Вернулась домой, допрашиваю.
- Мам, да это только несколько мальчишек вытворяют, а мы с Динарой дружим, она девчонка-то хорошая.
- Так что ж вы смотрите на это спокойно?! Вас же – целый класс, а их всего несколько!
- Да они придурки, чего мне, бить их, что ли? Ты ж сама меня за драки ругаешь!
Точно, ругаю.
- Поддержи её. Ей сейчас очень трудно.
- Да я поддерживаю, не переживай. И вообще, хватит о фигне, пошли фильм смотреть, я клёвый скачала.
- Постой, ты разве не понимаешь, как это важно?!
- Ну всё, началось… Значит, фильм смотреть не будем?
Всё-таки, наверное, будем. Чуть позже. «Иди и смотри». Пусть уж лучше психотравму получит.

Я понимаю, что эти разборки уже не остановить. Если б дело было в простом конфликте фашистов с уголовниками, то они давно бы аннигилировали. Эти идеи не заткнуть - по мере прибавления убитых и раненых они с обеих сторон будут только крепче и гаже.

Я не про конфликт цивилизаций, нет. Я про обычную, простую, бытовую подлость. Потому что мучить ни в чём не повинного человека ради любой идеи – подло. И эту подлость можно оправдывать чем угодно, а оправдать нельзя. Сколько бы словес о социальной справедливости, целесообразности и священной войне ни наворачивали поверх, - всё впустую, потому что хрен её замажешь – подлость.

И взрослые, и дети – наши, блин, дети! – оказались перед очень недетским выбором. Этот выбор не глобальный, не государственный – был бы он таким, решение пришло бы проще пареной репы. Этот выбор глубоко личный. Принять идею и пренебречь ради неё нормальной человеческой порядочностью – накинуться толпой на одного, напакостить исподтишка. Или наступить на глотку всей мировой справедливости и сберечь конкретного, живого человека – соседа, одноклассника, прохожего – вопреки идее, потому что идея не живая, а он живой.

Граница между своими и чужими проходит не по идее, а по живым людям – по их крови, костям, душам. Проходит как асфальтовый каток – чугунно и тупо. Тем, по кому он уже проехался, ничего не объяснишь. Ненависть, обоснованную кровью, костями и душой, победить невозможно. Мертвецы останутся на поле боя до конца.
Но если удастся сберечь хоть одного живого, значит, чугунная дура уязвима и дело не безнадёжно.
Этот каток нельзя остановить глобально, потому что в глобальном пространстве его просто нет. Он здесь, в конкретном, маленьком пространстве каждого из нас, и здесь его остановить можно - помирить дерущихся детей, отговорить друга от участия в погромах, прекратить уличную склоку. Чтобы меньше было битых и задавленных, которым ничего не объяснишь.

Источник