Начиная с древности и заканчивая эпохой Нового времени, философия ставила и, как могла, разрешала те вопросы, которые могла разрешить только наука. В XIX веке наука стала ставить перед собой и решать с помощью научных методов те вопросы, которые подвластны только философии: что такое материя (физики), что такое мышление (Сеченов, Павлов…).
Главным критерием научности к этому времени считалось соответствие математическим уравнениям. С этой точки зрения целью и вершиной науки представляется создание этакой «формулы вселенной», которая бы описывала все процессы движения материи. И это не преувеличение: уже почти столетие физики бьются над созданием Единой теории поля, которая бы описала все формы движения материи единой системой уравнений. Реальное противоречивое движение стремятся свести к четко структурированной системе. Это стремление не есть беспредметная фантазия оторвавшихся от реального мира ученых. Оно находит свою реальную почву в действительном процессе развития капитала, который подчиняет себе все общественные движения и, в конечном счете, сводит их к одной формуле «Д-Т-Д'».
Технический прогресс и коммерческий расчет, свергнув религию, поставили на пьедестал науки, главной из которых провозгласили математику. После этого все формы общественного сознания – философия, религия, мораль, право, искусство – для того, чтобы считаться современными, должны были сообразовываться с требованиями науки.
Прошлое искусство было слишком расточительно. Оно изображало богатство человеческих чувств, а богатое человеческое чувство – непозволительная роскошь. Такое искусство становилось ненужным. Перед ним встала дилемма: либо превратиться в салонную живопись, либо стать наравне со временем – стать научным, то есть строго систематизированным, отвлеченным от действительности, а значит и от чувств.
Весь пафос модернизма состоял в попытке превратить искусство – чувственное отражение мира, в науку – логичную систему рациональных категорий. Высшим выражением научности, наиболее близким к искусству, является философия. По целому ряду объективных причин, такой философией мог стать только субъективный идеализм.
Философы этого направления отрицают существование мира независимо от нашего сознания. Наши чувства не несут объективной информации о мире, они лишь поставляют разуму ощущения, из которых сознание конструирует понятия (комплексы ощущений). Следовательно, задачей искусства является не передача чувств и чувственных образов, а изображение, передача в чувственных образах понятий и категорий, которые создает разум. Предметом искусства становиться не логика чувств, а логические построения ума. Картина перестает быть кусочком мира, подчиняться законом непосредственного восприятия этого мира. Она превращается в логическую конструкцию, ее законы – законы логики.
«Поворот, который стремился совершить экспрессионизм, заключался в том, что самый творческий процесс, существовавший в воображении писателя, переносился на структуру произведения, которое должно изображать либо "созданную творческим субъектом действительность", как таковую, либо (большею частью в лирике) самый этот "процесс создания" действительности. Здесь имеется в виду попытка через поэтическое творчество найти, показать, выявить именно "сущность". Перед нами, как видим, до крайности доведенный субъективизм, принимающий позу объективности». (Георг Лукач, «Величие и «падение» экспрессионизма»).
Поскольку сам предмет брался отвлеченно, как мыслительная абстракция, логика его конструирования также являлась субъективной, привнесенной художником. Стремление овладеть "сущностью" вело только к некоей субъективно-произвольной, опустошенной по содержанию абстракции.
«Постижение сущности, так называемая "чистейшая форма" предметности превращается в "беспредметное" искусство абсолютного произвола». (Георг Лукач, «Величие и «падение» экспрессионизма»). Эта цитата служит отражением всего процесса развития экспрессионизма, которое привело сегодня к поп-арту, кичу и хэппенингу. Искусство превращается в некий произвольный акт, в котором важно лишь некое произвольное действие художника (хеппенинг).
Принятие точки зрения субъективного идеализма полностью обезоруживает художника, делает его заложником рынка. Так, например, экспрессионисты поначалу всем своим творчеством старались выразить протест против бесчеловечного общества, но как только их старание начало вознаграждаться успехом, когда на их работы возникла мода, оказалось, что их протест вполне вписывается в рамки этого общества. Их философия субъективизма, прославляющая индивидуализм, необходимо приводила к пониманию бессилия личности изменить действительность, а значит и к увековечиванию существующего положения.
Гибель и разложение этого направления со всей наглядностью показало бесплодность философии субъективного идеализма, но это отнюдь не означало бесперспективность объединения чувственного и рационального, снятие противоречия между чувствами и разумом, то есть поставленной экспрессионистами задачи.
Проблема экспрессионистов заключалась в том, что они, исходя из философии субъективного идеализма, пытались заменить чувства разумом, подчинить их разуму. Подлинное же единство достигается не путем подчинения, а путем диалектического взаимопроникновения. Не только чувства должны стать отображением разума, т.е. разумными, но и разум должен стать чувственным. Возможно такое единство только тогда, когда за чувствами также признается истинность, объективность. Когда они воспринимаются не как стена, отделяющая человека от мира, а как один из источников знания о мире. Чувства разумны, поскольку служат единственным источником знаний для человека, а разум чувственен, поскольку базируется на чувственном восприятии. Их единство – не голая абстракция, их единство подтверждается и проявляется в практике, в той мере, в какой ни разум, ни чувства человека не являются врожденными, а формируются исторически в процессе общественной практической деятельности.
Гегель определил искусство как ту форму познания абсолютной истины, которая непосредственно предваряет логически-теоретическое ее постижение, – как первую фазу «абсолютного духа».
Действительное единство чувства и разума заключается в практическом преобразовании мира, в котором искусство перестает быть лишь пассивным зеркалом, показывающим отражение в чувствах протекающей независимо от человека жизни. Когда человек преобразует жизнь в соответствии с разумом, чувства отражают это разумное преобразование и сами становятся разумными. Когда разум объясняет чувству его логику, то и разумные чувства могут дать разуму направление для движения.
Когда требование разума совпадают с требованиями чувств в их общем движении по прогрессивной линии развития человечества, в этом и проявляется их подлинное единство. Именно в этом тайна тех направлений искусства, которые позже были признаны в качестве классики. По этому пути пошли мексиканские художники-монументалисты, по этому же пути старались идти супрематисты, многие футуристы. По этому пути идут все деятели искусства, которые стараются соединить свое творчество с революционными массовыми общественными движениями и прогрессивными политическими режимами.
Для них творчество - это действительный процесс преобразования мира к лучшему в соответствии, как с требованиями разума, так и с требованиями красоты. |
Главная
