Совсем недавно я встретил у Синей Вороны такое суждение:

«Представим «социалиста вообще». У него могут быть две позиции.

1. Он считает себя частью этой демократической системы, его основное желание - улучшить работу этой системы и сделать ее более социальной, более удобной для ЛЮДЕЙ, для народа.

2. Он хотел бы свергнуть эту систему вообще и заменить ее социалистической. (Радикально-левая позиция)».

Это, в общем-то, так и есть. Однако, на мой взгляд, противопоставлять эти позиции и считать их непримиримо противоречащими друг другу – большая ошибка. И вот почему.

Улучшать систему (любую) можно по-разному. Но вопрос это в любом случае классовый – важно то, с чьих позиций мы используем понятия «лучше» и «хуже». Например, с точки зрения капиталиста, существующая в современной России система достаточно хороша. Конечно, и её следовало бы улучшить: законодательно запретить профсоюзы и забастовки, освободить бизнес от налогов, окончательно зафиксировать статус частной собственности как священной и неприкосновенной… В любом случае это будут лишь косметические поправки, сущности самой системы они не затронут.

С точки зрения наёмного работника всё иначе. Как совершенно верно пишет Синяя Ворона, его стремление – сделать систему более социальной. Иначе говоря, для пролетария – как и для коммуниста, социалиста, вообще любого левого – капитализм тем лучше, чем больше он походит на социализм.

Каким же образом можно произвести подобное улучшение? Представьте, что вам нужен нож. А ножа нет, есть только стальной брусок. Кроме того, в вашем распоряжении имеются наковальня, горн, молот и клещи, причём по условиям задачи вы умеете со всем этим обращаться. И вот вы раскаляете брусок, и на наковальне начинаете улучшать его с помощью молота. С каждым ударом он становится всё лучше, то есть всё более походит на нож. Наконец, его качество принципиально меняется - это уже не кусок металла, а тот нож, который был вам нужен с самого начала.

Здесь дело обстоит сходным образом. Улучшать и вообще преобразовывать любой объект можно лишь до некоторого предела. Дальше он уже перестаёт быть собой и становится чем-то принципиально иным. Если капитализм по всем признакам становится подобен социализму – то это социализм и есть.

Разумеется, сейчас до этого ещё далеко даже в наиболее передовых странах. Именно поэтому борьба против капитализма как такового (то, что Синяя Ворона называет «радикально-левой позицией») по-прежнему остаётся актуальной. Но можно ли низвергнуть капитализм, используя один лишь этот способ? В наиболее благоприятном для них случае радикальные левые могут овладеть государственной властью и попытаться использовать её для социалистических преобразований. Но если в этом деле единственным активом левых является власть – то это означает всего лишь попытку решить социально-экономические вопросы на политическом уровне. По наивности своей попытки эти левые будут напоминать козлика из советского мультфильма – который держал Землю, привязав верёвку к вбитому в неё колышку. Такие усилия могут быть успешны лишь в том случае, если они являются дополнением к глубинным изменениям в ткани общества.

Путь левых, стремящихся улучшить систему, всё же представляется как минимум не менее перспективным. На практике подобное улучшение оборачивается расширением прав профсоюзов (и, соответственно, ограничением прав собственника) и высокими налогами с крупного бизнеса, которые в дальнейшем расходуются на социальные нужды. Таким образом, подтачивается самая основа капиталистического строя – частная собственность на средства производства. То, чем владелец не может полновластно распоряжаться, уже не есть его собственность в буквальном смысле. И здесь ограничение прав собственника – безусловный прогресс.

Точно так же и социальная база у радикальных и умеренных левых – одна. По крайней мере, все марксисты сходятся в том, что переход к коммунизму возможен лишь через диктатуру пролетариата. А пролетариат не может подготовиться к своей роли диктатора вне борьбы – и политической, и экономической. Разумеется, указать ему путь к необходимым политическим преобразованиям могут лишь радикальные левые – но в данный момент именно умеренные помогают наёмным работникам набрать необходимую для этого силу. С другой стороны, они и сами не могут действовать без тесной связи с пролетариатом. Пусть даже сейчас у буржуев необходимо выбить лишь небольшие уступки – но кто их будет выбивать, если не пролетарии? Без забастовки (реальной или хотя бы маячащей на горизонте) капиталист и копейкой не поступится.

Конечно, историческая миссия умеренных левых ограничена – они могут быть эффективны лишь до определённого момента. Рано или поздно требуемые уступки станут для капиталистов неприемлемыми и вызовут их сопротивление, скорее всего, вооружённое. Надо полагать, это произойдёт после того, как развитое профсоюзное движение распространится по всему миру – и капиталу станет некуда «убегать» в поисках дешёвой рабочей силы. В противном случае он всегда будет располагать достаточными средствами, чтобы откупиться от пролетариата передовых стран и получить своё с тех же китайцев. Речь здесь идёт о капитале в мировом масштабе – в какой-то стране открытая буржуазная реакция может начаться и ранее. А силовое подавление такой реакции будет пролетарской революцией, но пока ещё не окончательной.

Итак, радикальные и умеренные левые по своей исторической роли друг другу вовсе не соперники. Скорее уж помощники: одна сила наносит удары по капитализму извне, другая подтачивает его основу.

Кто одобряет одну из этих сил и осуждает другую – тот подобен человеку, решившему в своей жизни пользоваться только одной рукой.