Понятие «евросоциализм» появилось в отечественном лексиконе в «раннюю перестройку», и на тот момент, в сознании среднестатистического советского человека, оно означало сосуществование всех благ западной цивилизации, социальной справедливости и принципов гуманизма. Носителями этих идей мы представляли европейские социалистические и социал-демократические партии, а их победа на выборах в той или иной европейской стране рассматривалась как немедленный переход от условного еврокапитализма к евросоциализму. Впрочем, немедленная смена общественной формации возможна только в случае революционной смены власти, а приход к ней социалистов или коммунистов посредством выборов означает лишь возможность осуществления определенного пакета реформ, ограничивающих возможности частного бизнеса и развивающих социальный сектор. В свою очередь, проведение подобных реформ в условиях парламентской демократии, осложняется наличием в законодательной власти оппозиции, а также партий-попутчиков, которые разделяют лишь некоторые из пунктов, предложенного правительством пакета реформ.Таким образом, пребывание в той или иной стране у власти левых партий вовсе не означает перехода страны к социализму, даже в его западноевропейском понимании. Классическим примером такой еврокапиталистической страны, где у власти долгое время находились евросоциалисты (реформистская активность которых, кстати, была в значительной степени ограничена консервативным крылом парламента) является Франция. Социалистическая партия Франции находилась у власти с 1981 по 1995 год, однако внутренняя экономическая политика французских социалистов, в отличие от их коллег из стран Северной Европы, была построена не на развитии мощного социального сектора, а на выкупе убыточных предприятий и превращении их в прибыльные посредством привлечения государственных инвестиций. Таким образом, французское государство превратилось в крупнейшего капиталиста, а полученная в результате осуществления государственного менеджмента прибыль расходовалась отнюдь не на выплату пособий и дотаций неимущим, а на развитие государственного образования и здравоохранения, а также адаптационных программ для иммигрантов.В результате проводимой социалистами политики, Франция, при довольно высоком уровне безработицы (10%), сохраняет сравнительно низкий показатель лиц, живущих за чертой бедности (6.5%). Для сравнения, – в США и Великобритании, при безработице – соответственно 5.5% и 4.8%, за чертой бедности находятся 12% и 17% населения. В то же время, в странах условного «евросоциализма» – Германии или Швеции, при безработице, соответственно в 10.3% и 6.5%, люди, живущие за чертой бедности, составляют менее 1%.
Кризис культурной политики «Евросоциалисты» в отличие от французских социалистов, декларируют первоочередное удовлетворение трех из пяти базовых человеческих инстинктов – пищи, безопасности, сексуального удовлетворения, в ущерб стремлению к свободе и самореализации. Более того, всякая попытка представителя низших слоев к самореализации в условиях евросоциализма, непременно ведет к утрате всех социальных льгот.В то же время французские социалисты в период своего пребывания у власти, стремились к государственной поддержке французской культуры, вкладывая колоссальные бюджетные средства в развитие кинематографа. В качестве отдельного нонсенса французского культурной политики следует назвать существование целого министерства рок-музыки, созданного для реализации популярной на постсоветском пространстве идеи противостояния американизации.Результатом такой политики стали безумные кино- и ТВ-проекты из жизни, например, четырех подростков, мечтающих выиграть чемпионат мира по компьютерным играм, а апофеозом «социалистического» французского кино можно считать телесериал «Элен и ребята», рассказывающий о жизни французских студентов (этнических французов и детей провинциальной буржуазии), которые учатся, естественно, бесплатно, в одном из парижских университетов, а в свободное время играют одобренный государственными чиновниками от культуры «рокопопс», а также строят куртуазные отношения со своими соседями по съемной буржуазной квартире.Впрочем, переход власти от социалистов к правым, а, следовательно, смена политики этого министерства создали новых, менее привлекательных с точки зрения «прогрессивной культуры» героев. Апофеозом новой (правой) культурной политики французского кинематографа можно считать распиаренный украинским кинопрокатом фильм «Амели». Если авторы «Элен и ребят», экранизировавшие безбедную жизнь потомков французских рантье, попросту игнорировали проблемы и факт существования неимущих классов, то авторы «Амели» декларируют ничтожность материальных страданий в сравнении со сложными маструбационными переживаниями одухотворенной и инфантильной дочери богатого нотариуса, не знающей чем себя занять, и как потратить лишние деньги. Одноименная героиня «Амели», по сути, отрицает любые формы благотворительности. И не потому, что подобно открытым и готовым помочь друг другу героям сериала об Элен, просто не ходит по одной улице с жителями иммигрантских кварталов, а потому, что ее замкнутый эгоистический мир бессмысленных переживаний зажравшегося обывателя, вообще не предполагает ни малейшего интереса к жизни других людей.Такого рода смена культурной политики французского правительства, не могла не отразиться на настроениях иммигрантской молодежи, а образ Амели, для «плохой», то есть рабочей молодежи, является объектом, пробуждающим не столько эротические фантазии, сколько враждебность, если не стремление к насилию.Политика деамериканизации, а по сути декосмополитизации, а, еще точнее – пропаганды французского мелкобуржуазного национализма, не могла вызвать одобрения жителей рабочих кварталов, населенных людьми, считающими себя гражданами мира. В итоге, бедная французская молодежь, подобно украинской, оказалась загнана в компьютерные клубы, а ее единственным развлечением стали вполне космополитические «стрелялки».Проблемы интеграции
Нежелание признавать реальные проблемы французского общества вынуждает политических спекулянтов правого толка муссировать модную российско-американскую идею о войне культур. Впрочем, французские эксперты (за исключением сторонников ультраправых политических партий), отрицают существование религиозных мотивов нынешнего французского «бунта малолеток».Например, известный французский криминолог Ксавье Рофер утверждает: «Конечно, возможно, что в клане, который контролирует ту или иную территорию, есть кто-то, на кого фундаменталистские идеи оказали воздействие. Но в целом исламисты не управляли столкновениями».Бунтари не прореагировали на фетву Союза мусульманских организаций Франции, в которой верующих призвали положить конец выступлениям, они с удовольствием пьют пиво, курят гашиш, по-арабски не говорят и до религии им по большому счету нет дела. Криминолог считает, что властям необходимо серьезно взяться за проблему занятости, создать людям нормальные условия жизни «и перестать их считать «вторым сортом».Молодежный бунт является традиционной для Франции формой демонстрации недовольства, а значит, речь идет не об отказе иммигрантов от интеграции во французское общество, а, скорее, о кризисе интеграции, связанным с тем, что ставшие французами иммигранты в свойственной «нормальным» французам манере требуют французского уровня жизни, – так считает г-н Рофер.Еще одной распространенной спекуляцией являются заявления о крахе евросоциализма. Впрочем, современную Францию трудно назвать страной победившего евросоциализма, тем более что с 1995 года президентом страны является правый политик Жак Ширак, а с 2002 года социалисты не входят в состав правительства. Возможно, именно приход правого правительства под руководством ультраконсерватора Доминика Вильпена с правым популистом Николя Саркози на посту министра внутренних дел и соответственное изменение взаимоотношений полиции и иммигрантской молодежи создали идеальные условия для возникновения массовых протестов, направленных против полицейского произвола. |
Главная
