Олег Кашин "Роисся вперде". М: Ad Marginem, 2010.

Труд писателя и ремесло журналиста находятся в гораздо более тесной связи друг с другом, чем об этом принято обыкновенно думать. Конечно, писатель до сих пор представляется публике фигурой возвышенной, внешней по отношению к повседневной суете мира, наделенной высоким статусом “автора”. Этот последний сохраняет свою мистическую притягательность, несмотря на все, что было сказано о нем в трудах деконструкторов XX века. Журналист, в свою очередь, рассматривается как персонаж вторичный, крутящийся в отличие от писателя в сфере информационных услуг вечный должник рутины. Ценность профессиональной журналистики к тому же с каждым днем девальвируется, ведь интернет обеспечил печатным станком каждого. Поэтому каждый, кто пишет, мечтает о собственной книге. Иметь книгу означает как бы вырваться из пространства сиюминутного письма к гранитным цитаделям школьной программы. Миф о величии литературного творчества процветает, хотя никаких причин поклоняться писателю больше нет.

Первым делом, нужно помнить, что давно существует “новая журналистика”, тексты которой уничтожили прежние представления о границах стиля газетных репортажей. Новые журналисты, ведомые Томом Вульфом, пишут свои статьи как роман, не размениваясь по мелочам, создавая литературу из подручных событий. Этой форме существования текста посвящена, в частности, замечательная работа Nowbrow за авторством Джона Сибрука, автора New Yorker. Ясно также, что сегодня новая журналистика/литература существует в первую очередь в формате блога, где ежедневно рождаются и умирают тексты-мистификации, тексты-разоблачения, тексты-насмешки, создаваемые вокруг реальных и вымышленных событий. Настоящая литература все еще существует сегодня именно здесь, среди “креатива и камментов” - настоящая, в том смысле, что она действительно читается, а затем идет в дело, перерабатывается и воссоздается, являясь станком культуры. Можно делать очень хорошую литературу в форме журналистики, - об этом знал еще Мишель Фуко, который пытался работать репортером в нескольких европейских газетах, в то время как его хотели слушать только с кафедры.

Но можно - и гораздо чаще мы сталкиваемся именно с этим заслуживающим жалости явлением - делать и очень плохую журналистику в форме литературы. Тогда слово становится заложником невротического желания автора опубликовать книгу, язык - немощным пленным тщеславия, а рожденная в мучениях книга - предметом принудительного восторга со стороны друзей и родственников счастливого литератора, обзаведшегося новым уродцем. Именно это случилось с фантастической повестью “Роисся вперде” Олега Кашина.

Писать рецензию на этот текст, в сущности, нет никакой нужды, как не требуют рецензии объявления ЖЭКа или памятка авиапассажира. В случае с повестью Кашина мы сталкиваемся с таким же аутичным письмом, которое не столько обращено к каком-то, пускай и воображаемому, читателю, сколько является формой авторепрезентации. Посмотрите, говорит писатель Кашин, я писатель. “Кашин был здесь”,- написано теперь на русской литературе. Волноваться за нее, однако, не приходится, эта старуха и не такое переживала.

Если здесь кого-то и нужно пожалеть помимо самого автора повести, то это неплохое в целом издательство Ad Marginem, которое в прежние годы до публикации откровенной графомании не опускалось. Но в данном случае причины внезапного интереса издателя к тексту Кашина, написанному около года назад, слишком очевидны. В редакционной аннотации к тексту указано, что в сущности этот текст публикуется в интересах следствия, а его читателями должны быть, вероятно, сотрудники Следственного комитета при прокуратуре РФ. Ведь “прочитав повесть, читатель наверняка сможет догадаться, кто в действительности стоит за покушением на жизнь Олега Кашина”. Не вполне ясно, идет ли в данном случае речь об утонченной иронии и чистом маркетинговом ходе (в этом случае в Ad Marginem, пожалуй, слишком уж сильно опускают нравственную планку), или же это серьезная, полновесная мысль редактора текста Кашина (и тогда стоит беспокоиться уже о состоянии умственного развития этого человека). В любом случае ясно, что никаких иных причин для публикации “Роисси вперде” не находилось.

Однако раз уж повесть опубликована, значит она, вроде бы, является законным предметом критики. Выполним же посильно свой долг. Прежде всего, нужно сказать, что было бы очень здорово, если бы у повести “Роисся вперде” нашлись бы поклонники, которые в доступной форме перечислили бы литературные, эстетические и интеллектуальных достоинства этого текста. Но учитывая то, как быстро были свернуты попытки “широкого публичного обсуждения новой книги известного журналиста”, надеяться на это не приходится. По стилю “Роисся вперде” (кстати, это название - настоящая вершина безвкусицы, превзойти которую теперь можно разве что издав литературный текст под названием “Превед медвед!”, что тоже было бы расценено прогрессивными изданиями как огромная гражданская смелость, направленная на раскол тандема) представляет из себя жуткое синтетическое варево из произведений В. Пелевина, А. Проханова и Н. Дубовицкого. Очевидно, автор Кашин много размышлял над трудами данных литераторов и пришел к естественному выводу о том, что писать о современном российском обществе можно только так.

Герои Кашина, конечно, больше всего напоминают персонажей Ремарка. Вы знаете, все это потерянное поколение, за тем уточнением, что у Ремарка поколение терялось после длительного сидения в окопах без перемен, т.е. в силу каких-то объективных социальных причин, а у Кашина оно теряется в фундаментальной склонности автора к солипсизму, украшенному самолюбованием. Кашин списывает всех своих героев, включая женщин, с самого себя, заставляя их совершать непонятные самому Кашину поступки и становиться “упырями”. Совершенно неудивительно, что в конечном счете они и правда оказываются личностями ограниченными, малоприятными. Ведь они не такие красивые как Кашин, не так хорошо чувствующие мир и, что самое главное, далеко не такие честные. Любое действия в книге Кашина выглядит сущей нелепицей, потому что их совершают неправильные люди. В мире Кашина все должны быть Кашиными, так что отклонение от канона, любая погрешность, рассматриваются автором как сбой и изъян. Помните, у философа Декарта был аналогичный пассаж: все люди либо думают как Декарт, либо совершают по невнимательности ошибку в своих рассуждениях. Вот и в “Роисси вперде” мир делится на упырей и Кашиных. Печально, что аналогичные ценности присутствуют и в журналистских репортажах Кашина, но там они обычно скрашены газетной робостью. Репортер-солипсист, пишущий о чем угодно, хоть о проблемах рожениц, всегда пишет только о самом себе.

Типичный пример: вот автор описывает героя, который получил “диплом социологического факультета МГУ”, а потом занимался чем-то непонятным. Для Кашина высшее образование выглядит как очередь к окошечку с дипломом, где желающие получают соответствующую бумагу. Академическая культура, причастность к сообществу alma mater в личный опыт Кашина не входит, а следовательно ничего подобного в природе и нет. Это категориальная ошибка, состоящая не в поисках “самого Оксфорда, самого университета”, как в каноничном примере Гилберта Райла, но, напротив, в нежелании автора замечать любые объекты и процессы, не удобные для его эгоцентричной картины мира. “Теоретическую модель реальности Кашин создал однажды в рыбном техникуме, и с тех пор она ни разу не подводила его”, - иронично заметил мой товарищ, прочитавший рассуждения автора о “дипломах МГУ”.

Но подобными взрывами авторской энергии солипсизма “Риоисся вперде” радует утомленного читателя ближе к концу. Сначала мы вынуждены страдать, пережевывая бессмысленные фразы, посвященные жизни некоего Карпова. Кашин метко схватывает тут суть: он “говорил и говорил, демонстрируя объем бесполезных глупостей, которыми была полна его голова”. Вынести такое можно только будучи следователем СКП РФ или же рецензентом, т.е. имея к повести некоторый профессиональный интерес. Я могу рекомендовать всем начинающим журналистам воздерживаться от публикации подобных текстов, даже если вам очень хочется побывать в русской литературе. В данном случае чтобы сойти за умного, лучше помолчать. Чтобы “ряска безвременья не сомкнулась над вашими головами”.

Источник