Нет никакого “чилийского общества”. Это — выдумка марксистов.
Есть чилийская армия, чилийская нация, чилийское государство,
чилийский бизнес, чилийская церковь, чилийская семья —
 а “общества” никакого нет!
Аугусто Пиночет

"Русский помоги русскому".

Такой лозунг я уже давно вижу на стене одного дома, и он меня с самого начала наводил на какие-то мысли. Обрывки этих мыслей я периодически находил в текстах разных людей, но целиком сформулировать так и не получалось. 

Наконец я собрался с силами, и попытаюсь их изложить. Не судите строго.

Одной из любимой у правых идей является идея корпоративного государства. Причем эту идею разделяют правые самых разных направлений. Ее активно придерживались фашисты итальянского толка, и другие ориентриующиеся на Италию праворадикальные группировки. Ее пропагандировали как до, так и после войны христианские демократы. Ее, в несколько измененном виде, предлагают обществу (которое, по этой идее, не существует) либертарианцы. Ее же, в форме "духовной красоты сословий" воспевают монархисты и иные слушатели хруста французской булки.

Но интересует меня в данный момент не идея корпоративного государства (желающих отсылаю к статье Тарасова"почему Путин не Муссолини?", где эта тем раскрыта подробно), а сам взгляд на общество, как на бессмысленное нагромождение социальных групп, который и вызывает у правых желание эту мешанину упорядочить, катологизировать, пронумеровать и/или создать переговорные органы.

Где-то я встретил такое определение: это взгляд на общество, как на совокупность вечно враждающих друг с другом банд. Здесь же можно вспомнить гоббсовскую "войну всех против всех". 

При этом внутри себя корпорации авторитарны, иерархизированы и тесно сплочены. Верность корпорации для ее членов должна быть важнее всего, что, включает эту корпорацию в себя. Соответственно, членов корпорации должно связывать что-то очень важное, несиюминутное, не завиящее от их воли и сложившейся конъюнктуры. Например этнос, нация, религия.

В принципе, подобная идея антилиберальна, она лежит очень справа от классического либерализма - отрицает свободу и ценность личности, демократию. Но, с другой стороны, она вполне хорошо уживается с капитализмом - потому что, как уже не раз было отмечено исследователями, капитализму для своего существования нужны, жизненно необходимы, некапиталистические элементы. Будь то социальное перераспределение или "духовная красота сословий". Среди рыночного хаоса и всеобщей алчности можно доверять или социалистическому - или докапиталистическому. 

И здесь те самые нерыночные связи, которые и делают корпорацию корпорацией, становятся мощным конкурентным преимуществом. Взять хотя бы корейские экономические корпорации - чеболи. Это корпорации, построенные по принципу семейного клана - и доказавшие свою удивительную эффективность. Впрочем, обратной стороной этой эффективности является их тоталитаризм и жестокость.

Хитрые бизнесмены тоже просекли фишку, и попытались создавать эти нерыночные элементы искусственно - "корпоративная мораль", "корпоративные тренинги", просто корпоративы.

Кстати, идея не нова - всякие тайные общества нового времени, вроде масонов, на мой взгляд были такими же искусственными корпорациями, призванными помочь своим членам успешно сопротивляться жизненным волнам, на которые ранний капитализм не скупился.

К счастью, подобный взгляд на общество не восторжествовал, а победил другой, сформированный гуманистическими, либеральными и социалистическими теориями; с одной стороны, признающий ценность личности, с другой - признающий существование общества и его интересов. Национализм, кстати, изначально тоже был формой общественной теории - просто общество воспринималось ограниченным рамками нации, поэтому апелляция к ней казалась хорошим способом подчеркнуть всеобщее равенство и отсутствие сословий.

Благодаря этой победе, основная масса людей оказалась вне корпораций и на передний план вышли вопросы преобразования общества целиком. Средневековые ремесленники могли объединиться в цех и воевать со всем миром  - в том числе с другими цехами города и другими городами. Миллионы индустриальных рабочих уже хотели не воевать с миром, а изменить его.

Корпорации остались же средством не вписавшихся. Те, кого общество отвергало, продолжали объединяться в своего рода союзы и совместно воевать против него.

По такому принципу формируются, например, этнические преступные группировки. В США мафия, например, долгое время была итальянско-еврейской, потому что итальянцев и евреев (примущественно восточноевропйеских эмигрантов) американское общество не принимало. Потом, когда проблемы с интеграцией евреев и итальянцев исчезли, они перестали быть основным контингентом мафии - но созданные структуры никуда не делись. Зато возникли проблемы с интеграцией негров и... ну вы поняли.

Лозунг "Русский помоги русскому" - это из той же оперы. Русские националисты, насмотревшись на то, как лихо функционируют в России этнические ОПГ и этнический бизнес, периодически делают попытки превратить русских в корпорацию, жестко борющуюся с остальными национальностями . Они руководствуются при этом нехитрым рассуждением "если этих так мало, а они такие крутые, то что бы сделали русские, если бы также объединились". Как в анекдоте про макроцефала: "мужик, дай десятку, а то весь вылезу". Националисты не понимают, что вся сила корпораций именно в их ограниченной численности - именно из нее возникает чувство локтя и желание перегрызть зубами глотку тому, кто обидел соклановца.

Если же кого-то где-то больше половины - как, например, русских в России, то вызывать у них подобный прилив солидарности на ровном месте - невозможно. Так же как невозможно поднять экономику, призывая всех "собраться завтра с силами и поработать чуть получше". Отсюда и возникают странные случаи а-ля "мы одни, а их много" - когда трое дагестанцев командуют десятками русских в казарме.

Единственное, что националистам удается - это стать такой "русской диаспорой России" и помогать друг другу. Соответственно, чтобы избежать когнитивного диссонанаса, остальных русских приходится записывать в россиянцы, овощи, совки или полукровки.

Левое мировоззрение принципиально антикорпоративно, левые борются против неравенства, без которого не может существовать ни один набор корпораций.

На мега-уровне марксизм хочет уничтожить классы. Хоть это и не совсем корпорации, но логика классовой борьбы - прямое порождение антикорпоративной общественной теории. Общество не может ощутить себя по-настоящему единым, пока его раздирают антагонистические классовые противоречия, значит оно должно стать безклассовым.

На макро-уровне марксизм хочет уничтожить нации и государства. Это уже типичные, конкурирующие между собой корпорации, а патриотизм - типичная "корпоративная мораль".

Соотвественно, на микро-уровне марксизм должен стремиться к ликвидации более мелких коропраций - путем интегрирования в общество тех, кто в них состоит. Грубо говоря, не к тому, чтобы у геев был свой профсоюз, а чтобы гей мог вступить в любой профсоюз, не подвергаясь дискриминации.

И гей-парады тогда, скорее всего, исчезнут.

То-то красконы обрадуются.

P.S. Да, и кстати - если руководствоваться приведенной мной схемой, то интересы нации должны преваливать над интересами социальной группы, интересы класса - надо интересами нации, а интересы человечества - над интересами класса. Интересно, много ли догматиков скажут, что я не прав и важнее интересов класса нет ничего?