| Есть такое специальное время года, когда духовно богатым людям принято сидеть дома под пледом, пить матэ и читать Кафку. В принципе, духовно богатые люди заняты этим внесезонно и круглогодично. Но особый, специфический привкус с легкой горчинкой тревоги и безысходности, сдобренный ароматом корицы, придаёт рефлексии только осень. В вопиющих случаях приступа безотлагательной интроспекции богема кутает бренное тело в красный плащ, берёт в руки яркий, мучительно длинный зонт с изогнутой ручкой, и выходит наружу.
Одна такая дама выгуливала себя вчера под моими окнами. Небрежно поигрывая зонтом, она смело ступала по газону прямо голыми шпильками. Леди игриво пинала прелые листья, демонстрируя по-декадентски безответственное веселье. Впрочем, где-то глубоко внутри, поскольку лицо выражало всё ту же томительную возвышенность.
И был дворник. Пасмурный, затюканный сын земель, где тепло и Душанбе. Он угрюмо обращал упавший с деревьев мусор в кучи, а затем запирал листья в чёрные пластиковые мешки. Дворник хоронил осень.
Он заметил девчонку издали. Мрачно приглядывался, хмыкал, вспоминал Душанбе. Она беззаботно рыхлила дёрн, резвилась в собственных глубинах и созерцала магическую жёлтую взвесь духовно верного времени года. Девочка уже подошла вплотную к метельщику, не замечая его. И тут сын юга решился. Решился, возможно, на самый отчаянный поступок в жизни. Он материализовался перед девицей и протянул ей, словно букет ржавых роз, охапку сухих листьев. Его зубы излучали душевный свет, а глаза - жажду к тантрическому единодушию.
Однако, это не тронуло леди:
- Блядь! – в панике возопила она. – А-а-а! Блядь, бля, бля!
Она заполошно засучила руками, в результате чего букет в руках дворника красочно взорвался и обоих накрыл огненно-рыжий локальный листопад.
- А-а-а! – писк ещё дрожал, но фигура девчонки уже растворилась в зябком воздухе, оставляя лишь фантомный след к её неоконченному замку, где тепло и матэ.
Дворник вздохнул, подумал о Душанбе и подобрал метлу.
Зафрендить автора |
Главная
