Клаудия Кунц "Совесть нацистов". М.: Ладомир, 2007. (djvu)

Очень хорошее гарвардское исследование развитие нравственного сознания нацистской Германии - темы, которая сама по себе может показаться абсурдной. Кунц показывает, что тоталитарный миф ошибочен, что нацистское общество вовсе не состояло из добродетельных обывателей и безжалостных и всемогущих палачей, расправляющихся с евреями и неугодными элементами в целом. Нет, напротив, в реальности гестапо было не слишком эффективной организацией, которая к тому же постоянно испытывала кадровый дефицит, и реальную обыденную жизнь немцев никто кроме них самих и соседей не контролировал. И вот сами-то немцы и поверили в нацистскую нравственность - в комплекс специфических добродетелей, живым воплощением которого был Адольф Гитлер.

Кунц показывает, что любое общество нуждается в некотором наборе представлений о добре и зле, и что нацисты не были в этом отношении исключением. Они считали себя воплощением сил добра, и постепенно большинство немцев начало разделять эту идею. Гитлер действовал от имени нравственности своего народа (Volk), специфической метафизической субстанции, существующей вечно, обладающей собственной душой. Государственный аппарат (включая местных активистов) на уровне биополитических, образовательных и юридических практик, организованных усилиями таких разных персонажей как Вальтер Гросс, глава немецкого бюро евгеники, знаменитый политический мыслитель Карл Шмитт, просто мыслитель Мартин Хайдеггер и множества других, формировал новые правила морали, успешно усвоенные в течение десяти нацистских лет значительной частью немцев. Кунц демонстрирует, как рождалась эта величайшая в истории человечества пропагандистская кампания: сначала вам рассказывают о величии вашего народа, вечности вашей крови, героизме предков, затем на втором этапе предлагают хранить расовую чистоту, не смешиваясь с неграми и дегенератами, на третьем ходу объясняют, что разница между евреем и негром не так уж велика, а на четвертом принимаются Нюрнбергские законы, лишающие вашего соседа-еврея гражданства.

Вы принимаете это как должное. И вот уже Мартин Хайддегер в 1937 году игнорирует смерть своего учителя Гуссерля, который был евреем, а режиссер Лени Рифеншталь не считает себя обязанной возвращать деньги кредиторам-евреям. Следующие четыре года после Нюрнбергских законов, отмечает Кунц, этнократы, выступавшие за законность, готовили себя к переходу от изъятия имущества и гражданства к лишению жизни. Одним словом, просто бинго! О нравственности вообще любят вещать убийцы и маньяки, а также представители российских правоохранительных органов. Пропагандист, бери на заметку.

Вальтер Гросс, кстати, не только занимался стерилизацией неполноценных граждан, но и издавал чудесный журнал Neues Volk, я полистал с удовольствием:

Мне даже начинает казаться, что немцы к 1941 году от такого воодушевления начали тихо сходить с ума, и только этим можно объяснить их агитацию на Востоке в стиле "бей жида-политрука", которая у еще вменяемых людей никакого отклика, естественно, не находила. Или вот Хайдеггер в 1934 году водил своих студентов в туристические походы, попутно вещая о Dasein и оперируя военными терминами, так что у участников движения создавалось впечатление, что они идут брать крепость. Я продолжаю думать, что самое точное, глубинное описание нацизма было дано Квентином Тарантино в "Бесславных ублюдках".

Но суть не в этом. Суть не в том, чтобы опять надоедливо "разоблачить" Шмитта и Хайдеггера, хотя в отношении первого это всегда полезно сделать. Тем более, что Хайдеггер получил блестящее алиби от самих нацистов, которые, кажется, даже предугадали некоторые моменты развития западных университетов после Второй мировой войны: "Когда в 1934 году Гроссу поручили оценить пригодность Мартина Хайдеггера для назначения на ответственный пост, он счел творения этого философа столь невнятными, что обратился за помощью к специалистам. Те ответили: «С точки зрения обычного здравого смысла профессионально компетентных и расово и политически безупречных ученых», в произведениях Хайдеггера «нет практически ничего полезного для национал-социализма». Хайдеггер — «бестолковый... схоласт» в «худших талмудических традициях», пишущий темно и двусмысленно. Если Хайдеггер получит назначение, «дело кончится тем, что наши университеты будут охвачены массовым психозом»." И суть даже даже не в нацистской Германии, которой, по-моему, уделяется слишком много внимания в современных social science.

На самом деле, Кунц написала историю о нашем современном обществе. Нет смысла распространяться о том, что Россия живет по бандитским законам "уважения" к "уважаемым людям", и насколько все это далеко от гражданского законодательства. Кунц доказывает, что вовсе не ужасные тираны несут ответственность за то, как мы живем, и что политика добродетели не просто может оправдать любые преступления, но и сделать нас их активными и осознанными соучастниками.

Минусы Кунц - это ее неряшливый и прямолинейный феминизм, возникающий в совершенно неуместных местах, на который, впрочем, легко сделать скидку; недостаточно проработанная методология или скорее даже стилистика текста, приводящая к тому, что в конечном итоге нацисты в интерпретации автора продолжают быть всемогущими злодеями, одурачившими Volk в одностороннем порядке и против его воли, так что тоталитарный миф сменяется у Кунц мифом политтехнологическим, а некоторые события, как, например, убийство Рёма, трактуются Кунц удивительно поверхностно; и традиционная для западной историографии фиксация на "окончательном решении" в отношении евреев, без должного внимания к другим категориям лиц, подлежащих уничтожению.

Предисловие к русскому переводу Кунц написал мой кумир Н.В. Лепетухин, знатный ивановский историк расовых учений. Читать это предисловие ни в коем случае нельзя, иначе вы зарядитесь глупостью на несколько сот страниц вперед.

P.S. К концу книги у Кунц начинается откровенный трэш. Когда хочет обвинить рядовых немцев в том, что они в значительной мере разделяют ответственность за нацистские преступления, поскольку в реальности у них был некоторый выбор и некоторая свобода, она пускается в чудовищные эвфемизмы, которые в конечном счете выворачивают всю ситуацию наизнанку. Оказывается, нацистская Германия обладала "гибкостью концептуального мира" в отличие от "жесткой идеологизированности тоталитарных обществ вроде сталинского СССР" (с.288). Комментировать тут нечего, ясно только, что делая подобные заявления Кунц становится очень похожа на мыслителя Шмитта, который такими же нагромождениями фраз описывал право фюрера на внелегальные убийства.

Источник