В
свою очередь, албанцы напоминают, что являются потомками древних
иллирийцев. Иными словами, они составляют автохтонное население этих
мест, жили здесь задолго до прихода сербов. Правда, иллирийцы жили и на
территории нынешней Хорватии, берег Адриатического моря до сих пор
называется Иллирией. Если права сербов на Косово насчитывают более
тысячи лет, то албанцы говорят о двух тысячах лет с лишним.

С
демографией тоже всё очень запутано. Косовские албанцы сегодня
составляют подавляющее большинство населения края. Однако сербы
жалуются, что их вытесняли оттуда систематически на протяжении
длительного периода времени, причем началось это ещё во времена
коммунистической Югославии. Данные югославской статистики это
подтверждают.

Отчасти изменение национального
состава населения имело экономические причины: Косово было самой бедной
частью Югославии. Сербы, которым легче было устроиться в Белграде и
других крупных промышленных центрах, уезжали на север. В свою очередь
из нищей Албании всё время шел поток переселенцев в Косово, которое,
будучи беднее других югославских территорий, на фоне соседней страны
всё равно смотрелось благополучно. Даже во время вооруженного конфликта
1990-х годов косовские беженцы поражали албанцев своим (как им
казалось) благополучным видом и хорошей одеждой.

На
протяжении истории демографический баланс в Косово менялся
неоднократно. Албанцев здесь всегда было больше, нежели сербов, но
соотношение было разным в разные эпохи. Во времена турецкого
владычества османская администрация поощряла заселение края лояльными
албанцами, в противовес нелояльным сербам (надо отметить, что хотя
среди албанцев немало католиков, косовские албанцы почти поголовно
мусульмане). Наоборот, после Балканских войн, когда турок изгнали,
сербские войска сжигали албанские деревни и старались вытеснить
мусульманское население на юг,

В Средние Века,
когда Косово было одним из центров Сербской державы, города и замки
были населены сербами (и отчасти греками). Правящий феодальный класс
был полностью славянским или, по крайней мере, славянизированным.
Напротив, деревня оставалась албанской.

Однако
в политической и культурной жизни края крестьяне не участвовали, а
потому летописи – как сербские, так и византийские или итальянские –
эту албанскую деревню просто «не видят».

Схожая
ситуация, впрочем, была во многих регионах Европы того времени. Русские
и немецкие источники конца XIV века практически «не видят» эстонцев и
латышей в Ливонии (в отличие от предшествующего периода, когда коренные
жители активно сопротивлялись), очень мало сведений вы найдете в
русских летописях про мордву или марийцев. До тех пор, пока они
добросовестно платили феодальные повинности, не восставали и работали,
на них можно было не обращать внимания.

Между
тем иллирийско-албанская деревня, не участвуя в политике, не создавая
культурных памятников и порой даже не напоминая о своем существовании,
молча пересидела всех хозяев края – греков, римлян, византийцев,
сербов, турок.

Национальное возрождение
началось именно тогда, когда новая коммунистическая власть после Второй
мировой войны предоставила краю автономию, обеспечила для албанцев
образование на родном языке, предоставила им возможность занимать
бюрократические должности.

Сторонники
независимости Косова постоянно напоминают о различных формах
дискриминации, которым они подвергались со стороны сербов:
действительно – до прихода к власти коммунистов и после смерти Иосипа
Броз Тито албанцев притесняли. Но именно национальная политика,
проводившаяся режимом Тито, резко повысила статус и возможности
албанского населения, сформировала местную интеллигенцию, которая
позднее и выступила с идеей независимости. Первые признаки этого
национального возрождения наблюдались уже при «красном монархе».

Тито
вынужден был отправить войска для подавления студенческих волнений
албанцев в Косово, заметив, однако, пророчески: «Лучше, когда своя
собственная армия наводит порядок». Тито явно имел в виду возможное
советское вторжение. Спустя два в небольшим десятилетия на Балканы
действительно пришли иностранные войска, только не советские, а
НАТОвские.

Парадокс в том, что все притеснения,
которым сербы подвергали албанцев на протяжении истории прошли
совершенно безнаказанно. А наказаны сербы оказались за три десятилетия
весьма демократичной национальной политики. В соседней Болгарии ни
турки, ни македонцы автономии не имели, никаких особых национальных
прав за ними не признавалось, и проблемы как будто бы нет.

После
распада коммунистической Югославии бывшие национальные кадры, обученные
для того, чтобы проводить политику партии на местах, превратились в
оголтелых националистов, причем как сербы, так и албанцы.

Разумеется,
независимое Косово было бы немыслимо, если бы этого не захотели
чиновники и элиты Евросоюза. На континенте существует много территорий,
претендующих на независимость, однако ничего подобного косовскому
сценарию не повторяется. Примеры хорошо известны. В Испании – Каталония
и Страна Басков имеют автономный статус, аналогичный Косово, есть здесь
и националисты, требующие полного отделения. Турецкая республика
Северного Кипра провозгласила независимость несколько десятилетий
назад, однако ни одна из западных стран это государство не признает.

Про
Южную Осетию, Приднестровье и Абхазию и говорить не приходится.
Показательно, кстати, что Ичкерия генерала Дудаева с формально-правовой
точки зрения имела даже больше прав на независимость, нежели сегодня
Косово. Союзный договор, который расторгла Россия в Беловежской Пуще,
включал в себя пункт, что в случае подобного решения автономные
республики автоматически получают право на независимость.

К
тому же Чечня не подписала нового Федеративного договора вместе с
другими областями РФ. Схожие юридические основания приводились лидерами
Абхазии и Южной Осетии применительно к Грузии. Однако ни одна западная
страна не признала этой аргументации, а действия России в Чечне, хоть и
осуждались с политической и гуманитарной точки зрения, оценивались как
законные.

Любопытно, что Великобритания,
Франция и Италия, правительства которых заявили о поддержке
независимости Косова, имеют собственные проблемы, разной степени
остроты. В Северной Ирландии и Шотландии выдвигается требование
независимости. Франция ведет борьбу против корсиканских сепаратистов.

В
Италии населенная немцами автономная область Южный Тироль является
относительно спокойной территорией, зато некоторые политики,
принадлежащие к праворадикальной Лиге Севера, вообще выступают против
существования единого итальянского государства. Богатый Север не хочет
поддерживать бедный Юг. Можно возразить, что во всех перечисленных
случаях сторонники независимости не имеют подавляющего большинства в
перечисленных регионах.

Однако и в Косово не
первых порах ситуация была далеко не однозначна. Если бы деятельность
Шотландской национальной партии получала поддержку в форме
международной блокады Англии, резолюций Европейского Союза, а также
бомбардировки Лондона американскими и немецкими ВВС, общественное
мнение Шотландии выглядело бы сегодня несколько иначе.

Отделение
от Сербии получило поддержку большинства, когда стало ясно, что этот
план поддерживается влиятельными внешними силами, и осуществим на
практике.

Случай с турецким Северным Кипром
является наиболее впечатляющей аналогией с Косово, демонстрируя
диаметрально противоположное отношение европейских институтов. Несмотря
на то, что население Северного Кипра поддержало независимость не менее
единодушно, чем косовские албанцы. Однако есть и другой пример, менее
известный, зато более существенный с точки зрения международного права:
Аландские острова.

Говорящее по-шведски
население этих островов после провозглашения независимости Финляндии
настаивало на присоединении к Швеции. Голосование в местные органы
власти не оставляло никаких сомнений относительно этого. Однако
международный арбитраж отказал аландским шведам, и они вынуждены были
смириться.

Дело в том, что национальные права и
суверенитет над территорией – не одно и то же. Любое национальное
меньшинство имеет полное право требовать равных возможностей,
автономии, образования на родном языке, условий для культурного
развития и т.д. Но все эти правила должны быть реализованы в рамках
существующего государства.

Сейчас не любят
вспоминать, что именно требование защитить права национальных
меньшинств было одним из ключевых обоснований агрессии Третьего Рейха
против соседних государств. Разумеется, речь шла о немецком, арийском
меньшинстве, угнетаемом славянами (Судетская Область Чехословакии,
например).

Национальные права венгерского
меньшинства надо было реализовать за счет возвращения Венгрии
территорий, отошедших по Версальскому миру к Румынии, а Румынию
компенсировать, присоединив к ней Молдавию и Южную Украину. В рамках
этой же логики происходили демонтаж Югославии, аншлюс Австрии, передача
Рейху французских провинций Эльзаса и Лотарингии и т.д.

Не
удивительно, что послевоенная система была построена на принципе
нерушимости границ, даже если эти границы далеко не оптимальны. Данные
принципы были закреплены в многочисленных международных договорах и
документах, ключевым из которых было Хельсинкское соглашение по
безопасности и сотрудничеству в Европе, однако есть и целый ряд других
соглашений и норм.

Распад федераций в бывшей
«коммунистической Европе» создал новую ситуацию, но формально речь шла
о добровольном разделении государства, а не об отделении от него
каких-либо окраин. Иными словами, не Украина отделилась от России, или
Словакия от Чехии, а Словакия, Чехия, Россия, Украина, Грузия и т.д.
совместными усилиями и на равных основаниях распустили соответствующие
федерации. С Югославией всё было куда сложнее, но формально
происходящее можно было относить к той же категории.

Отделение
Косова основывается на иной логике – на требовании новых этнических
границ и создания нового национального государства, поскольку жить
вместе для двух народов считается принципиально невозможным (увы,
именно так объясняли свои действия идеологи Третьего Рейха).

Парадокс
в том, что перемещение границ не имеет никакого отношения к решению
национального вопроса. Как ехидно заметил американский левый публицист
Эрик Канепа, почему сербы могут быть национальным меньшинством в
Косово, а косовары не могут быть меньшинством в Сербии? Весь вопрос в
том, кто и как проводит границы.

Легко
понять, почему западные политики постоянно повторяют, что случай Косова
не станет прецедентом. Если бы это было так, пришлось бы пересматривать
всё систему международного права, как она сложилась после Второй
мировой войны. Но это было бы по-своему честнее, чем действовать в
каждом конкретном случае безо всякой оглядки на международные
стандарты.

Да, прецедентом Косово не станет. Ни
турецким киприотам, ни баскам в Испании, ни корсиканцам ничего не
светит. Случай Косова создает не прецедент для новой правовой системы,
а означает полное разрушение какой-либо системы общепризнанных норм.

Старые
правила можно не уважать, новые не только не сформулированы, но нам
четко дают понять, что их формулировать не будут. Иными словами, мы
переходим от системы международных норм к элементарному праву сильного.
Сербия потерпела поражение в войне, поэтому от неё можно отделить
Косово. И сделать с этим ничего нельзя.

Если бы
в Брюсселе решили объявить Белград заморской провинцией Португалии или
подмандатной территорией Бельгии, то и это решение было бы выполнено –
соотношение военных сил исключает всякую возможность сопротивления.
Наоборот, в Стране Басков должны забыть о независимости. Не потому, что
не имеют на неё права, а потому что Испания пользуется поддержкой
Европейского Союза. Но если, по какой-то причине, между Испанией и
Евросоюзом вдруг возникнет конфликт, то борьба цивилизованной Европы за
права басков окажется не менее решительной, чем за права албанцев.

Ключевой
вопрос в том, почему всё происходит именно так. Отечественные
националисты, естественно, убеждены, что Запад руководствуется
исключительно желанием погубить православных сербов. Странным образом,
почему-то Запад не проявляет желания так же погубить православных
греков на Кипре или испортить жизнь православным болгарам, у которых
есть свое турецкое меньшинство. Хотя непонятно, откуда на фоне типичной
для современного Запада исламофобии, такая забота о мусульманах в
Косово и Боснии?

Реальные причины балканской
политики Европейского Союза не имеют никакого отношения ни к исламу и
православию, ни к этническим проблемам, ни к истории края. Элиты
Европейского Союза сделавшие ставку на интеграцию, нуждаются в общем
проекте. Таким проектом становится коллективный протекторат над
Балканами. К тому же это такой общий «европейский проект», который не
находится (в отличие от других версий европейского «общего дела») в
противоречии с политикой США.

В пылу дискуссии
про независимость Косова все почему-то забыли поставить вопрос о том,
сможет ли вообще существовать подобное государство, является ли оно
самодостаточным с экономической, культурной и институциональной точки
зрения. И дело не только в маленьких размерах края (хотя, как известно,
«размер имеет значение).

Не имея развитых
государственных и гражданских институтов, Косово не сможет проводить
самостоятельную внешнюю политику. Находясь под постоянной угрозой не
только принудительного «воссоединения» с Сербией, но и поглощения
соседней Албанией, оно не в состоянии защищать себя. А международное
право не может быть основанием для поддержания независимости, поскольку
установлена она вопреки нормам права. Иными словами, выжить Косово
может только в качестве протектората Евросоюза. И формальное
провозглашение независимости не ослабляет, а наоборот закрепляет
зависимость края от Брюсселя.

Разумеется, в
Западной Европе далеко не все в восторге от того, как решается вопрос в
Косово, но опять же, речь идет лишь о частном случае – идет борьба за
будущее всего западного сообщества. То, что происходит в Косово –
неотделимо от общей политики неолиберальных элит, от новой Европейской
конституции, которую жителям Франции или Германии пытаются навязать так
же бесцеремонно, как Сербии – новый статус Косова.

Речь
идет о попытке переоформить Евросоюз в неолиберальную империю, в
которой демократические институты заменены частными корпорациями и
бесконтрольной бюрократией. Это - медленный и сложный процесс, для
которого оккупация Балкан является всего лишь частным элементом.

Другой
вопрос, будет ли этот процесс успешным. Попытки консолидации Европы
вокруг балканского «общего дела» наталкиваются на серьезное
сопротивление. И не только потому, что в Испании, на Кипре или Греции
многие боятся повторения косовского сценария, но, прежде всего потому,
что экономическая модель неолиберализма, во имя которой всё это
делается, оказывается всё менее привлекательной.