Царь на ТВ. Новый русский капитализм смотрится в телеэкран
Прислано Frankenstein 07 2008 22:45:00
Неправда, что современное общество покончило с идеологией и идеологическим диктатом. Идеология сегодня продвигается еще активнее, но косвенным образом, как косвенный налог – покупаешь водку и тут же платишь акциз, который уже включен в цену товара, в государственную казну. При этом государству нужен вовсе не очередной пьяный гражданин, а деньги на содержание чиновничьего корпуса, полицейского аппарата, армии, спецслужб. Также и с идеологией. Никто в народе не читает статей Суркова или Иванова. И не заставишь читать, – только вызовешь стойкое неприятие, как когда-то к «трудам» Л.И.Брежнева.
Идеология массам поставляется в наиболее удобной для потребления форме, в том числе, или прежде всего – в форме телесериала. Телесериал потребляется вовсе не для усвоения политических идей правящей группы. Как и поллитровка потребляется не ради уплаты акциза. Но ни водку, ни сериал без гос.довеска не употребишь.
Это очень удобно. Захотел гражданин отдохнуть после рабочего дня, уставился в телевизор, а там не постная рожа официального оратора, а телесериал. Какой-нибудь «Есенин». Или «Мастер и Маргарита». Или «Империя под ударом».
Или, из последнего – «Столыпин, не выученные уроки».
Всего за несколько серий гражданин, по задумке создателей, должен убедиться в том, как хороши Столыпин и Николай II и как плохи, мелки и ничтожны враги романовской империи, а потом уже самостоятельно построит необходимые исторические параллели с днем сегодняшним.
Госзаказ
В том, что «шедевры» этого рода выполняют идеологический заказ правящей общественной группы, сомневаться не приходится. Помниться, еще в начале путинского правления тогдашний министр внутренних дел (Рушайло, по-моему) на одном из съездов кинематографистов сказал, что надо, мол, делать фильмы, создающие положительный образ сотрудников правоохранительных органов. Кинематографисты посмеялись-посмеялись и… выполнили «госзаказ». Вместо низкохудожественных, но по-своему правдивых лент о коррупции в органах, на экран поползли всевозможные «Менты» - 1, 2, 3, 4…, «Улицы разбитых фонарей», прокуроры, следователи, опера. А за ними и крутые, благородные и умные спецназовцы мочащие в сортире и его окрестностях подлых, глупых и трусливых чеченских боевиков.
Теперь пошел заказ на дореволюционное «светлое» прошлое. На это прозрачно намекает и автор «Столыпина» Юрий Кузин: «- Юрий, Столыпин - это ваша тема или вам ее предложили? - Мне предложили. Я согласился и быстро включился в работу» (http://www.rg.ru/2006/07/14/stolypin.html). Так что похождения царя и его министра мы с вами смотрим, скорее всего, опять на «средства налогоплательщиков», а вовсе не настоящих заказчиков, тех, кто действительно хочет управлять нами «как при батюшке-царе».
Политика, опрокинутая в прошлое
Политическая система в России почти всегда нуждалась в каком-то «историческом» оправдании, опоре на «традицию», как будто старые, традиционные порядки уже сами по себе хороши только в силу своей древности.
В советские годы самым популярным «легким» жанром была фантастика. Книги Ефремова или Стругацких было неимоверно трудно достать. Социализм, даже «отягощенный злом» не преодоленного отчуждения, даже завязший в «застое», был устремлен в будущее. Художественный вектор нового русского капитализма направлен в прошлое.
Если даже «благословенный» Запад видит собственное будущее под пятой «восставших машин» или под контролем «Матрицы», что говорить о России? Российское буржуазное сознание в будущее заглядывать даже и не пытается. Еще бы – двигаясь назад по спирали истории, от социализма к капитализму, трудно заглядывать в будущее. Даже современность буржуазное сознание аллегорически конструирует при помощи образов, социальных типов и общественной обстановки столетней давности.
Романовская империя последних лет своего существования как нельзя лучше подходит для такого «опрокидывания политики в прошлое». Как и сегодняшняя Россия, дореволюционная империя зависела от капитала самых передовых стран, в то же время сама проводила империалистическую политику. Как и сегодня, новейшие формы капитализма сочетались с крайней политической реакцией, деспотизмом, отсутствием элементарной политической свободы и чиновничьим произволом. Оправдав такие порядки в прошлом, можно укрепить их в настоящем.
По крайней мере, так считают в мозговых центрах правящего класса РФ.
Без розовых очков
Что это на самом деле была за Россия, лучше узнать из классической русской литературы или политической публицистики того времени. Современник свидетельствует, что даже элементарные потребности культурного человека можно было удовлетворить только на пути борьбы со всем зданием Империи, с самыми глубинными ее основами:
«Чтобы не пьянствовать и не резаться в карты в сытой и пьяной среде "мертвых душ", нужен был какой-нибудь большой идейный интерес, который, как магнит, стягивал бы к себе все нравственные силы и держал их в постоянном напряжении. Чтобы не брать взяток и не искательствовать среди искателей и мздоимцев, нужно было иметь какие-то свои глубокие принципы, отрывавшие человека от среды и делавшие его отщепенцем: нужно было быть карбонарием или, по меньшей мере, фармазоном. Чтоб жениться не по тятенькину приказу, нужно было стать материалистом и дарвинистом, то есть крепко-накрепко уразуметь, что человек происходит от обезьяны, и поэтому тятенька в восходящей лестнице родословия примыкает к обезьяне ближе, чем сын. Протянуть руку к римскому праву или к ланцету означало – в принципе – протянуть ее к запрещенной литературе и прийти к несокрушимому убеждению, что без политической свободы тупым и ржавым куском железа окажется ланцет. Чтоб бороться за конституцию, интеллигенции понадобился идеал социализма.» (Л.Троцкий. Об интеллигенции).
Можно, конечно, отмахнуться от этого мнения – мол, конечно, радикал-Троцкий не любил Россию и т.д. и т.п. Но ведь это лишь выраженные языком политики выводы всей классической русской литературы.
Идеология реакции
Не киношный Столыпин поднялся к власти в 1906 году, когда революция 1905 года пошла на спад, основными его делами были подавление очагов ее сопротивления и «реформа», кнут и, оказавшийся слишком черствым даже для изголодавшегося обитателя Российской Империи, пряник. Закрученные гайки в политике и попытки развязать узел противоречий в экономике.
Любому мало-мальски сведущему в истории человеку известно, что «столыпинская реформа» провалилась. Провалилась потому, что не могла не провалиться, ведь земельный вопрос нельзя было решить, сохранив феодальное землевладение. Робкие попытки создать и укрепить сельскую буржуазию – кулаков – и вывезти «избыточное» сельское население куда подальше в Сибирь так и остались полумерами. Вопрос был решен позже и совсем по-другому – большевиками.
Современники же знали Столыпина вовсе не за реформу, его окружал ореол «славы» автора и вдохновителя военно-полевых судов, его знали по «столыпинским галстукам».
Однако, отвергнутая современниками, идеология Столыпина должна была прийтись и пришлась ко двору путинской элите. Вот ее основные слагаемые. Нажим на политическую демократию: «Не думайте, господа, что достаточно медленно выздоравливающую Россию подкрасить румянами всевозможных вольностей и она станет здоровой.» (11 февраля 1909; Гос. Дума; ответы П.А. Столыпина на запросы, касавшиеся бывшего сотрудника полиции Азефа в связи с преданием суду бывшего директора департамента полиции Лопухина).
И национализм как противовес социализму и революции: «Нельзя к нашим русским корням, к нашему русскому стволу прикреплять какой-то чужой, чужестранный цветок. Пусть расцветет наш родной русский цвет, пусть он расцветет и развернется…», «…неуклонная приверженность к русским историческим началам в противовес беспочвенному социализму. Это желание, это страстное желание обновить, просветить и возвеличить родину, в противность тем людям, которые хотят ее распада.»  (16 ноября 1907; Гос. Дума; речь П.А. Столыпина в ответ на выступление члена Гос. Думы В.Маклакова).
Это два «кита», на которых и сегодня стоит политическая система нового русского капитализма.
К другому, наверное, и не мог прийти капитализм, выросший на почве поражения революции. Описание пути от «реформ» к реакции и национализму, пройденного Россией в 1906-7 дает Лев Троцкий (этот путь повторяет сегодня политическая система «новой России»):
«Октябрьский "реформизм" разбился о сопротивление дворянства и бюрократии. Третьедумский империализм потерпел крушение вследствие внутреннего бессилия царской армии. Тогда руководимая Столыпиным контрреволюция свернула на путь национализма.
Лозунг "обновленная Россия" уступил сперва свое место лозунгу "Великая Россия"; а этому последнему пришел на смену лозунг "Россия для русских!".
Замутить внутренние отношения в стране, классовую борьбу отравить и ослабить национальной враждой, запугать разоряющиеся средние классы призраком "жидовского, польского и чухонского засилья" - вот что означает для загнанной в тупик контрреволюции программа национализма.
"Россия для русских!" - не "обновленная Россия" и не "Великая Россия", а обездоленная, нищая, голодающая, отравленная эпидемиями Россия, как она есть, эта Россия для русских, т.-е. для истинно-русских дворян, торговцев и промышленников. Разгром Финляндии, западное земство, отторжение Холмщины, новые ограничения евреев – все эти меры имеют своей задачей углубить национальный антагонизм в среде самих имущих классов, поддержать всеми средствами государства "коренных" собственников за счет "инородческих", центр за счет окраины и таким образом теснее спаять истинно-русский капитал с дворянством и бюрократией.» ("Правда" N 22, 29 (16) ноября 1911 г.).
Ничего нового. Поставьте на место «жидов, чухонцев и поляков» «хачей, таджиков и китайцев» и вы увидите, как мало изменились методы правящих классов за сто лет. Даже путинское: «Слава России!», сказанное на Красной площади – все это из старого, проверенного арсенала. «Слава России!» означает, что мы где-то на полпути от «Великой России» к «России для русских».
Терроризм, как панацея внутренней политики
Любым движением, которое не имеет связи с массами можно манипулировать при помощи спецслужб и политтехнологии. Так произошло с эсеровским терроризмом начала ХХ века, который в конце концов возглавил агент царской службы безопасности – Охранного отделения – Евно Азеф. Эсеровский террор, которым руководил агент охранки, был поводом для ограничения свобод и расширения полномочий той же охранке.
Как и сто лет назад, сегодня тема «терроризма», уже «исламского» или «чеченского» помогает оправдать любую полицейскую меру внутренней политики.
Но отличие есть – в начале ХХ века режим был настолько гнил, что общество однозначно было на стороне террористов и готово было поддержать практически любую их акцию. Многие – деньгами. Кассы революционных организаций наполнялись пожертвованиями врачей, адвокатов, учителей, ученых, писателей – каждый честный интеллигент считал себя обязанным помогать революции.
Следует отметить, что и террористы были тогда поумнее. В отличие от исламистов, атакующих случайных людей, террористы-эсеры убивали самых отъявленных мерзавцев из правительства и полиции, чья смерть встречалась народом с воодушевлением.
Убийство великого князя Сергея, которое в фильме показано как чудовищный антигуманный акт, было встречено обществом с радостью. Первая новость о том, что царский родственник и московский генерал-губернатор взорван, родила шутку, что великий князь впервые в жизни «пораскинул мозгами». Одобрил теракт даже сторонник ненасилия Лев Николаевич Толстой.
Власть имела гигантский антирейтинг, все кто ей противостоял – в том числе, а может быть, в первую очередь, террористы были на волне популярности. В этом отличие тогдашней ситуации в России от сегодняшней. Сегодня неостолыпинщина может действовать в условиях молчаливого нейтралитета общества, а иногда и опираться на его поддержку. Она может, вопреки исторической правде, показывать на ТВ царскую империю страной, где власть и народ образуют трогательное единство, против которого выступает только кучка отщепенцев-революционеров.
На деле романовская Россия билась в предсмертной агонии, а Столыпин пичкал ее аспирином реформ и клизмами полицейского террора. Сегодня подрумяненный труп империи смотрит на нас с экрана.
Но, несмотря на кажущееся незыблемое господство неостолыпинщины, я верю, что настанет время, когда Россия перестанет идти с головой повернутой назад, посмотрит в будущее и увидит там хорошо известную альтернативу: социализм или варварство, социализм или смерть. И я надеюсь, что она, вместе со всем человечеством, сделает правильный выбор.