Мир часто словно смотрит на себя в зеркало через искусство. Оно абстрактно и нечетко рисует действительность, но по правдивости и искренности превосходит сведения социологических опросов, свидетельства прессы, всевозможные документы и другие формальные источники. Так же и через «Великий диктатор» Чарли Чаплина мир конца 30-х годов XX века как бы исповедовался. Этот фильм обвинял общество. Чаплин был возмущен той атмосферой, которая царила в социальной жизни Западного мира. У него не укладывалось в голове, как люди могли забыть дни Первой мирой войны – время лишений, гибели миллионов, сиротевших детей и бессмысленного братоубийста. Официальная идеология стремилась стереть все эти события из общественной памяти. Все чаще Чарли сталкивался с утверждениями о пользе прощедшей войны, о том, что она послужила развитию промышленности, двинула вперед технику...
Шел 1939 год. Политическая обстановка в мире была накалена до предела. Три предыдущих года для Чаплина были периодом творческого перерыва. Немое кино ушло в прошое, и Чарльз – артист пантонимы опасался приниматься за звуковой фильм. Четких перспектив творческой жизни у Чаплина не вырисовывалось, он занимался многочисленными мелкими проектами, к примеру работал над сценарием для своей жены – актрисы Полетт Годар. «И вот на пороге новой войны я пытался писать сценарий для Полетт, но дело продвигалось плохо. – писал он сам – Разве можно было заниматься описанием женских причуд, придумывать романтический сюжет и любовные эпизоды, когда это чудовище в человеческом облике – Адольф Гитлер – снова нес в мир безумие?»
Чаплин не мог не думать о страшной угрозе для человечества, которую несет фашизм. И великий комик взялся за съемки фильма о Гитлере, чтобы высмеять его, показать абсурдность принципов нацизма, чтобы обличить бредовость идей превосходства одной расы над другой. «Как будто хоть один народ мог сохранить чистоту крови, если не считать разве что австралийских аборигенов», - писал Чаплин.
Уже давно он обращал внимание на сходство его знаменитого персонажа и Гитлера, фюрер Германии был будто неудачной пародией на чаплиновского бродягу. В связи с этим совпадением Чарли пришла мысль ввести в сценарий оба героя: самолюбивого, бесчеловечного диктатора и трогательного и непосредственного «маленького человечка».
Только он принялся за создание фильма, горой посыпались угрозы и запреты. Ни Америка, ни Англия на тот момент не вступили в войну, и в этих странах были сильны пронацистские настроения. Фильму прогнозировали вето цензуры, кинокомпания утверждала о возможном бойкотировании фильма кинотеатрами, на протяжении всех съемок, как и после их завершения Чарльзу приходили письма фашистов с угрозами и обещаниями сорвать показы. Чаплина это ничуть не устрашало, он тратил на съемки собственные деньги, его не беспокоила возможная реакция властей, кинокомпаний и фашистских организаций. Фильм снимался в течении двух лет, на его создание был затрачен титанический труд. Ни один голливудский сценарий еще не был так тщательно проработан, Чаплин упорно и скрупулезно корпел над каждым миллиметром пленки.
Вскоре и Англия и США вступили в войну, и Чаплин получал телеграммы с просьбами поторопиться с выходом фильма. В Британии показы «Диктатора» происходили под сопровождение сирен тревоги, призывающих скрыться от бомбежек фашистов.
Миллионы зрителей были заворожены историей о жизни Парикмахера еврейского гетто, они смеялись над нелепым властолюбивым преступником Гинкелом – «великом» диктатором Томении. Эти кадры излучали надежду, показывали, что необходима борьба за новый мир, мир справедливости, где правит народ, а не диктаторы.
С первых же секунд фильма, зритель понимает, что Чаплин решил отказаться от сентиментальности и поэтичности. Мы видим поле сражения, где разрываются снаряды, и звучат выстрелы. Только его бродяга по-прежнему непосредственен и неуклюж. Его поведение никак не вписывается в общую картину, где царит строжайший порядок и расчетливость. Хотя вскоре мы замечаем, что и он стал более жестким, старый безобидный бродяга стреляет из пулемета и выпускает бомбы из пушки.
В итоге он – солдат Томении бежит вместе с раненым генералом с поля боя и спасает ему жизнь. Их самолет разбивается, оба пилота остаются живы, но герой Чаплина теряет память. Он оказывается в лечебнице, где пробудет до начала второй мировой войны.
За период между войнами в Томении происходит много перемен, к власти приходит диктатор Гинкел. Он истерически выкрикивает речи с трибуны перед десятками тысяч обезумевших солдат. Выступления Гинкела удались Чаплину особенно комично. Он просто выкрикивал тарабарщину на вымышленном языке с видом умалишенного. Гинкел кашлял, задыхался и корчился, Чаплин издевался над своим героем как хотел, заставлял его падать с лестницы и есть горчицу ложками. Словом Чарли доставлял ему те неприятности, каких желали Гитлеру противники идей фашизма по всему миру. Властолюбивый и алчный Гинкел мечтал о титуле императоре мира, на деле он был всего лишь глупым и примитивнейшим человечком, безликой машиной. Не больше уважения вызывает и его приятель Бензино Наполони – диктатор дружественной Бактерии. Самолюбивый и не менее претенциозный Наполони – главный конкурент Гинкела.
Чаплин высмеивает все окружение диктатора – он первых приближенных до безликой массы немецких солдат. Он показывает свою нетерпимость по отношению к обычаям поклонения лидеру, тупому подхалимажу. Чаплин ранее уже касался темы негативного воздействия общества на человека. В своих лентах Чарли наглядно показывает, как социум может уничтожать личность. В картине «Новые времена» он демонстрирует, что человек в буржуазном мире – не больше чем гаечный ключ, придаток к машине для извлечения прибыли. Его герой, стоя за конвейером, сходит с ума. Он теряет рассудок и начинает без конца вкручивать гаечным ключом все, что ему попадается под руку. В Томении не только производство делает из человека бесчувственный механизм, но и вся социальная среда.
Гинкел порабощает мир, который для него не больше чем надувной мячик в виде глобуса. Он уничтожает целые национальности, и они для него не больше чем грецкие орехи, которые он колит, отдавая приказы истребить тысячи евреев.
А тем временем в еврейских гетто продолжают жить мирные люди, которые устали от насилия и преследований. Они мечтают о покое и благополучной счастливой жизни. Домой из больницы возвращается герой Чаплина, до войны он работал парикмахером. Бедняга не подозревает, что его дом оказался в гетто. Не зная о переменах в Томении, и не привыкший терпеть несправедливость, он начинает бороться с фашистскими штурмовиками. Они ловят его, и собираются повесить на фонарном столбе, но неожиданно за парикмахера вступается командир Шульц, приближенный к Гинкелу – тот самый генерал, которого спас герой Чаплина во время Первой мировой войны. «Я думал вы ариец», – удивился Шульц. «Я вегетарианец?» - недоумевал еврейский парикмахер, не знавший о переменах в Томении.
Отказавшийся от идей фашизма Шульц оказывает в концлагере, куда попадает и парикмахер из гетто. Далее они оба совершают побег. Шульц все устраивает так, чтобы подменить Гинкела и его еврейского двойника. Их перепутывают, диктатор оказывается в концлагере, а парикмахер – на параде в честь победы Томении над последней свободной страной. Двойнику Гинкела приходится встать за трибуну, где он произнес знаменитую заключительную речь «Великого диктатора». В ней он отказывается от звания императора, заявляет о желании помогать людям всех национальностей, призывает солдат не подчинятся диктаторам. «Давайте вместе бороться за новый мир,… который даст людям возможность работать, который даст юным будущее, а старым обеспеченность», - заявляет он. Армия встречает эти слова овациями.
Не смотря на кажущийся «хэппи-энд» Чаплин оставляет концовку открытой. Как поведут себя солдаты Томении? Что произойдет с миром далее? Ответа на эти вопросы фильм не дает. Он лишь предлагает лекарство против диктатуры, которое «прописывается» всем зрителям: «Давайте бороться за освобождение мира, за уничтожение национальных барьеров, за уничтожение алчности, ненависти и нетерпимости.» Так давайте бороться! |
Главная
