Не случайно, что бунты вспыхнули сейчас, когда сети поддержки британских обездоленных разрушаются, и люди падают в пропасть, подталкиваемые ударами полицейских дубинок. Но это не оправдывает поджоги домов и терроризирование трудящихся. Тот, кто делает такие вещи, не заслуживает поддержки.

Ярость пригородов такова, какова она есть – уродливая и неконтролируемая. Но она была предсказуемой. Британия игнорировала свои проблемы десятилетиями, ограждая их жестоким жандармским пикетом. Вырасти в пригородах часто означает невозможность когда-либо покинуть его, разве что в полицейском фургоне. В 1980 г. аналогичные проблемы привели к Токслету. В 1990-х они способствовали бунтам против подушного налога. И сейчас мы столкнулись с этим снова – потому что проблемы не просто остаются, но и усугубляются.

Полицейские придирки и жестокости – часть повседневной жизни в пригородах по всей Великобритании. Скупые системы льгот разрушаются или отбираются. В Хокни работники уличной помощи, происходящие из пригородов, знающие местных детей и могущие помочь им в их проблемах, говорят, что их работа больше не будет оплачиваться. Плата за жилье растет, а поощряемые государством рабочие места, которые призваны принести деньги в район, сокращаются во имя перехода к неоплаченным ролям «большого общества». Люди, у которых всегда было мало, сегодня не имеют ничего. Им нечего терять.

Не следует преуменьшать и собственную роль СМИ во всем этом. При всех разговорах о «мирном протесте», которые предшествовали событиям в Тоттенхэме, СМИ вообще не обратили бы внимание на события, если бы все ограничилось пикетом перед полицейским участком. Полицейское насилие и протест против него происходят постоянно. И только если другая сторона отвечает насилием (против законных целей или нет), СМИ ощущают потребность хоть как-то осветить события.

Так что не следует удивляться, что люди, живущие в обстановке бедности и насилия, по меньшей мере, подталкиваются к войне. Не стоит удивляться тому, что люди уносят плазменные телевизоры, которые оплатят квартплату за несколько месяцев, и оставляют книги, которые не могут продать на полках. Для многих это единственно возможная форма экономического перераспределения на ближайшие годы, когда они будут безуспешно искать работу.

Многие подчеркивают тот факт, что громящие нападают «на их собственные общины». Но разгромы не происходят в социальном вакууме. В 80-х годах они были более направленными, не обрушивались на невиновных и были нацелены на объекты, в большей мере символизирующие классовое и расовое угнетение: полицию, полицейские участки и магазины. Но что происходило после 80-х? Правительства одно за другим прилагали большие усилия с тем, чтобы разрушить само понятие рабочей классовой солидарности и идентичности. Стоит ли удивляться тому, что эти громящие оборачиваются против других представителей своего же – нашего – класса?

Федерация солидарности строится на сопротивлении в ходе борьбы на рабочих местах. Мы не участвуем в разграблениях, и, в отличие от рефлекторных правых или даже сочувствующих-но-осуждающих комментаторов слева, мы не собираемся осуждать или хвалить тех, кого мы не знаем, за то, что они возвращают обратно некоторые из благ, которые они не получат за всю свою жизнь.

Но, как революционеры, мы не можем мириться с нападениями на трудящихся или невиновных. Поджигать магазины с находящимися над ними домами, транспорт, на котором люди едут на работу, групповые нападения и т.п. – это нападение на своих же, и им следует давать такой же отпор, как любым мерам правительственной политики «экономии» , вздувающим цены землевладельцам и хозяевам, намеревающимся украсть наши рабочие места. Ночами и насколько понадобится, люди должны соединяться вместе и защищаться, если подобное насилие угрожает их домам и общинам.

Мы убеждены, что законный гнев бунтарей сможет быть куда мощнее, если будет направлен коллективно и в духе [прямой] демократии, не станет обрушиваться на других трудящихся, но поведет к миру, свободному от эксплуатации и неравенства, характерных для капитализма.

источнник (англ)
источник (рус)