Так как неделя последняя, то сейчас будут и немного итоги года. Чтобы не писать про итоги года отдельно.

Год, начавшийся в под знаком закона имени царя Ирода, заканчивается под знаком второго теракта в Волгограде. Это крайне печальный символизм, особенно принимая во внимание, что и между этими двумя мерзкими событиями происходили вещи не менее отвратительные. Например уходящий год можно вполне назвать Годом гомосексуализма в России. Поразительная актуализация темы содомского греха, особенно в стране, где подавляющая масса людей и в глаза-то ни одного живого гомосексуалиста не видела.

Обретший свободу Михаил Ходорковский неприятно поразил часть публики своими ультрапатриотическими заявлениями о том, что Северный Кавказ — земля наша (а как насчет народов, которые там живут?) и расставаться с ним не следует ни при каких обстоятельствах, или о том, что в неволе ему помогало повторение «Отче наш». На самом деле это лучший признак того, что амбиции освобожденного идут очень далеко, и он старается играть на том же поле, на котором столь много всякого хорошего собрал его мучитель Владимир Путин: патриотизм и традиционные ценности. В общем, с таким счастьем и на свободе!

Не совсем понятно, как в связи с ценностями будет выглядеть его взаимодействие с параллельно амнистированными »Пусси Райэт» — еще одно из немногих положительных событий последнего времени. Есть, правда, некие признаки того, что активизм девушек крайне преувеличен нашей политизированной публикой, склонной искать наших там, где наших нет.

Год 2013-й безусловно стал годом обретения, наконец, Россией своей национальной идеи. Ее так долго искали, и, наконец, нашли. Веселее, правда, глядя на то, что получилось, не стало — идея очень странная какая-то вышла: Я ее слепила из того, что было…

В конце года — буквально в эти самые последние декабрьские дни — в Южной Корее напомнил о себе тот, кого, как некоторые утверждают, и вовсе нет — рабочий класс. И гнев его вызвали не какие-то экономические причины, а вполне политические: полицейский произвол против профсоюзов и намерение приватизировать предприятия общественного сектора. И даже прозвучали слова, которые, казалось бы, совсем ушли из политического повседневного тезауруса — Всеобщая забастовка. Посмотрим, как будут развиваться события дальше, но как минимум симптоматично. Есть непреходящие ценности. Классовая борьба — одна из них. Как бы не доказывали обратное.

Нельзя не признать, что, хотя Майдан на Украине и не стал тем, чем мог он стать — народным движением протеста против проворовавшихся элит, и именно потому что его цель: «Даешь Европу!»,  изначально была крайне бессмысленной, ведь, в конце концов,  »хочешь быть Европой — будь ею!», так что единственным и крайне безобразным его »достижением» стал поверженный памятник Ленину, но даже в Майдане вообще и в этом прискорбном акте есть некий позитив (ведь так хочется найти позитив в уходящем крайне непозитивном году). Майдан закрыл иллюзию того, что, собравшись на площади и громко крикнув «Мы здесь власть!» или «Геть!», можно чего-то добиться.

А что касается вождя мирового пролетариата, то Ленин продолжает кого-то волновать. Пусть пока только врагов. Это, тем не менее, лучше, чем стать памятником самому себе, к которому все равнодушны. Так что в отсутствии (пока что) классовой борьбы на просторах бывшего советского государства за нас воюет каменный Ленин. Возможно, он со временем снова станет волновать и тех, за кого Владимир Ильич прожил свою не очень длинную, но крайне результативную жизнь — трудящихся.