Продолжение статьи «Государство и контрреволюция»

Марксисты, будучи материалистами, понимают, что конечные причины тех или иных человеческих поступков определяются не намерениями людей или их принципами, а особенностями производственных отношений, в которых эти люди формируются, поскольку сами эти намерения и принципы всецело будут зависеть от характера производственных отношений.

Сами же производственные отношения носят объективный характер, то есть не зависят от нашей воли и сознания. Они определяются общественным способом производства средств к жизни. Революция 1917 года поменяла способ производства коренным образом. Если раньше производство служило обогащению собственников средств производства, то после революции собственность на средства производства переходит в руки всего общества, и цели производства соответственно меняются. Они определяются уже не алчностью отдельных индивидов, а общественными потребностями. Нередко исторические обстоятельства требовали максимального ограничения личного потребления ради решения какой-нибудь общественно важной проблемы, как было не только в случае войны, но и во время коллективизации и индустриализации. Но фактом было то, что Сталин сформулировал как основной экономический закон социализма: "обеспечение максимального удовлетворения постоянно растущих материальных и культурных потребностей всего общества путем непрерывного роста и совершенствования социалистического производства на базе высшей техники".

Это такой же факт, как то, что капитализм ухудшает условия жизни большинства трудящихся. И это ухудшение усугубляется по мере развития капитализма. Обнищание происходит не от недостатка развития капитализма, как это может показаться и в чем хочет убедить нас буржуазия, а от самого его развития.  Мысль о том, что все наши «негаразды» есть следствие развала экономики – правильна. Но мысль о том, что стоит наладить экономику (неважно, что она будет капиталистической), и мы станем жить лучше – глубоко ошибочна. Когда говорят, что через столько-то десятков лет мы вернемся к уровню 1991 года, то это вовсе не значит, что это будет уровень жизни 1991 года для каждого. Это будет только в среднем, как в анекдоте о статистике: у меня курица, у тебя луковица, в среднем у нас по полкурицы и по пол-луковицы. При капитализме законом является не рост благосостояния людей, а, наоборот, рост нищеты, которым обязательно сопровождается рост богатства на другом полюсе общества.

Развал Союза и уничтожение социализма стали возможны в результате политического союза бюрократии, стремящейся к независимости от центра, и романтически настроенных националистов. Но и те, и другие лишь выражали интересы капитализма. Первые – государственного, вторые – стихийного, мелкого, существующего в порах первого. Им казалось, что настоящий капитализм есть лишь количественное увеличение тех элементов капитализма, которые существовали при социализме в виде остаточных явлений. На самом же деле произошла вполне естественная эволюция как элементов государственного, так и элементов мелкого, стихийного капитализма в олигархический. И это вовсе не есть национальная особенность российского или украинского капитализма. Такова его сегодняшняя господствующая во всем мире форма. Империализмом называется.

Вместе с капитализмом эволюционировала вызвавшая его к жизни партийно-государственная верхушка социалистических стран. Она была тем "мавром" контрреволюции, который, сделав свое дело, должен был уйти. Тот факт, что многие капиталисты или высокопоставленные чиновники были когда-то партийными секретарями, ровно ни о чем не говорит, хотя, разумеется, буржуазным партиям очень выгодно говорить обратное: будто бы и сегодня при власти – коммунисты. Это позволяет им списывать на счет социализма все несчастья, которые принес народу капитализм. Но мы то понимаем, что дело не в том, кто кем был, а в том, кто кем стал. Дело не в том, что Кучма был партийным секретарем, а в том, что он стал главой самого мощного объединения украинской буржуазии и политическим представителем всего класса буржуазии на Украине. Волков, который обеспечил избрание Кучмы на второй срок, был заведующим базой, но разве он от этого становится лучше, чем Кучма.

Дело не в личностях, и даже не в том, какой размер их капиталов, а в том, что они представляют интересы всего класса капиталистов. Для этого не обязательно даже самому обладать крупным капиталом. Буржуазии было бы даже приятней, чтобы ее политические представители сами были не бандитами и ворюгами, а честными бессребрениками, главное, чтобы они обеспечивали условия для функционирования капитала, то есть для эксплуатации рабочей силы. Например, в Молдавии уже который год при власти находятся коммунистическая партия, но, поскольку она не посягает на основы частной собственности, то есть не устраняет условий капиталистической эксплуатации, то ни внутренняя, ни международная буржуазия не имеет никаких претензий к молдавским властям. По крайней мере, к Лукашенко, который никогда не объявлял себя коммунистом, но зато всячески ограничивал приватизацию промышленности и земли, претензий было несравнимо больше. В целом, государства в странах потерпевшего поражение социализма с задачей создания условий для эксплуатации рабочей силы капиталом справляются просто блестяще. Капиталу созданы идеальные условия для роста. Что касается эксплуатации рабочей силы, то и здесь возникшее на развалинах социализма государство нередко достигало совершенства, добившись того, что в отдельных случаях люди годами работали вообще без какой-либо зарплаты. О чем-либо подобном могут только мечтать не только традиционные буржуазные демократии, но даже самые оголтелые фашистские диктатуры.

Тем важнее проследить, как происходила эволюция советского государства в антисоветское, как происходило превращение диктатуры пролетариата в диктатуру буржуазии.

В результате социалистической революции господствующим классом у нас становится пролетариат, который осуществляет свою диктатуру совместно с беднейшим крестьянством. Советы служат орудием этой диктатуры. Отличие Советов и диктатуры пролетариата в целом от любого другого типа государства в том, что они в принципе не могут служить орудием угнетения и эксплуатации. Из всех функций государства в Советах остается только функция подавления вчерашних эксплуататоров и функция организации и планирования производства и общественной жизни. Ленин настаивал на том, что диктатура пролетариата – это уже не государство в собственном смысле, а «полугосударство», поскольку подавляется не большинство меньшинством, а наоборот, громадное большинство подавляет меньшинство, то постепенно необходимость в специальном аппарате подавления проходит.

Военное сопротивление внутренней буржуазии у нас было подавлено быстро и решительно. Но слаборазвитость русского капитализма вкупе с разрушениями, причиненными гражданской войной и интервенцией привели к тому, что уже разгромленную и подавленную буржуазию пришлось обратно впускать в хозяйственную жизнь, ибо без известного возрождения товарных отношений невозможно было организовать для решения задач социалистического строительства огромные массы мелкого крестьянства. Но даже тогда, когда задачи нэпа были выполнены, когда было покончено с новой, нэповской буржуазией, говорить об отмирании государства было нельзя. Мало того, именно в эпоху индустриализации возрастает роль «государственной составляющей» Советов и сокращается их собственно «советская» функция. Конституция 1936 года во многом зафиксировала превращение Советов из органов революционного массового действия в органы именно государственного управления. Ничего удивительного в этом нет. Индустриализация выполняла еще далеко не коммунистические задачи. Она лишь восполняла вековую отсталость царской России. Индустриализация в этом смысле была всего лишь продолжением нэпа, то есть дальнейшего оживления товарного хозяйства, но уже не на базе освобождения частной инициативы, а на базе государственного планирования.

Но самой главной причиной огосударствления Советов была все-таки внешняя опасность. Подавление внутренней буржуазии еще далеко не означает подавления сопротивления буржуазии вообще. Мало того, по мере роста успехов социализма сопротивление социализму со стороны международной буржуазии и стремление его уничтожить только возрастали. Перед лицом нарастающей опасности войны не было другого способа к этой войне подготовиться, кроме как через принудительную мобилизацию всех ресурсов на главном направлении – направлении обороны. Еще больше возрастает роль государства в ходе самой войны и послевоенного восстановления, поскольку опасность социализму со стороны международной буржуазии в послевоенные годы нисколько не ослабла. В этом смысле вполне объяснимо также и подчинение основных усилий решению в первую очередь оборонных задач.

Но государство диктатуры пролетариата имеет смысл только до той поры, пока используется для подавления старых эксплуататорских классов. Как орудие классового господства диктатура пролетариата смысла не имеет, поскольку рабочему классу некого эксплуатировать и угнетать, кроме самого себя. Поэтому целью политики государства диктатуры пролетариата является уничтожение классов и отмирание государства. А коль эта цель по каким-то причинам не была достигнута, то началось попятное движение, в котором Советы сыграли роковую роль. В процессе разрушения социализма и перехода к капитализму Советы были использованы полностью и без остатка. После контрреволюционного переворота они составили готовую систему власти  для нарождающейся буржуазии. Корректировка была внесена только в самом высшем звене. Был введен пост президента и соответствующий аппарат. Эта надстройка заменила отстраненную от власти КПСС. При этом в большинстве республик президентами стали бывшие партийные секретари, первые секретари обкомов и райкомов стали главами соответствующих Советов. Никуда не девались и другие партийные и советские функционеры.

Другими словами, советская государственная машина была в готовом виде захвачена буржуазией и стала служить ей верой и правдой. Впрочем, слово захвачена тут не совсем подходяще. Оно отражает лишь ту сторону дела, что буржуазии не пришлось ломать государственную машину, сформировавшуюся при социализме. На самом деле советская государственная машина не просто пассивно обслуживает интересы буржуазного класса, но и сыграла активнейшую роль в становлении этого класса.

Государство стало основным инструментом разрушения общественной собственности на средства производства. Ведь приватизация производилась государством принудительно. Если граждане сопротивлялись, как, например, в случае с разгоном колхозов, то государство их просто ставило перед фактом.

Государство всячески содействовало быстрейшему раздроблению общественной собственности и концентрированию собственности на новом капиталистическом основании. Причиной этому меньше всего была новая рыночная капиталистическая идеология. Дело было намного проще. Чиновники всех рангов были материально заинтересованы в смене форм собственности. Слово коррупция, которое у всех на слуху, совсем немного объясняет этот процесс. Потому что с этим словом люди привычно увязывают банальную взятку и редко задумываются над сущностью этого явления, а, тем более, над спецификой его в условиях перехода от общественной собственности на средства производства к частной.

Экономическая и политическая (политэкономическая) суть коррупции в современном государстве состоит в отмеченном еще классиками марксизма сращивании капитала и буржуазного государства. Формы этого сращивания самые разнообразные, но суть одна. Понятно, что и взятка играет не последнюю роль в современном капитализме. Но взятка – дело разовое, в то время как сращивание власти и капитала сегодня вовсе не исключение, а правило.  Сегодня серьезный капитал или создают, пользуясь положением в государстве, или, наоборот, используют государство в своих интересах, поскольку имеют серьезный капитал.

Так или иначе, государство в странах, которые возникли на руинах СССР – это в первую очередь – инструмент для увеличения прибыли захвативших властные рычаги олигархических групп капиталистов. В этом смысле оно враждебно не только рабочему классу, но и всем трудящимся.

Суть буржуазного государства неплохо видна на примере деятельности Кучмы. Чем он был занят? Обеспечением бизнесовых интересов своей семьи и приближенных. Уже первые шаги Ющенко показали, что его команда ничем не отличается: буквально в первые дни разгорелся скандал между Зваричем и Юлией Тимошенко по поводу того, кто будет перепродавать российскую нефть на Запад, когда Юлия Тимошенко произвела резкую ревальвацию гривны, доллары успели вовремя сбросить только два украинских банка – "Мрия" и "Проминвест". Оба они контролируются крупнейшим ющенковским олигархом Петром Порошенко. Примеры можно множить и множить. И в этом отношении деятельность украинских президентов – не исключение, а правило. Разве Ельцин был занят не тем же самым? И сильно ли пострадали "репрессированные" Путиным олигархи? Кто из них вернул свои капиталы народу или хотя бы просто стал бедняком? Вспомните постоянные скандалы с южнокорейскими президентами, дело Маркоса на Филлипинах, Берлускони в Италии, сейчас – Литва. Только получившие огласку скандалы с коррупцией среди первых лиц буржуазных государств считаются десятками. А сколько таких афер проходит, не оставляя следов?

Максимум, что может буржуазное государство – это обеспечивать экономические интересы всего класса буржуазии в целом. Но это – идеал, которого вряд ли можно достигнуть в реальности. Эта суть буржуазного государства реализуется через совокупность (последовательную смену) режимов, отстаивающих интересы тех или других кланов, групп, слоев, в общем, частей класса буржуазии. Иногда буржуазное государство может даже отстаивать интересы своего рабочего класса за счет рабочего класса и даже буржуазии других стран, как это было в нацистской Германии или бывает сегодня в Америке или Западной Европе, когда интересы рабочего класса данной страны совпадают с интересами национальной буржуазии. Но чего не бывает никогда – так это того, чтобы буржуазное государство поступилось интересами класса буржуазии в целом.