точка зрения, конечно, пока не может стать официальной ни в России, ни на Украине, но отдельные элементы такого подхода несложно встретить даже в школьных учебниках.

Конечно, в Советском Союзе подобный подход к освещению событий был невозможен. У нас бы в голову никому не пришло писать и говорить, что помощи не было или просто умалчивать об этой помощи.

Это не значит, что у нас не было разных точек зрения на этот вопрос.

Есть взгляд, согласно которому, помощь союзников была настолько незначительной, что не сыграла решающей роли в войне. Необходимо сказать, что этой точки зрения придерживалось большинство крупнейших советских хозяйственников.

"Удельный вес импортных поставок, основными из которых в период войны были поставки из США и Англии, по отношению к импортному производству составил около 4%"[22].

"Что касается поставок металла по ленд-лизу, они играли лишь роль подспорья. Например, в 1942 году доля импорта всех видов проката не превышала полутора процентов"[23].

"Авиационная помышленность СССР произвела в 1941 году 15 735 самолетов. В тяжелом 1942 году, в условиях эвакуации авиационных преприятий, выпущено 25 436 самолетов, за 1943 год – 34 900 самолетов, за 1944 год – 40 300 и за первую половину 1945 года – 20 900 самолетов".[24]

По ленд-лизу Советскому Союзу американцы поставили 13 300 самолетов[25].

В то же время один только авиационный завод построил за время войны 15 тыс ЯКов.[26]

Но была и точка зрения, скажем, Г. К. Жукова, который в послевоенных беседах с писателем К.М. Симоновым заявил: «Говоря о нашей подготовленности к войне с точки зрения хозяйства, экономики, нельзя замалчивать и такой фактор, как последующая помощь со стороны союзников. Прежде всего, конечно, со стороны американцев, потому что англичане в этом смысле помогали нам минимально. При анализе всех сторон войны это нельзя сбрасывать со счетов. Мы были бы в тяжелом положении без американских порохов, мы не могли бы выпускать такое количество боеприпасов, которое нам было необходимо. Без американских «студебеккеров» нам не на чем было бы таскать нашу артиллерию. Да они в значительной мере вообще обеспечивали наш фронтовой транспорт. Выпуск специальных сталей, необходимых для самых разных нужд войны, был тоже связан с рядом американских поставок».

Существуют материалы, которые фиксируют еще более резкие высказывания маршала по этому вопросу: «Вот сейчас говорят, что союзники никогда нам не помогали... Но ведь нельзя отрицать, что американцы нам гнали столько материалов, без которых мы бы не могли формировать свои резервы и не могли бы продолжать войну... У нас не было взрывчатки, пороха. Не было чем снаряжать винтовочные патроны. Американцы по-настоящему выручили нас с порохом, взрывчаткой. А сколько они нам гнали листовой стали! Разве мы могли бы быстро наладить производство танков, если бы не американская помощь сталью? А сейчас представляют дело так, что у нас все это было свое в изобилии".[27]

Могли ли мы обойтись без американской помощи? Наверно, могли. Но обошлось бы это нам куда дороже

Разве бы партия и правительство пошли на такие уступки союзникам, если бы не было в этом крайней необходимости. Ведь политическая плата была весьма серьезной. Достаточно вспомнить, что ради сохранения и укрепления отношений с союзниками был даже распущен Коминтерн. Этого никто не скрывал. Сталин так и сформулировал: "Роспуск Коммунистического Интернационала является правильным и своевременным, так как он облегчение общего натиска всех свободолюбивых наций против общего врага – гитлеризма".[28]

Тем не менее, в целом экономическая помощь союзников сработала на нашу Победу и, в конечном счете, на тот огромный шаг в продвижении социализма в Европе и в Азии, который был связан с победой Советского Союза в Великой Отечественной войне. Если о военном и экономическом значении ленд-лиза можно спорить, то остается несомненным, что это была не имеющая аналогов в истории победа советской дипломатии. Фактически советское руководство сумело заставить ведущие империалистические государства мира активно содействовать существенному сокращению сферы империалистического господства в мире, победе социализма на огромных территориях.

Сельскохозяйственное производство в годы Великой Отечественной войны

Отдельно нужно сказать о сельском хозяйстве в годы войны. Положение в этой отрасли было тем трагичней, что самые плодородные области были оккупированы немцами. Нельзя сказать, что это обстоятельство застало правительство врасплох. Точно так же, как заблаговременно в восточных районах страны готовилась сырьевая и промышленная база, там в 30-е годы интенсивнейшим образом расширялось сельскохозяйственное производство. Так, в к 1940 году производство зерна в восточных районах страны выросло до 1838 млн. пудов по сравнению с 1034 млн. пудов в 1913 году[29]. В войну посевные площади в восточных областях СССР еще больше расширились. Большую роль сыграли накопленные перед войной государственные продовольственные резервы. Все это позволило не допустить голода и организовать бесперебойное снабжение хлебом населения и армии в 1942 году, когда еще были оккупированы самые хлебные районы и еще фактически отсутствовал продовольственный импорт по ленд-лизу[30].

Но никакие резервы и никакой импорт не могли решить вопроса, если бы не было налажено применительно к военным условиям собственное сельскохозяйственное производство. Это было возможно только на путях резкой интенсификации труда колхозников.

Общая выработка трудодней поднялась с 254 трудодней в 1940 году до 352 в 1942. Посевные площади в расчете на одного трудоспособного колхозника выросли с 3,3 га в 1940 до 4,3 га в 1942, на одну тягловую силу в колхозе и МТС посевные площади выросли с 7,3 га до 8,8 га.[31]

Для того, чтобы восполнить потери в рабочей силе, была объявлена трудовая мобилизация трудового населения, незанятого общественным трудом. "Только в 1943 году трудовая мобилизация населения дала 7 609 тыс. человек, в том числе для промышленности и строительства – 1 302 тыс. для работы в сельском хозяйстве 3 860 тыс. и для лесозаготовок – 1 295 тыс. человек".[32]

Основная проблема сельского хозяйства во время войны состоит в том, что именно село является основным источником живой силы для армии во время войны. Таким образом, сельское хозяйство лишается мужского населения, а сельское хозяйство основных кадров. Основная тяжесть сельскохозяйственного производства в период войны ложится на плечи женщин. А ведь сельское хозяйство периода Великой Отечественной войны уже далеко не было тем патриархальным хозяйством, каковым оно было в России в 1914. Его основу теперь составляла техника, которой нужно было хорошо владеть. Что эта проблема возникнет, было ясно еще перед войной. Освоение девушками механизаторских профессий всячески поощрялось с самого начала массовой механизации сельского хозяйства. И такая политика себя полностью оправдала. В период войны женщины успешно смогли заменить ушедших на фронт механизаторов.

"Удельный вес женщин в составе трактористов МТС вырос с 4% в начале 1940 года до 45% в 1942 году, удельный вес женщин среди комбайнеров МТС вырос с 6 до 43%, удельный вес женщин среди шоферов МТС – с 5 до 36 %, удельный вес женщин среди бригадиров тракторных бригад МТС вырос с 1 до 10 %.[33]

Человеческий фактор

Женщинам пришлось заменять мужчин не только на селе, но и в промышленности, поскольку, если даже на квалифицированных рабочих давалась бронь от призыва в армию, но резко возросла потребность в рабочих в связи с необходимостью увеличения производства оружия и боевой техники.

Поэтому увеличился и удельный вес женщин среди рабочих и служащих в народном хозяйстве в целом с 38% в 1940 году до 53% – в 1943, в том числе в промышленности – с 41% до 52%, на железнодорожном транспорте – с 25 до 36, в государственном аппарате – с 35 до 55 %.

Среди квалифицированных рабочих произошли следующие структурные сдвиги. Удельный вес женщин среди машинистов паровых машин увеличился с 6% в начале 1941 года до 33% в конце 1942 года. среди токарей по металлу процент женщин за тот же период вырос с 16 до 33, среди сварщиков – с 17 до 31, среди кузнецов и штамповщиков – с 11 до 50%, среди шоферов – с 3,5% до 19% и среди грузчиков – с 17% до 40%.[34]

Государство всячески заботилось о том, чтобы создать женщинам надлежащие условия для труда. Например, система детских садов и яслей за время войны не только не сократилась, а значительно расширилась. Количество детей, посещающих детские сады за время войны увеличилось почти вдвое, в 1,3 раза возросло количество детей в яслях.[35]

Огромным резервом рабочей силы в войну стали подростки. Доля рабочих и служащих в возрасте до 18 лет увеличилась с 6% в 1939 году до 15 % в 1942 году.

Самое удивительное, что, несмотря на то, что в промышленность пришли такие огромные массы людей, не имеющих опыта работы, производительность труда не только не снизилась, но значительно возросла. За 1942 год рост производительности труда составил 19%, а в 1943 году она выросла еще на 7%. Наивысшие темпы показали самые сложные отрасли – машиностроение и военная промышленность. Здесь рост производительности труда составил 31% в 1942 году, и 11% по отношению к предыдущему году в 1943[36].

"Рост производительности труда обеспечил снижение затрат живого труда на единицу изделий, в первую очередь на продукцию военной промышленности. Затрата труда на заводах авиационной промышленности в производстве самолёта ИЛ-4 уменьшилась с 20 тыс. человекочасов в 1941 году до 12,5 тыс. человекочасов в 1943 году; затрата труда на самолёт ИЛ-2 уменшилась соответственно с 9,5 тыс. до 5,9 тыс. человекочасов; затрата труда на самолёт ПЕ-2 уменьшилась с 25,3 тыс. до 13,2 тыс. человекочасов. На артиллерий­ских заводах затрата живого труда в производстве 152-мм гаубицы-пушки уменьшилась с 4,5 тыс. человекочасов в 1941 году до 2,4 тыс. человекочасов в 1943 году; затрата труда на 76-мм полковую пушку уменьшилась с 1,2 тыс. до 0,8 тыс. человекочасов; за­трата труда в производстве дивизионной пушки умень­шилась с 2,2 тыс. человекочасов в 1941 году до 0,6 тыс. человекочасов в 1944 году. Затрата труда на заводах вооружения: в производстве крупнокалиберного пуле­мёта уменьшилась с 642 до 329 человекочасов; в произ­водстве винтовки уменьшилась с 12 до 9 человекочасов и в производстве 1000 штук патронов ТТ снизи­лась с 13 до 10,8 человекочаса. Затрата живого труда на танковых заводах в производстве танка Т-34 уменьшилась с 8 тыс. человекочасов в 1941 году до 5,7 тыс. человекочасов в 1943 году; затрата труда на танк KB уменьшилась с 14,6 тыс. до 7,2 тыс. чело­векочасов".[37]

Для того, чтобы достигнуть таких удивительных результатов, необходима была и совершенно новая организация труда и совершенно новое отношение к труду. Вполне возможно, что резкий рост производительности труда в годы войны произошел не вопреки тому, что на заводы пришло много женщин и подростков, а благодаря этому обстоятельству.

Генерал армии А. А. Епишев в своей статье "Подвиг танкостроителей" рассказывает бригадире Наде Хайдуковой, бригада которой, состоявшая из таких же, как и бригадир, 14-летних девчонок, на протяжении месяцев выполняла по три-четыре нормы.[38]

Таких примеров можно приводить сотни и тысячи.

Стало уже общим местом утверждать, что победу в войне Советскому Союзу обеспечила новая, социалистическая, плановая централизованная система хозяйства, но при этом часто забывают, что самым главным продуктом производства всегда выступает сам человек – участник этого производства. Самым главным продуктом нового социалистического способа производства были советские люди, в первую очередь те, кто вырос и воспитался в условиях социализма. Известно, что марксизм определяет сущность человека, как совокупность всех общественных отношений. Так вот, новые общественные отношения породили совершенно нового человека. На уровне отдельного индивида это, может быть, и не заметно, но на уровне движения масс людей этот фактор очень скоро дал о себе знать.

Сейчас много охотников затушевать, замазать это обстоятельство, свести все к вопросу о тайне русского характера, славянской души т.п. Например, некто Юрий Крупнов, ссылаясь на известного российского публициста В. Кожинова, пишет, что "на деле та война в первую очередь была войной не «коммунизма» с «фашизмом», не «большевизма» с «нацизмом», не двух неразличимых в сущности «тоталитарных государств», а священной войной «называемого Россией мира» за спасение уникальной российской цивилизации и, в её лице, высших ценностей Всемирной Истории, прежде всего, фундаментальное равенство всех без исключения людей на Земле". И дальше продолжает: "Победа началась с восстановления традиционной идентификации народов России во главе с русским народом, когда борьба стала не за двадцатилетний коммунистический режим, а за тысячелетнюю Россию"[39]

Непонятно одно, почему это не спешил русский народ бороться за "тысячелетнюю Россию" в годы первой мировой? И даже наоборот, война закончилась тем, что народ сам покончил с "тысячелетней Россией" и начал строить новое, социалистическое общество.

Экономические основы советского и буржуазного патриотизма

Согласно известному изречению Клаузевица, война есть продолжение политики иными средствами, а политика, в свою очередь, по мысли Ленина, есть концентрированное выражение экономики.

Если не рассмотреть Великою Отечественную войну и вторую мировую войну в целом, с этой, материалистической, марксистской точки зрения, то все наши суждения о ней, даже будучи верными в том или ином отношении, окажутся поверхностными, неглубокими, не отражающими сущность вопроса, а только те или иные явления.

Ни Франция, ни Англия, ни США не в состоянии были успешно вести войну ни самостоятельно, ни все вместе. Это показал как 1940 год, так и 1944, когда англичане и американцы, предприняв самостоятельную наступательную операцию в Арденнах, немедленно потерпели сокрушительное поражение, несмотря на то, что им противостояли далеко не лучшие немецкие дивизии.

Дело здесь не только в моральных качествах армий. Моральные качества солдат и офицеров играют в войне, несомненно, очень важную роль, и не будет преувеличением сказать даже, что решающую. Но при этом нельзя забывать, что сами моральные качества формируются вполне материальными факторами, главные среди которых – хорошее вооружение и правильная организация его использования.

Остальные источники моральной силы войска тоже имеют материальную природу, просто в данной статье мы их не рассматриваем. Ограничимся указанием на главный – одно дело, когда солдаты дерутся за прибыли "своих" капиталистов, другое - когда за свои собственные интересы.

Вряд ли моральный дух советских воинов в 1941 голу был ниже, чем в 1943, но отсутствие равноценного немецкому вооружения и правильной организации боевых действий свели моральный дух Красной Армии на нет.

У фашистов патриотизма было не меньше, а больше, чем у наших. Но это был патриотизм совершенно иного рода, тот, который называется шовинизмом, патриотизм, основой которого является идея исключительности своей нации, превосходства ее над всеми иными.

Какова же природа советского патриотизма? Некоторые считает, что он имеет исключительно эстетически-географическую природу: любовь к родной земле, языку, народу и пр. Разумеется, что ничего общего с марксизмом такая точка зрения не имеет. Вот как подходит к вопросу о патриотизме и об отношении к этому вопросу пролетариата и его партии В. И. Ленин:

"Прежде всего, несколько замечаний о патриотизме. Что «пролетарии не имеют отечества», это действительно сказано в «Коммунистическом манифесте»; что позиция Фольмара, Носке и Ко «бьет в лицо» этому основному положению интернационального социализма, это также верно. Но отсюда еще не следует правильность утвер­ждения Эрве и эрвеистов, что пролетариату безразлично, в каком отечестве он живет: живет ли он в монархиче­ской Германии, или в республиканской Франции, или в деспотической Турции. Отечество, т. е. данная поли­тическая, культурная и социальная среда, является самым могущественным фактором в классовой борьбе пролетариата; и если неправ Фольмар, устанавливаю­щий какое-то «истинно немецкое» отношение пролета­риата к «отечеству», то не более прав и Эрве, непрости­тельно некритически относящийся к такому важному фактору освободительной борьбы пролетариата. Проле­тариат не может относиться безразлично и равнодушно к политическим, социальным и культурным условиям своей борьбы, следовательно, ему не могут быть без­различны и судьбы его страны. Но судьбы страны его интересуют лишь постольку, поскольку это касается его классовой борьбы, а не в силу какого-то буржуаз­ного, совершенно неприличного в устах с.-д. «патрио­тизма»"[40]

И через несколько страниц в этой же работе находим еще одно очень важное для нас замечание Ленина по поводу патриотизма:

"Очевидно, что в этом вопросе[41] (как и во взгляде на "патриотизм") не оборонительный или наступательный характер войны, а интересы классовой борьбы пролетариата, или, лучше сказать, интересы международного движения пролетариата, представляют собой ту единственно возможную точку зрения, с которой может быть рассматриваем и решен вопрос об отношении с.-д. к тому или иному явлению в международных отношениях".[42]

С этой точки зрения позиция ВКП (б) и лично Сталина в период Великой Отечественной войны может показаться непоследовательной, а то и вовсе немарксистской.

Возьмем цитату из доклада Сталина на торжественном заседании Московского Совета депутатов трудящихся с партийными и общественными организациями Москвы 6 ноября 1941 года:

"… моральное состояние нашей армии выше, чем немецкой, ибо она защищает свою Родину от чужеземных захватчиков и верит в правоту своего дела, тогда как немецкая армия ведет захватническую войну и грабит чужую страну, не имея возможности поверить хотя бы на минуту в правоту своего гнусного дела. Не может быть сомнения, что идея защиты своего Отечества, во имя чего и воюют наши люди, должна породить и действительно порождает в нашей армии героев, цементирующих Красную Армию, тогда как идея захвата и ограбления чужой страны должна породить и действительно порождает в немецкой армии профессиональных грабителей, лишенных каких-либо моральных устоев и разлагающих немецкую армию"[43]

На первый взгляд, эта точка зрения прямо противоречит ленинской. Но это только на первый взгляд. На самом деле все гораздо сложнее. Конечно, идея советского патриотизма появляется не в 1941 году. Уже к концу 30-х годов она становится одним из моментов советской пропаганды, но еще пока в качестве второстепенной. Главной остается идея пролетарского интернационализма. С началом войны все меняется. Идея пролетарского интернационализма оттесняется на второй план, а идея советского и даже русского патриотизма становится ведущей. Вплоть до того, что в газетах лозунг "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!", был снят, и его место занял патриотический лозунг "За нашу советскую Родину!"

Говорить о том, правильно или не правильно это было сделано, будет явно неправильно. Этот вопрос нельзя решать абстрактно. А конкретная обстановка того времени требовала мгновенного решения, ибо это был вопрос жизни и смерти страны и, соответственно, социалистической революции. Ведь лозунг – это такое же оружие, как и всякое другое. А как только началась война, вдруг оказалось, что лозунг "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!", который отлично работал все предшествующее время, и на котором строилась, во многом, советская военная доктрина, совершенно не действует именно в данной конкретной ситуации. Впрочем, это было замечено еще в ходе финской войны. Расчет на то, что, как только советские войска вступят на территорию Финляндии, финские трудящиеся подымут восстание против своих капиталистов, явно не оправдался. Подготовленное на случай такого развития событий советское финское правительство во главе с Куусиненом, так и не приступило к исполнению своих обязанностей. Такого рода печальный опыт был и раньше, во время похода на Варшаву в 1920 году.

Но гораздо больше было случаев противоположного рода. Присоединение Западной Украины и Западной Белоруссии было встречено широкими массами местных трудящихся с огромным энтузиазмом. Что называется, без сучка и задоринки пошло включение в состав Советского Союза прибалтийских республик. Ему предшествовали вполне демократические выборы, на которых местные коммунисты получили подавляющее большинство голосов. Не говоря уж о том, что во всех европейских странах имелось огромное количество искренних друзей Советского Союза не только среди рабочих, но в самых широких слоях интеллигенции.

Но начало войны с немцами показало, что лозунг пролетарского интернационализма в данном конкретном случае не срабатывает, и его нужно было срочно менять на какой-нибудь более подходящий.

Таковым вовсе не случайно оказался лозунг патриотизма. Сталин лучше, чем кто-нибудь другой понимал, что этот лозунг противоречит лозунгу "Пролетарии всех стан, соединяйтесь!" Но еще лучше он понимал, что не бывает лозунгов, которые были бы верны на все случаи жизни, что меняющаяся обстановка требует изменения лозунгов, иногда на ровно противоположные. История большевизма знает немало таких случаев. Самый известный – постановка Лениным лозунга "Вся власть Советам!" в апреле 1917 года, хотя большинство российских революционеров даже помыслить себе не могли, что нужно немедленно выступать против Временного правительства, не смотря на то, что, по словам самого Ленина, Россия эпохи временного правительства стала самой демократической страной в мире, и ленинское же требование немедленного снятия этого лозунга и беспощадной критики Советов, которые превратились в придаток буржуазного правительства, после разгона июльской демонстрации 1917 года в Петербурге.

Точно так же, как лозунг "Вся власть Советам!" снимался не навсегда, а временно, так же и лозунг пролетарского интернационализма заменялся лозунгом патриотизма только для того, чтобы лучше провести дело интернационализма.

Сталин лучше, чем кто-нибудь другой понимал, что дело не в оборонительном характере войны (финская, например, вовсе не была с нашей стороны оборонительной, но в том, что она была вполне справедливой, даже финны не очень сомневались), но если война, которую мы вели с фашистами, оказывается не только справедливой с точки зрения интересов международной борьбы пролетариата и буржуазии, но еще и оборонительной, то есть справедливой с точки зрения самой буржуазии, то почему не воспользоваться этим обстоятельством. Великая Отечественная была оборонительной не только в том абстрактном смысле, что немцы первые напали, но и в первую очередь, в том, что это была оборонительная война более передового социалистического строя против капиталистической реакции.

Экономическая основа советского патриотизма та же самая, что и экономическая основа существования товарно-денежных отношений при социализме. Сталин считал, что причина существования товарного производства при социализме состоит в том, что кроме общенародной собственности у нас существовала и колхозно-кооперативная, которую нельзя назвать общенародной[44]. Отменить товарное производство решением сверху невозможно. Оно может исчезнуть только тогда, когда исчезнет различие форм собственности, когда сельское хозяйство станет отраслью социалистической промышленности со всеми вытекающими последствиями, включая стирание азличий между городом и деревней.

Но Сталин был уверен, что товарное производство может "обслуживать на известный период наше социалистическое общество, не приводя к капитализму"[45]. И он оказался прав. Но только "на известный период". Как только период затянулся, как только партия перестала заботиться о том, чтобы сужать сферу действия законов товарного производства, а потом и вовсе начала всячески поощрять расширение их действия, товарное производство таки привело нашу страну к капитализму, а потом и к гибели.

Точно так же и с патриотизмом. Он мог "обслуживать" наше общество только "на известный период". А дальше он начал работать против советского общества.

Здесь не только внешняя аналогия. Между патриотизмом и товарным производством существует внутренняя связь:

"Рынок – первая школа, где буржуазия учится национализму. Сбыть свои товары и выйти победителем в конкуренции с буржуазией иной национальности – такова ее буржуазная суть".[46] Исчезает товарное хозяйство, исчезает и почва для национализма и для патриотизма. Но пока товарное хозяйство, остается и патриотизм, и даже национализм, несмотря на то, что исчезает буржуазия.

Выводя на первый план лозунг патриотизма, Сталин учел и то обстоятельство, что основную массу воюющих составляют не передовые рабочие и интеллигенты, а крестьяне, тот слой, который по своему экономическому положению наиболее подвержен мыслить с точки зрения патриотизма.

Несомненно, использование лозунга советского патриотизма для скорейшей мобилизации всех сил народа для отпора гитлеровцам, было очень удачным и своевременным идеологическим решением. Другое дело, что этот лозунг явно не сумели так же своевременно снять, как только отпала в нем крайняя нужда. Результат, хоть и нескоро, но оказался плачевным. Патриотизм, не будучи вовремя "снятым с вооружения", через определенное время начал подменять собой коммунизм. На место коммунизма как теории мировой пролетарской революции становится советский патриотизм как государственная идеология. Дело превращения советского государственного патриотизма в русский, украинский, белорусский, казахстанский и т.п. было чисто техническим вопросом, который был очень просто решен партийными руководителями республик СССР, в мгновение ока превратившимися в президентов "суверенных республик".

Политэкономия войны

В конечном счете, в экономическом соревновании больших стран побеждает тот, кто сумеет добиться более высокой производительности труда. Производительность труда с точки зрения военной экономики имеет некоторую специфику по сравнению с общим экономическим (по сути своей рыночным) о ней представлением. В конечном счете, военно-экономическая производительность труда заключается в том, кто за время войны произведет больше более эффективного оружия и военных припасов.

Специфика военной промышленности создавала объективные условия, требующие максимального устранения элементов и применения нерыночных методов не только на этапе организации производства, но и на всех других этапах. Обычно в военном производстве с затратами денег считаются гораздо меньше, чем обычно. Совсем другое дело – непосредственные затраты времени на производство оружия. С ними нельзя не считаться, иначе оно может оказаться ненужным. Особенно важным становится этот фактор во время войны или ввиду непосредственной угрозы ее начала.

Ярким примером может служить история с принятием на вооружение Красной Армии пистолета-пулемета. С ними возникла проблема, похожая на ту, которая была с пушками калибра 45-76 мм. Во второй половине 30-х годов у нас было налажено производство пистолетов-пулеметов Дегтярева, но вдруг в 1939 году то же самое Главное артиллерийское управление подняло вопрос о прекращении этого производства, объявив пистолеты-пулеметы неперспективным оружием[47]. Несмотря на сопротивление наркомата вооружений, это решение было принято. Его ошибочность показала уже финская война. О необходимости массового производства пистолетов-пулеметов после Финской войны говорили многие командиры и Сталин в первую очередь[48]. Уже в ходе финской войны производство ППД было возобновлено, а позже было решено создать новую конструкцию пистолета-пулемета. Лучшей оказался пистолет-пулемет Шпагина. Одним из главных достоинств ППШ, помимо простоты деталей и надежности, оказалось то, что на его изготовление требовалось минимальное количество станко-часов. Все это позволило с первых же месяцев Великой Отечественной войны легко освоить производство этого замечательного автомата на многих, в том числе и неспециализированных заводах[49]. Б. Л. Ванников обращает внимание на то, что ППШ, как и противотанковые ружья, конструировались таким образом, чтобы в случае необходимости можно было развернуть их изготовление в больших количествах не только на оружейных, но и на машиностроительных заводах[50]

Когда началась война, вопрос о главенстве натуральных, а не денежных показателей производства стал еще острее. Качество, количество продукции при минимальных трудозатратах на ее производство очевидно становились самыми точными и самыми интегральными показателями производства.

Война наглядно продемонстрировала, что философское положение о единстве качества и количества есть не просто оторванная от жизни абстракция, а всеобщий закон. Так, наши самолеты, каждый отдельно значительно уступали английским, американским и немецким по качеству, если рассматривать вопрос исключительно с точки зрения технической, но благодаря простоте своей конструкции и легкости производства они создавали новое качество авиации в целом.

Вот что пишет по этому вопросу А. Яковлев: "Конечно, наши боевые самолеты были неизмеримо проще по конструкции и по технологии, чем, скажем, американские или немецкие машины, и это оказалось их преимуществом.

Наши самолеты были приспособлены для производства в специфических условиях первого периода войны: эвакуация, острый дефицит алюминия, приборов, целого ряда материалов, необходимых при массовом выпуске самолетов, моторов и оборудования. Они легко осваивались в производстве на Востоке руками неквалифицированных рабочих, в основном женщин и подростков".[51]

Некоторые исследовали даже выделяют "военную экономику" в отдельный способ производства, противопоставляя ее "либеральной модели" и таким образом игнорируя различие между капитализмом и социализмом, сводя дело исключительно к вопросу о вмешательстве или невмешательстве государства в вопросы развития промышленности[52]. Это, конечно, неверно, но что верно и бесспорно, это то, что вынужденное войной государственное планирование промышленного производства и связанная с этим концентрация ресурсов в руках государства с целью их целенаправленного распределения активизируют экономику даже самых что ни на есть капиталистических стран, влияют на нее куда более благотворно, чем рыночная стихия.

Обратите внимание, например, на вот такие цифры:

"США в разгар второй мировой войны тратили на военные цели до 45% своего ВНП и при этом достигли феноменальных темпов промышленного роста (в среднем 16,9% в год в течение 1941—1945 гг.). За этот же период инвестиции в производство выросли на 65%, мощность электростанций возросла на 75%, промышленное производство удвоилось, а прибыли промышленников выросли в 5 раз. И все это было достигнуто отнюдь не за счет снижения жизненного уровня населения. Наоборот, реальная заработная плата за годы войны выросла на 50%, а потребление продовольствия на душу населения увеличилось на 15-25%. При этом повышение жизненного уровня населения было достигнуто при гигантских масштабах выпуска военной продукции, многократно превосходивших масштабы советского военного производства в годы «холодной войны». За годы второй мировой войны США произвели 300 тыс. боевых самолетов, 100 тыс. танков, 124 тыс. кораблей и судов всех классов, 41 млрд. единиц боеприпасов"[53].

Это при том, что во время войны монополии в США продолжали господствовать, их прибыли не только не упали, но и намного возросли.

Когда пишут о том, что победу в Великой Отечественной войне Советскому Союзу обеспечила плановая социалистическая система хозяйствования, то в этом нужно различать, как минимум, два момента. Дело было не только и даже не столько в плановости, сколько именно в социалистичности нашего хозяйства. Само собой разумеется, что плановое хозяйство дает любой стране большое преимущество в войне над страной с, в которой хозяйство построено на стихийных рыночных началах. Но дело в том, что к началу второй мировой войны ни в одной из крупных стран уже не существовало стихийного рынка. Страны, в которых не утвердилось господство монополий, просто перестали быть крупными игроками на капиталистическом рынке, например Бельгия, которая до первой мировой войны была крупным экспортером капитала, а перед второй мировой оказалась исключительно объектом мировой политики. Это была эпоха, когда государственно-монополистический капитализм уже успел основательно утвердиться, а государственное планирование, особенно в области производства вооружений давно было само собой разумеющейся вещью.

Среди стран, в которых господствовала государственно-монополистическая система, тоже, в свою очередь, следует выделить, как минимум, две группы: страны, в которых монополии полностью подмяли под себя государство – примером могут служить Франция, Англия, США и страны, в которых государство полностью подчинило себе монополии - лучший пример – фашистская Германия.

Фашистская Германия получила громадное преимущество перед своими западными конкурентами в первую очередь благодаря тому, что нацистское государство сосредоточило в своих руках все ресурсы и направило их на решение военных проблем. Для этого необязательно было ликвидировать частную собственность. Она ликвидировалась только для тех капиталистов, которые не соглашались безоговорочно подчиняться государственному плану. Те же капиталисты, которые охотно сотрудничали с нацистским режимом, не только не потеряли своей собственности, но еще и приумножили ее как за счет своих менее сговорчивых коллег, так и за счет гитлеровских завоеваний.

Максимальная централизация частной собственности дала Германии преимущество над теми странами, в которых эта работа не была проделана или проводилась непоследовательно, но оказалось, что этого недостаточно для того, чтобы конкурировать в военно-экономическом отношении с советской системой, где частная собственность была ликвидирована вовсе.

Вот что пишет по этому вопросу бывший нарком вооружения, а потом нарком боеприпасов Б. Л. Ванников:

"Осуществляя такой курс, партия с полным основанием исходила из того, что в современной войне побеждает то государство, которое в процессе вооруженной борьбы может сосредоточить в наиболее короткие сроки все ресурсы, мощности и силы на производстве военной продукции и превзойти в данном отношении противника. Как показал опыт Великой Отечественной войны, именно социалистическая экономика обеспечивает подобное преимущество.

Не последнее место в этом принадлежит тому обстоятельству, что она является общенародным достоянием. Поэтому для нее не существует, например, острой проблемы, названной немецким экономистом Гансом Керлем "одной из важнейших задач руководителей экономики" капиталистических государств и заключающейся в том, чтобы "найти правильный синтез частной инициативы и государственного руководства".

Не решила эту проблему и фашистская Германия. Хотя она и обладала мощной индустрией, но капиталистическая система не могла в нужный момент быстро перестроить экономику, всецело подчинить ее единой цели — нуждам государства. Тормозом явились частные интересы корпораций и фирм, которые не всегда совпадали с интересами общегосударственными.

Коренным образом отличалось положение дел в Советском Союзе, экономической основой которого является социалистическая собственность на средства производства, сосредоточение в руках государства всех сырьевых ресурсов страны. Поэтому, хотя советскому народу пришлось развивать военную экономику в невероятно тяжелых условиях вынужденной эвакуации промышленности на Восток и временной потери важнейших индустриальных и сельскохозяйственных районов, положительные результаты все же были достигнуты в самые короткие сроки"[54].

Изучение опыта военной экономики Советского Союза периода Великой Отечественной войны имеет не только историческое значение. Хозяйственный хаос и дезорганизация производства, которые возникли в результате капиталистической реставрации, вполне соизмеримы с теми, которые возникли в результате внезапного нападения гитлеровцев и захвата ими огромных территорий в начале войны. Для ликвидации урона, нанесенного переходом к рыночной экономике, и восстановления производства понадобится не меньшая концентрация усилий и ресурсов, чем понадобилось для восстановления производства в годы Великой Отечественной войны. То обстоятельство, что техника ныне находится на совершенно ином уровне, не только не помешает, но и будет содействовать применению многих, родившихся во время Великой отечественной войны принципов организации планового, централизованного, направленного на достижение вполне конкретных целей хозяйства.

[1] В. Суворов. Ледокол. М.: Новое время, 1992.

[2] А. Яковлев. Цель жизни (записки авиаконструктора). М. 1970. С. 177-178.

[3] Там же, с. 274.

[4] Б. Л. Ванников "Записки наркома". С. 134.

[5]Там же. "Записки наркома". С. 160

[6] А. Яковлев. Цель жизни (записки авиаконструктора). М. 1970. С. 409.

[7] С З. Гинзбург. "О прошлом для будущего". М. 1986. С. 247.

[8] Курчаев А.Л., Залкинд А.И. Народнохозяйственное планирование в годы Великой Отечественной войны. М. "Экономика", 1985, с. 17.

[9] Там же, с. 41.

[10] В.Н. Краснов Е.А. Шитиков. Флот накануне и в период Великой Отечественной войны.

[11]Б. Л. Ванников. "Записки наркома". С. 158-159

[12] Там же. "Записки наркома". С. 157.

[13] С З. Гинзбург. "О прошлом для будущего". М. 1986. С. 240.

[14] Н. Вознесенский. Военная экономика СССР в период Отечественной войны. М. 1948. С. 42.

[15] Там же. С. 43.

[16] Там же. С. 83-84.

[17] Е. Иванов. Из истории великого перемещения экономического потенциала страны на Восток. Экономическая газета. 2004.

[18] Там же.

[19] Н. Вознесенский. Военная экономика СССР в период Отечественной войны. М. 1948. С. 84-85.

[20] А. Яковлев. Рассказы авиаконструктора. М. 1967. С. 32.

[21] Дэвид Джефферс "Полеты и летательные аппараты". Москва. "Росмэн" 1995. С.30-33.

[22] Н. Вознесенский. Военная экономика СССР в период Отечественной войны. М. 1948. С. 74.

[23]Б. Л. Ванников "Записки наркома". С. 153

[24] А. Яковлев. Цель жизни (записки авиаконструктора). М. 1970. С. 443.

[25] Там же. С. 363.

[26] Там же.

[27] Военные архивы России. М., 1993. Вып. 1. С. 234.

[28] Ответ тов. И. В. Сталина на вопрос главного корреспондента английского агенства Рейтер. И. Сталин. О Великой Отечественной войне Советского Союза. М. 1948. С. 107.

[29] Н. Вознесенский. Военная экономика СССР в период Отечественной войны. М. 1948. С. 91.

[30]"… в общем продовольственном "котле" Красной Армии в первый год войны импортные продукты едва составили бы сотую часть. К июлю 1942 г., т.е. к концу действия Первого Протокола, в СССР было завезено из США и Великобритании 392 тыс. т продовольствия на 90 млн. долл.". М. Н.Супрун. продовольственные поставки в СССР по ленд-лизу в годы второй мировой войны. Сборник: "Загадки ленд-лиза", М., "Вече", 2000

[31] Н. Вознесенский. Военная экономика СССР в период Отечественной войны. М. 1948. С. 93.

[32] Там же. С. 110.

[33] Там же. С. 92-93.

[34] Там же.

[35] Там же с. 112.

[36] Там же. с. 113.

[37] Там же. с. 114-115.

[38] Т-34: Путь к победе. Харьков. Прапор. 1985 г.

[39] Ю. Крупнов. Журнал «Народное образование», № 4, 2005.

[40] В. И. Ленин. Воинствующий милитаризм и антимилитаристская тактика социал-демократии". В. И. Ленин. Полн. собр. соч. т. 17. С 194.

[41] В вопросе о том, что, по мнению некоторых немецких социал-шовинистов, в частности Фольмара, социал-демократы обязаны принять участие в оборонительной войне – В. П.

[42] там же. с. 195.

[43] 24-я годовщина Великой Октябрьской революции. Доклад на торжественном заседании Московского Совета депутатов трудящихся с партийными и общественными организациями Москвы 6 ноября 1941 года. И. Сталин. О великой Отечественной войне Советского Союза. М. 1948. С. 22.

[44] В. И. Сталин. Экономические проблемы социализма в СССР. Цит. по книге Р. И. Косолапов. Слово товарищу Сталину. М. 1995. С. 205.

[45] Там же.

[46] Цит. по ст. В А. Тюлькина "Защита И. В. Сталина от "державников", "патриотов", "истинно верующих" и прочих немарксистских элементов. Марксизм и современность. 2004. № 3-4.

[47] В отношении станкового пулемета Максим аналогичная ошибка таки была совершена. В 1940 году его производство прекратили и возобновить его удалось с большим трудом уже только в ходе войны. см. Б. Л. Ванников "Записки наркома". С. 144.

[48] См. Зимняя война 1939-40. И. ,В. Сталин и финская кампания. (стенограмма совещания при ЦК ВКП(б). – М. Наука 1999. – 295 с.

[49]Б. Л. Ванников "Записки наркома". С. 138

[50] там же, с. 139.

[51] А. Яковлев. Цель жизни (записки авиаконструктора). М. 1970. С. 445.

[52] Д. Верхотуров. "Военная экономика" СССР и Израиля: некоторые особенности развития. http://www.absolisrael.net/wareconomy.html

[53] В. Шлыков. Что погубило Советский Союз. Амери4канская разведка о советских военных расходах. Военный вестник МФИТ, № 8, апрель 2001 г.

[54]Б. Л. Ванников "Записки наркома". С. 158-159