В социализме выхватывалось не самое главное, но какие-то его второстепенные аспекты, которые пытались возводить во главу угла, применять в качестве своеобразной панацеи для разрешения кризиса, проявлявшегося все явственнее, но в конечном итоге все кончилось невразумительной болтовней, под шум которой энергичные люди свергли строй и пришли к власти, а народ пробезмолствовал, предпочтя худшее разрешение кризиса никакому (которое стало бы еще несравнимо хуже того, что вышло).

Только, пожалуй, с самого конца 90-х левооппозиционные теоретики снова вернулись к обсуждению этого вопроса. Точнее, сначала в уродливой формулировке "причин поражения социализма в СССР", затем, в процессе этой дискуссии, и перешли к собственно социализму. Но в результате на 12 участников дебатов мы получали, как минимум, 13 формулировок, каждая из которых решительно ни в чем не сходилась с остальными.

И это еще хорошо, что вопрос о содержании понятия "социализм" поднимается и обсуждается. Подавляющее большинство пытающихся теоретизировать попросту его опускают, предполагая, что по нему у людей, называющих себя марксистами, нет разногласий, все понимают его одинаково и правильно, а если имеются какие-то расхождения, то они совершенно непринципиальны, вполне достаточно сходства мнений во всех остальных положениях.

В итоге мы получаем нелепую ситуацию, когда трое слепых обсуждают, что лучше всего делать со слоном, причем первый утверждает, что слон это дерево, второй - змея, а третий - ковер.

В дискуссии между Ф. Тягуновым и М. Богдановым мы видим в очередной раз эту самую курьезную ситуацию.

Первый утверждает: "и оценка труда советских управленцев, и решение сугубо «человеческих» проблем для трудящихся совсем не похожи на выражение «социальной несправедливости» или «социального неравенства» в СССР. Ну, а то, что с «преступными социальными элементами», в частности в сфере экономики, борьба была ослаблена в послесталинский период, особенно во время так называемой «перестройки», то это следует отнести на стратегически ошибочный курс поздней КПСС, взятый (не без подталкивания антисоветчиков из-за рубежа) на построение «рыночного» социализма, а вовсе не на какие-то внутренне присущие социализму факторы".

Иначе говоря, нисколько не сомневается, что строй, существовавший и при Сталине, и в последующий период, был социализмом, что никаких собственно формационных различий между ними не имелось. Просто когда умер генералиссимус, во власть попали неправильные люди с неправильными представлениями и, реализовав ряд неправильных решений, привели страну известно, к чему. Иначе говоря, по мнению Тягунова, во всем виновато некомпетентное начальство, принимавшее некомпетентные решения, а во всем остальном все было замечательно и чудесно и стало бы еще замечательнее и чудеснее, если бы не плохие начальники.

Такие представления, по-моему, очевидно несостоятельные, детски наивные.

В работе "О нашей революции (По поводу записок Суханова)" Ленин касался темы "плохих начальников", "плохих исполнителей" и "несовершенства" социалистического проекта. Заведомо признавал, что многое будет делаться отвратно плохо и в корне неправильно, поскольку практическая попытка строительства социализма в мировой истории предпринимается впервые, но в целом движение будет происходить в принципиально правильном направлении, и в этом - самое главное, коренная суть. Никакими вообще идеально безупречными теоретическими построениями практику не заменить, а без ошибок пионерной практики не бывает.

Вместе с тем во многих своих произведениях Владимир Ильич повторял многократно, что первая попытка строительства социализма наверняка закончится неудачей, что предпринимать ее понадобится несколько раз, порой переделывая ранее уже достигнутое с самого начала.

В чем тут вопрос? В том, что движение до какого-то конкретного исторического рубежа представлялось В. И. Ленину более менее ясным, и он был уверен в том, что имеющаяся теория и та, которую разовьют его последователи, позволит дойти с бОльшими или меньшими издержками до этого рубежа в целом успешно. А далее появятся проблемы, решать которые наличная теория не в состоянии из-за отсутствия в наличной исторической реальности соответствующего проблеммного предмета. И если теория, которая будет иметься в соответствующий будущий момент, окажется не в состоянии справляться с решением соответствующих вопросов, дело строительства социализма неизбежно потерпит временное поражение. Возможно, и крайне тяжелое, возможно, и очень надолго.

Давайте теперь разведем ленинизм с так называемым официальным советским марксизмом.

В работе "Что такое "Друзья народа" и как они воюют против социал-демократов" Ленин вывел универсальный закон исторического развития нового социального знания. Сначала появляется гениальный мыслитель, выдвигающий в самом абстрактном виде революционную общественную теорию. Она настолько глубока и серьезна, что самые развитые умы из его его современников, примыкающие к его школе, не в состоянии усвоить ее суть, понимают одни только ее частные аспекты. И каждый из них, в меру своей развитости, начинает на базе учителя развивать собственную концепцию. В чем-то частном ему удается пойти дальше основоположника, но в общем случае преемники вульгаризируют, догматизируют, доводят до абсурда начальную теорию. И когда дело доходит до того, является новый теоретик, который указывает на образовавшийся маразм, так как ему удается усвоить суть, и выводит развитие мысли из тупика. До этого момента, конечно же, должно пройти время, порой очень даже немалое.

Как это происходило, в частности, с ленинизмом и официальным советским марксизмом?

Видя вокруг себя людей, несравнимо менее себя развитых, Ленин часто адаптировал собственные идеи до уровня их понимания. Так, в его работах послеоктябрьского периода мы найдем большое количество определений социализма. Это и электрификация всей страны, и строй цивилизованных кооператоров, и т. д. и т. п. Все даже трудно перечислить. Каждое из этих определений не определяло суть, но указывало лишь на одну какую-то частную сторону. Постольку оно было не (вполне) верным. Владимир Ильич прекрасно понимал это. И мы должны реалистично понимать тогдашнюю историческую обстановку. Положение самое критическое: разруха, голод, поголовная дикость и неграмотность, наступление интервентов и белогвардейщины и т. д. и т. п. Противостоит всем этим напастям, конечном счете, исторический оптимизм, основывающийся на коммунистической убежденности.

Мог Ленин сказать тогда: "Скорее всего из того, что мы делаем, в конечном счете ничего удачного не будет, дело закончится поражением"? Сказать-то мог, и, как я уже отмечал выше, говорил. Вопрос в том, как сказать, чтобы его тогда правильно поняли.

Это произойдет в каком-то неопределенно далеком будущем, будет не слишком драматичным, мы с этим тогда тоже справимся, как справляемся и сейчас. А в видимой исторической перспективе перед нами стоят конкретные практические задачи. Электрифицируем страну, решим проблему массовой неграмотности и т. д. и т. п. - и тогда у нас будет социализм. Непобедимый.

Понимаете? С одной стороны, в будущем - поражение, и не одно, неизбежно. С другой - успешно выполним ряд конкретных культурно-хозяйственных задач, и будет у нас социализм, возврата из которого в прошлое больше уже не произойдет.

Противоречие.

В действительности, не противоречие, а представление одной и той же перспективы для уровней разного понимания. Для тех, кто хочет качественного улучшения условий жизни, прорыва в высокую цивилизацию в ближайшие десятилетия, социализм в форме индустриализации, коллективизации, развитой науки и культуры, - это совсем не фантазия, а то, что было достигнуто в конкретно определявшиеся Лениным сроки. Для тех, кто представлял (точнее, в будущем мог представлять) сущность социализма гораздо глубже, описанные будущие достижения действительного содержания социализма совершенно не исчерпывали, но наоборот, выступали лишь необходимыми цивилизационными предпосылками для его созидания. Только с получения этих предпосылок могло реально начинаться строительство социализма, а чем именно явится этот исторически новый строй в более или менее адекватном самому себе виде, и самому Ленину тогда представлялось в высшей степени туманно.
Поэтому-то Владимир Ильич и говорил о неизбежности временного исторического поражения в будущем. Потому что он отлично представлял, как идти до того будущего рубежа, а насчет дальнейшего имел только самые общие абстрактные представления. В том, что этот рубеж не удастся успешно преодолеть сходу, с первой же попытки, он был убежден.
А с точки зрения вульгаризаторов, эпигонов будущее представлялось полярно иначе. Именно: только бы добраться до того исторического рубежа, а за ним дело строительства социализма станет непобедимым, возврат в эксплуататорское прошлое не сможет произойти. К этому именно догматическому представлению и сводится вся сущность так называемого официального советского марксизма.

Но что же тогда социализм в аутентичном ленинизме?

Когда во второй половине 1990-х гг. началась дискуссия по этому вопросу, подавлющее большинство ее участников ограничивалось обращением к "Государству и революции", где это понятие выводилось, едва ли не впервые в истории, в более или менее полном виде. Напомню фундаментальное положение марксизма.

Сначала эксплуататорское общество, затем пролетарская революция, начинающая исторически переходную эпоху диктатуры рабочего класса, затем коммунизм. В "Государстве и революции" - работе, написанной еще до Октябрьской революции, история, открывающаяся революцией, делится на две фазы: социализма и коммунизма. Иными словами, период диктатуры пролетариата как бы отождествляется с социализмом. И вместе с тем в той книге Ленин много полемизирует с анархистами, по представлениям которых социализм начинается буквально на следующий день после революции.

Одноактного захвата власти для установления социализма, - разъясняет он, - еще недостаточно. Необходимо, чтобы новая формация вошла в плоть и в кровь трудящихся масс, чтоб были созданы соответствующие материально-технические предпосылки и т. д. (Замечу, что в работах Энгельса часто говорится о том, что в современном ему буржуазном обществе уже почти все было готово для установления социализма буквально чуть ли не на следующий день после революции. Мысль Ленина, как видим, движется гораздо корректнее и дальше идей Энгельса.) На этом первоначальном этапе строительства социализма элементы прошлого эксплуататорского общества и вновь созидаемого будущего сохраняются как бы во взвесях, противоборствуя друг с другом, а также образуя причудливые симбиозные комбинации.

Тем самым еще в "Государстве и революции" Владимир Ильич выделил, в качестве особенного исторического периода, период первоначальной диктатуры пролетариата - входящий в неантагонистическую эпоху, конкретней, в полосу диктатуры рабочего класса, но собственно социализмом еще не являющийся, а выступающий его необходимым историческим подготовлением. Исторически обусловленным недостатком этой работы следует признать недостаточно глубокую, четкую и конкретную разводку первоначальной диктатуры пролетариата и социализма.
Подавляющее большинство современных участников дискуссии, начавшейся с середины 1990-х гг., не только не видят и не признают этого недостатка, а наоборот, педалируют размытость, представляя дело таким образом, будто бы Ленин имел в виду, что социализм, первоначально в очень малом "количестве" начинается буквально на следующий день после революции, со временем его накапливается "все больше и больше", постольку сложно, да и не нужно, определять точный момент, когда он устанавливается в "достаточном количестве" окончательно и бесповоротно, но после того начинается уже исключительно победное шествие к коммунизму, которое может сорваться лишь в силу каких-то частных субъективных обстоятельств, именно, некомпетентности руководства либо чего-то иного тому подобного.

Мы видим теперь, что подобные представления целиком и полностью умещаются на доказавшей свою несостоятельность теоретической платформе официального советского марксизма, который не видел и не признавал качественных различий между первоначальной и развитой диктатурой пролетариата, иначе, социализмом, обнаруживая в процессе исключительно количественное накопление. Не секрет, что подавляющее большинство участников современных дебатов делится на две основные группы: сталинистов и троцкистов. Те и другие одинаково соглашаются в том, что до некоего определенного момента строительство социализма в СССР происходило правильно, теоретически корректно, затем что-то произошло, после чего строительство пошло наперекосяк, все хуже и хуже, ошибочнее и ошибочнее, в итоге чего пришло к краху. Весьма любопытно, что притом представители разных лагерей называют совершенно разные события и даты. Например, определяя время "сталинского термидора" или установления "хрущевского ревизионизма". Аналогично и с датировкой построения социализма в СССР.

Не будем брать считающих себя троцкистами "госкаповцев". Известно, что сам Троцкий приписываемую ему теорию "госкапа" отвергал самым решительным образом, противопоставляя ей концепцию буржуазного перерождения партийной верхушки, термидора и т. п.

Большинство считающих, что социализм в СССР был построен, относят соответствующую дату к концу 1930-х гг., принимая тем самым господствующее представление официального советского марксизма. Значительно менее многочисленная группа других определяет датой построения социализма середину 1950-х гг., когда было восстановлено разрушенное войной народное хозяйство и "разоблачен культ личности". Есть ряд и других датировок. Но все они без исключения основываются и привязываются к конкретным частным моментам. Именно: завершены индустриализация, электрификация, коллективизация, ликвидирована многоукладность экономики, произведена культурная революция - одним словом, все то, что по отдельности в свое время Ленин преподносил в качестве определения социализма.
Но достаточно ли всех такого рода элементов для социализма? Ибо набор деталей, компонентов еще не есть конкретным образом работающий механизм. Все то же самое, по сути, имеется и в развитом капиталистическом обществе, за исключением специфичных для него элементов, но никакого социализма там не имеется и слабо верится в его установление там в ближайшем обозримом будущем. Чего-то еще существенно главного не хватает, что обращает хаотичную массу необходимых предпосылок в определенное социальное устройство, действующее по конкретным принципам, направляя развитие к конкретным целям.

Подойдем к обсуждаемому феномену с точки зрения исторического места и предназначения.

Выше мы уже разобрались в том, что историческим предназначением первоначальной диктатуры пролетариата было создание необходимых материально-технических и культурно-цивилизационных предпосылок для инициации непосредственного перехода от первой фазы коммунистического общества ко второй, от диктатуры пролетариата к коммунизму. Социализм, таким образом, - это особый переход в переходе от классово антагонистического общества к полному коммунизму, бесклассовому обществу. Начинается в эпоху диктатуры пролетариата, когда заканчивается ее ранняя стадия и начинается зрелая, и заканчивается на ранней стадии коммунизма. Ранней, первоначальной, диктатуры пролетариата уже нет, но нет еще и раннего коммунизма, он не достигнут.
Сущность диктатуры пролетариата как исторического перехода заключается, в классовом аспекте, в том, что рабочий класс, как класс, уничтожает самого себя, в результате чего достигается уничтожение всех классов, всего классового общества, на смену которому выступает бесклассовое. Заметим притом, что пролетариат не может существовать изолированно, но только в диалектической паре с буржуазией.

Классы относятся к социальной надстройке, отражающей способ производства, воплощают наличные производственные отношения. А способ производства определяется развитием средств производства. Т. е. в конечном счете, в сущности, развитие средств производства определяет классовую структуру общества.

Для того чтобы начать исчезать, аннигилировать, рабочий класс должен достичь пика своей численности, роли, значения и влияния в обществе, после чего начинается его деградация, замещение новыми людьми представителями бесклассовой формации.

Попытаемся вообразить это конкретней. Кем, в принципе, могут быть эти люди? Что из себя представлять? Непонятно откуда на Земле появившиеся херувимчики? Чем они в принципе могут отличаться от представителей классов, известных предыдущей истории? Может быть, они уже существуют давно, только их почему-то не замечали? Или им суждено появиться в далеком будущем? Мы никогда не сумеем дать вразумительные ответы на подобные вопросы, если решительно не порвем догматические тенета официального советского марксизма.
Цитирую позднюю работу (4 января 1922 г.) Ленина "Проект тезисов о роли и задачах профсоюзов" (ПСС, т. 44, с. 351):

"Если все наши руководящие учреждения, т. е. и компартия, и Соввласть, и профсоюзы, не достигнут того, чтобы мы как зеницу ока берегли всякого спеца, работающего добросовестно, с знанием своего дела и с любовью к нему, хотя бы и совершенно чуждого коммунизму идейно, то ни о каких серьезных успехах в деле социалистического строительства не может быть и речи. Мы еще не скоро сможем осуществить, но во чтобы то ни стало должны осуществить то, чтобы спецам, как особой социальной прослойке, которая останется особой прослойкой впредь до достижения самой высокой ступени развития коммунистического общества, жилось при социализме лучше, чем при капитализме, в отношении и материальном и правовом, и в деле товарищеского сотрудничества с рабочими и крестьянами, и в отношении идейном, т. е. в отношении удовлетворения своей работой и сознания ее общественной пользы при независимости от корыстных интересов класса капиталистов. Никто не согласится признать поставленным сколько-нибудь сносно такое ведомство, в котором не ведется планомерно поставленной и дающей практические результаты работы по всестороннему обеспечению спецов, поощрению лучших из них, защиты и охраны их интересов и т. д. Профсоюзы должны вести всю работу всех этих видов (или систематически участвовать в соответственной работе всех ведомств) не с точки зрения интересов данного ведомства, а с точки зрения интересов труда и нархозяйства в целом. На профсоюзы ложится в отношении спецов самая тяжелая и трудная работа повседневного воздействия на наиболее широкие массы трудящихся, чтобы создавать правильные взаимоотношения их к спецам; и только такая работа способна дать действительно серьезные практические результаты".

Здесь, кажется, речь идет о совершенно частном практическом вопросе, имевшем актуальное практическое значение в совершенно конкретной исторической обстановке, когда среди рабочих было распространено враждебное отношение к буржуазным (других тогда еще и не существовало) специалистам, и дело доходило порой даже и до убийств. Если воспринимать ленинский текст буквально, на уровне понимания массы его современников, то речь в нем идет, кажется, о совершенно простых и банальных вещах: убивать спецов дурно, необходимо относиться к ним бережнее, поскольку очень долго от них избавиться не удастся, потребуется потерпеть, ублажить их претензии, причем лучшим образом, чем это получается у капиталистов, которым специалисты привыкли служить, иначе мы не получим от них ничего, кроме измены, а тогда нам наступит труба, поскольку без их интеллектуального участия дело строительства социализма и коммунизма невозможно в принципе.
Но на дворе теперь уже давно не 22-й год, с тех пор прошло уже почти столетие, произошли громадные исторические изменения, и мы в состоянии сейчас адекватно понять ленинскую мысль, как того требует современная историческая обстановка. Неразвитые рабочие, конфронтировавшие с буржуазными спецами, - дело уже очень давнего прошлого. Многие нынешние рабочие значительно развитее в теории перевертышей профессоров политологии, философии, тем более, выпускников современных гуманитарных вузов. И инженеры от них не сильно отличаются, по крайней мере, в материальном отношении. Давно уже не существует той пропасти между социальными положениями, когда было в порядке вещей, что высокообразованный инженер бил по зубам неграмотного работягу. Ныне и тот, и другой одинаково тяжело эксплуатируются капиталистом, страдают от безработицы и социального бесправия. Но продолжает сохраняться фундаментальное различие между физическим и умственным трудом, составляющее основу сохранения частной собственности.

Но и не в этом главное. Уже тогда Ленин представлял, что в промышленно развитом обществе рост доли рабочего класса, шире, занятых непосредственно в материальном производстве, дойдя до определенного пика, должен остановиться, после чего пойдет ее сокращение. В результате начнет расти, соответственно, доля занятых в непроизводственной сфере, или, грубо выражаясь, "спецов". И тогда возникнет исторически новая ситуация, которая потребует корректной интерпретации, правильных подходов, массы многообразных изменений в политике и теории.
Этот момент в истории советского общества, да и всего промышленно развитого мира, наступил в середине 1950-х гг., но официальный советский марксизм не сумел его адекватно освоить, проморгала его и современная марксистская мысль, сохранившая поэтому "воззрения времен Очакова и Крыма".

Источник