80-летие Горбачёва – не такая дата, мимо которой можно пройти молча. Он, вне зависимости от своих качеств, уже обеспечил себе место в истории. Вопрос только – какое.

Поскольку этот человек уже почти 20 лет находится не у власти, думаю, сейчас есть возможность оценить его более-менее объективно, sine ira et studio. Горбачев, хоть он и сейчас среди нас (долгих ему лет жизни, конечно), принадлежит прошлому – рассмотрим же его как исторического деятеля.

Советская номенклатура уже к середине века превратилась фактически в закрытую касту, которая варилась в собственном соку и сама себя воспроизводила. А во времена более поздние монопольное положение в советском обществе вконец развратило её. Зачем что-то делать и что-то менять, если риска потерять власть всё равно нет? Главное – не допустить появления соперников.

Во времена Брежнева это уже была структура до мозга костей бюрократическая – и ориентированная прежде всего на то, чтобы «не раскачивать лодку». Пусть всё идёт, как идёт. Как и следовало ожидать, такая система не приветствовала людей, которые чем-либо выдавались в добрую или дурную сторону – от подобных старались избавиться. Идеалом стала посредственность, которая не шумит, не лезет, куда не просят, и культивирует молчалинские достоинства – умеренность и аккуратность.

Горбачёв был естественным порождением этой среды и единственно достойным вождём для неё. Да, действительно: властитель слабый и лукавый. А зачем номенклатуре властитель сильный и прямой? Где все вопросы решаются в узком кругу, за закрытыми дверями – там яркий политик невозможен по определению. В такой системе ценится умение интриговать и подсиживать. Горбачев этими искусствами овладел в совершенстве.

Он был (наверное, и сейчас остаётся - в таком возрасте трудно измениться) бюрократом до мозга костей. И, как всякому бюрократу, ему были свойственны два взаимоисключающих стремления: всё контролировать, но при этом ни за что не отвечать. Бюрократ ведь больше всего боится оказаться крайним.

Так что дело не в личностях – дело в системе. В середине 80-х возглавить партийную номенклаутуру мог только человек подобного склада – а звали бы его Михаилом Горбачёвым или как-то иначе, не суть важно. Вспомните: он  и к власти-то пришёл единственно потому, что оказался более успешным интриганом, чем Романов. Но в то время это и был единственно возможный путь к власти - интриги, подковёрная борьба. Вряд ли по этому пути мог идти сильный, нестандартно мыслящий лидер со свежими идеями. Такого просто не подпустили бы к советскому Олимпу: подобный человек непредсказуем, а значит, опасен. Да что можно сказать об этой публике, на фоне которой даже убогонький Ельцин выглядел пламенным трибуном.

Горбачёв, как типичный позднесоветский вельможа, в совершенстве владел искусством произносить многочасовые речи, ухитрившись не сказать ничего конкретного, за что потом пришлось бы держать ответ. Да, ускорение, да, процесс пошёл, но я остаюсь привержен. Вряд ли у него была сколько-нибудь продуманная политическая стратегия - скорее всего, её заменяло осознание, что "надо что-то делать" вкупе с желанием сохранить всё и вся под своим контролем.

Впрочем, отдадим Горбачёву должное: намерения у него были вполне благие (и он ими, увы, вымостил дорогу в ад). Система сгнила, готова рухнуть, и нужно её спасать. Но спасать так, чтобы не подвергать риску власть номенклатуры – «чтобы с этих пор по-новому оставалось всё по-старому». Здесь и более решительный политик заколебался бы – чего уж говорить о питомце партаппарата Горбачёве. Отсюда все эти полумеры и четвертьмеры. Управление экономикой неэффективно? Дадим немного воли частной инициативе. Немного дадим, совсем чуть-чуть. Партийные структуры прогнили? Значит, допустим немного инициативы и в политике – попросту говоря, ослабим гайки. И вернём кое-какую роль Советам.

Успехи, впрочем, были небольшие, да и то лишь поначалу. Действительно, в первые годы Горбачёв сумел отстранить от власти геронтократов. Но кто пришёл им на смену? Янаев, Павлов и другие подобные, прости господи, отцы отечества. А других деятелей номенклатура дать уже не могла – они могли бы прийти лишь извне её. Чего Горбачёв, плоть от плоти номенклатуры, панически боялся.

Однако именно при Горбачёве и благодаря ему в СССР развернулось широкое общественное и политическое движение. Массы ожили. Здесь даже важны не столько какие-то политические организации, сколько то, что граждане стали участвовать в решении каких-то вопросов на низовом уровне. В этом смысле инициативная группа против вырубки какой-нибудь рощи была гораздо важнее той же «Демократической России». В Советском Союзе начало складываться гражданское общество.

Это движение по своей сути не было ни антисоветским, ни антисоциалистическим. Противники советского строя и сторонники частной собственности составляли в нём ничтожное меньшинство и влиянием не пользовались.

Рискну предположить, что это был вполне реальный шанс на спасение советского строя. Демократическое (и при этом в своей основе социалистическое) движение могло влить в его жилы свежую кровь. Если бы тот же Верховный Совет опирался на гражданские структуры, а не висел в воздухе – он мог бы стать настоящим, работоспособным советским парламентом. Для этого всего-то и требовалось поддержать общественное движение, дать ему окрепнуть.

Дальновидный политик, скорее всего, примкнул бы к этому движению, возглавил его и получил серьёзную опору. Ну так то политик - а Горбачёв, как всякий бюрократ, панически боялся всего, что не мог полностью контролировать. В итоге разбуженные массы пошли за той частью номенклатуры, которая была ориентирована на реставрацию капитализма и группировалась вокруг Ельцина. И уже к началу 90-х слово «демократ» стало означать сторонника капитализма (хотя, казалось бы, что тут общего?). У Горбачёва же в решающий момент защитников не нашлось.

Вспомните, как он стал президентом СССР. Решившись пойти тогда, в 1990 году, на всенародные выборы, он бы почти наверняка выиграл - хотя бы в силу нашей давней привычки поддерживать начальство. А победа на всенародных выборах сделала бы Горбачёва непобедимым. Даже после того, как Ельцин стал бы президентом РСФСР, с Горбачёвым он тягаться бы не смог. "Тебя кто выбрал? Россия? А меня - и Россия, и ещё 14 республик. Хочешь, вынем легитимности да померяемся?". После этого Ельцину оставалось бы только уйти с горя в пожизненный запой.

Но Горбачёв банально струсил. Выйти на всенародные выборы - значило поставить на карту всё, а бюрократ никогда так не поступит, даже если шансы на победу очень велики. Горбачёв предпочёл выборы (безальтернативные!) на съезде, полностью ему подконтрольном. Тут результат был вполне предсказуем - но что ему дал этот результат? Да ничего. От этого съезда он уже получил легитимацию годом раньше, а ничего сверх этого съезд не мог дать в принципе. При должном старании он мог бы провозгласить Горбачёва хоть императором Галактики. Что это изменило бы?

Ну и венец всего - ГКЧП. Вряд ли стоит сомневаться что "путчисты" действовали с благословения Горбачёва. ГКЧП (как и вся партийная верхушка) состоял из таких же номенклатурных вырожденцев, каков и сам Горбачёв. И эти люди оказались способны на решительный поступок, свергли главу государства и захватили власть? Не смешите мои тапочки. Да ведь ГКЧП и не открещивался от Горбачёва, он его не осудил и не объявил преступником. Дескать, по состоянию здоровья - и всё. Мосты сожжены не были.

Зато бюрократическая сущность Горбачёва проявилась в этой истории в полной мере. Надо закрутить гайки и прижать оппозицию? Хорошо, но пусть я буду как бы ни при чём, пусть всё сделают другие. "Если победа - это моя победа, если поражение - это ваше поражение". Результат общеизвестен. Хитрец Горбачёв в конечном итоге перехитрил сам себя - и остался у разбитого корыта.

Резюмирую. Помните старую шутку о том, что лысина - это волосы в последней стадии развития? Ну так и Горбачёв был Сталиным в последней стадии развития. Молодая, нахрапистая и жестокая сталинская номенклатура через несколько десятилетий дотрахалась до Горбачёва. Больше никого она породить уже не могла - разве что другого деятеля того же типа.

А человек, да, старался – не повезло. Что ж, его пример – другим наука.