Феноменологический смысл свободы редко подвергается исследованию, еще реже последовательному изложению.
Истолкование свободы через инструмент "определения понятия" не может быть эффективно в связи с появлением нестатусного содержания такой среды как Internet и приобретением ею ведущего значения в общемировой коммуникации. Социальные содержания основных понятий неизбежно оказывались соотнесены со статусами вообще и с социальными институтами в частности. Появление "Декларации независимости Киберпространства" Джона Перри Барлоу свидетельствует об изменении не только представления свободы, но и принципиального способа ее истолкования.
Свобода есть предоставление выбора со стороны сообщества индивиду, наделение его основным и единственным правом - на проявление инициативы воли к выбору перед лицом бытия. Закон порождает ограничительный (статусный, институциональный) смысл свободы, который сохраняет волю, но лишает инициативы в преодолении статуса закона. Любой статус сводит свободу к определению ее относительно образований гражданского общества, прежде всего относительно государства, и сужает ее собственное внутреннее (интенциональное) истолкование.
Любое определение свободы как понятия неизбежно налагает на ее истолкование статус этого определения. Определения свободы через закон неизбежно сталкивают индивида с государством и иными институтами, то есть со статусами, а не с людьми, не с их инициативной волей. Феноменологический смысл свободы состоит в равенстве индивида праву по отношению к людям, а не к статусам. Индивид равен праву, а не закону, это ясно уже из концепции правового общества. Продвижение кантовского понимания этики имеет то содержание, что Кант полагал императивно поступать так, чтобы поступок приобретал всеобщий статус закона. Мы же говорим об уничтожении статуса как меры права и этики. Поступай так, чтобы быть вне любого статуса, быть причастным самому бытию, духу новизны и инициативы (более подробно в моей работе "Бытие причастным"). Теперь в связи с новой социальной средой коммуникации можно развить этот принцип дальше: индивид равен инициативе, а не обязательству, индивид равен интенции, а не статусу.
Internet противостоит институциональному обществу по самой сути. С тех пор, как инструментальные средства производства в образе машины стали всеобще доступными, на передний план вышла коммуникация, которая заняла позицию ведущей не просто производительной, но и духовной силы. Коммуникация оставалась жестко централизованной и в двухполюсном мире (социализме и капитализме), и в мире многополюсном (после "конца истории", как говорит Фукуяма).
Коммуникация оставалась организованной по основному принципу статусности касательно передаваемого содержания и по принципу асимметрии центр-провинция касательно иерархии и связи входящих в коммуникацию элементов. Однако с развитием Internet до некоторого критического уровня, ситуация изменилась в принципе. В любом обществе любой индивид принимает эти правила как данность: доступ в коммуникацию возможен лишь через статус (должность, звание, богатство, легитимные полномочия доступа (имя)). Internet преобразует культуру, где доступ к коммуникации возможен через статус, в культуру, где доступ к коммуникации непосредственно сетевой: каждый доступен каждому вне социального статуса. Internet ставит вопрос о преобразовании статусной культуры в сеть с внестатусной коммуникацией. Сеть не просто поглощает статус через некоторый наивысший статус вседозволенности, но именно упраздняет статус как принцип.
В образе Internet человеческое сообщество впервые сталкивается со средой, не поддающейся статусному ограничению, понятийному определению и контролю. Как только кто угодно пытается создать ограничения, он не может сделать это иначе, нежели через создание некоторых статусных зон в среде, подверженных контролю со стороны государств или любых других институтов. Как только это происходит, общение участников этой среды начинает обходить эти зоны, создавая зоны вне этого контроля, то есть преодолевая статус этой зоны, и тем самым контроль.
Это глубиннейшее противоречие есть то, что в конечном счете хоронит государство. Этот положительный смысл анархизма начинает приобретать те зримые очертания, относительно которых мы можем сказать, что не экономический аспект в отмирании государства оказался господствующим, как это предполагала левая мысль, не свободный рынок уничтожает границы государства (он лишь преобразует главенствующую роль государства в главенствующую роль ГАТТ, ЕБРР, НАТО, транснациональных корпораций и иных статусных сообществ). Не только государство, но и всякий институт уничтожается как принцип централизованного контроля и, что важнее того, как принцип статусно ориентированных коммуникаций. Именно коммуникация, а не экономические отношения, становится господствующей (не верно сказать определяющей) интенцией развития человеческого сообщества.
Свобода, интенционально понимаемая, есть открытая свобода. Это означает, что как только вы покидаете среду статусно ориентированной коммуникации, среду институциональных отношений, вы не можете придать любому отношению характер определения, отношение теряет свою вторую сторону, превращается в нечто иное, в интенцию, точечный вектор, в запрос не к иной стороне в отношении, а в запрос интенциональный - направленный посыл без адресата. (В моем курсе лекций "Общая аналитика" подчеркивается, что интенциональность есть "не направленность на предмет, как это иногда пишут в учебниках, а собственно направленность, тукучее содержание, которое и конституируется как предмет")
Некто, поместив свою информацию в Internet, опубликовав ее в Сети таким образом, не вступает в отношение со своими потенциальными адресатами. Адресаты не объединены в некоторую аудиторию фактом публикации, публикация лишь начало интенции. После этого информация может быть скопирована, изменена, перемещена, и в силу этого попадает к адресату в интенционально удаленном виде. В момент потребления адресатом, она становится информацией с удаленным авторством. Но даже потребляемая, она не есть вступлением в отношение с автором, но лишь со средой, с Сетью.
Поэтому информация в Internet называется ресурсом, включаемым в деятельность в момент потребления. Поэтому в Internet нужно говорить не о паблик рилейшнз (PR), а о паблик интеншнз (public intentions - PI), поэтому мы говорим не pr-net, а pi- net. Ресурсы в Internet организованы не по территориально- государственному признаку, а по тематическому. Если в статусной среде мы говорим об институализации (статусной легализации на уровне общественных институтов), то в Internet мы так и говорим - о ресурсификации информации. Более того, мы говорим не об оппозициях: институт - ресурс, статус - интенция, государство - Сеть, не о вытеснении одним членом оппозиции другого через доминирование, а о таком непредметном изменении, где речь идет о переходе от предметности статуса, института и государства к непредметной среде интенций, ресурсов и их Сети, к сетевым интенциональным ресурсам. Это переход от иерархической организации объектно-предметно объединенных элементов в систему к неиерархической среде - виртуальной реальности. Поэтому на место системной аналитики приходит виртуальная аналитика, на место системного прикладного анализа приходит виртуальный анализ: от анализа предмета мы переходим к непредметному анализу среды - виртуальной реальности (см. резюме "Теория виртуальной реальности").
Государство, институт, закон могут работать, если есть предмет, причем предмет в виде отношения. Информация в компьютерной среде не является больше объектом, не является больше предметом, не является отношением, не является фактом. Internet - среда интенций. Именно поэтому государство больше не в состоянии контролировать эту среду. Сопротивление возможно лишь на статусном уровне: сопротивление развитию физической базы Internet (задержка в развитии информационных магистралей, в размещении необходимого количества серверов, в закрытии и ограничении доступа к серверам); сопротивление идеологическое (оболванивание идеологией "Internet - смерть культуры"). Однако эта среда не позволяет ей долго сопротивляться на статусном уровне, она развивается всегда в обход - не составляет труда разместить информацию на серверах другого государства, делая их доступными в своем.
Как возможны ограничения в институциональной статусной среде? Они возможны через компетенцию или полномочия статусов, придаваемых гражданам государства, фиксируемых в законе и защищаемых через право в судебном порядке. Право действует исключительно при наличии двух условий, 1) когда закон противоречит естественному праву (right), а не, скажем, гражданскому (liberties or freedoms) или социальным гарантиям (правам предоставленным - entitlemet); 2) когда гражданин сам беспокоится о защите таких прав, отстаивая их через суд. Однако любые ограничения, запрещения, лицензии или отказ от легализации в гражданском обществе сразу же получают реакцию властного поглощения.
Ограничение или непризнание проституции есть по существу сокрытие ее от контроля и предоставление права тихо и негласно со стороны гражданского сообщества преодолевать эти ограничения со стороны спроса и предложения, позволяет проституции оставаться вне общественного внимания.
Ограничение или непризнание права на оружие есть по существу лицемерное разрешение власть имущим на ношение оружия и создание преимущества перед безвластными, такого права не имеющими.
Ограничение или непризнание права на порнографию есть вывод порнографии за пределы общественного контроля, к тому же это ведет к маргинализации порнографии, превращающейся из искусства в преступную сферу бизнеса.
Ограничение или непризнание права на самостоятельный экзистенциальный выбор (так мной понимается требование смертной казни как наказания за преступление) есть лицемерный диктат неподсудных и защищенных статусом неприкасаемости власть имущих над подсудными не имеющими власти гражданами. Терроризм есть реакция на несправедливость не какого-то конкретного статуса, а статусности вообще. Терроризм есть месть, радикальная и безысходная реакция на те или иные статусные разграничения.
Internet впервые открывает то, что скрывало государство, а именно - нестатусный смысл свободы. Internet это не смерть культуры. Как раз именно Internet вынуждает человечество повернуться лицом к культуре. Internet показывает, что не статусные запреты, а недоразвитость культуры порождает такие явления как проституция, терроризм, порнография и т.п. Internet вынуждает поставить эти вопросы на уровне не просто культуры каких-либо отдельных наций или государств, но в общемировом смысле. Никто не может больше быть культурным, если есть доступ к информации некультурных стран. Именно этот живой упрек и вечное напоминание развитым государствам в культурной ограниченности их самих, ранее скрываемые границами этих государств, теперь достанет их всех, не напоминанием, а живым доступ, в режиме он-лайн.
Internet есть переход от культуры с доминирующим потреблением к культуре не с доминирующим спросом, нет. К культуре интенционально направленного спроса в виде адресного запроса и соответстующего удовлетворения запроса в виде адресного предложения. Вместе с адресным спросом-предложением уходит навсегда предметность, вместе с этим уходит возможность контроля через этапы или статусы соответствий и полномочий. Спрос и предложение приобретает интенциональный характер интеракций, в отличие от трансакций потребительской культуры.
Свободы слова в ее классическом смысле в Internet не существует, как не существует контроля аутентичности и адресации. Что же это значит? Устно или письменно высказанное слово должно подтверждаться относительно аутентичности автора и аутентичности самого слова. Устное слово аутентично (вот сказавший его, вот то, что он сказал, вы слышите и видите, вы это можете засвидетельствовать). Для письменного слова аутентичность автора подтверждается неанонимностью высказываний (статья в печати подписывается), а аутентичность слова подтверждается состоявшимся выпуском печатного издания, которое расходится (публикуется, становится доступным публике).
Для электронного слова не существует физической аутентичности ни автора, ни слова: если намеренно вы не используете криптографические средства с удостоверением аутентичности (электронная подпись), то невозможно установить, кто поместил то или иное высказывание в Сети. Более того, само слово может быть в любой момент изменено, уничтожено, заархивировано, закрыто паролем, перемещено в другое место (на другой сервер) и т.п. Любые копии - не гарантия аутентичности, ибо нельзя установить, это копия или подделка-оригинал (если речь не идет о специальной криптографической информации). Поэтому электронное слово - не факт.
Собственно поэтому слово в электронном виде не существует как отношение, не существует как трансакция, то есть адресная передача некоторой информации на расстояние. Слово в электронном виде, особенно в Сети, существует исключительно как интеракция, то есть интерактивно: и само слово, и его автор могут быть изменены под воздействием внешней для самого слова среды, интерактивной среды существования этого слова. Слово выступает лишь как информация, и сама эта информация является интерактивной средой.
В связи с этим возникает вопрос взаимодействия разных сред друг с другом, вопрос мультимедиа-влияний. Такая интерактивная среда, подверженная влиянию другой интерактивной среды, и сама оказывающая на нее влияние, является интергрессией. Трансгрессия - интенциональный выход из содержательно определенной среды, где сама среда и выход понимается все еще ограничительно-понятийно как определенная среда, все еще пространственно, в терминах пространственного движения. Интенциональность же высокомерно отрицается (М.Фуко "О трансгрессии". В книге "Танатография эроса". С.-П., 1994, с.111-133). Трансгрессия - инструмент, добытый структурализмом, последнее слово статусной культуры.
Трансгрессия - то, на что мог бы накинуться структурализм (со всякими пост- и нео-) в анализе Internet. Это ж какое раздолье - тут и там сплошные трансгрессии статусов, правовых ограничений, моральных императивов. Но именно Internet посрамляет структурализм: в этой Сети нет больше места ни актуальным структурам, ни трансгрессивной среде по отношению к стабильным отношениям. В Internet мы встречаемся с трансактуальными структурами, с неэффективностью системного анализа и структурного анализа.
Среда не имеет пространственного определения, Сеть - не пространство. Трансакции в сети, как движение по паутине, имеют характер даже не интенций, а интеринтенций, возвратных направлений, направлений, которые конституируются в момент доступа к ним адресата, а не в момент порождения их автором. Более того, в Internet взаимодействуют не субъект со средой (как это следует из понимания трансгрессии в структурализме), но среда с иной средой через интенции интерактивного влияния, доступа друг к другу, взаимовлияющего на обе среды - это интергрессия. Интергрессия, необъектная, непредметная, неопределенная, нефактичная, безотносительная (среды не относятся, а влияют, реферируют) не может быть установлена (мы уже не говорим: "определена") через статус, а потому и не подвержена статусным влияниям и ограничениям.
Адресат устного слова всегда конкретен в субъекте (субъектах). Адресат письменного слова всегда конкретен в аудитории, тираже, которые можно проконтролировать как факт. Адресат электронного слова не может быть фактически установлен в аудитории (теоретически можно, конечно, проследить всю статистику обращений к некоторому серверу, но нельзя проследить все копирования и дальнейшие обращения к копиям). Более того сама аудитория, адресная среда, является подвижной, поэтому мы говорим о интергрессии среды. Подобно тому, как интеракция это интерактивная трансакция, изменяемая под воздействием активной среды существования этого слова, так интергрессия это интерактивная среда, сама изменяющаяся, и соответственно изменяющая влияние на то, что она окружает. Трансгрессия для устного и письменного слова не характерна: изменение среды обитания слова происходит медленно и связано с культурными подвижками. Напротив, изменение среды электронного слова есть характерным явлением, интерактивно воздействующим и на само слово. Эта интергрессирующая среда может быть и интерфейсом, и мультимедиа-окружением, и гиперссылкой.
Автор-адресная интергрессия меняет наши представления об аутентичности самого текста, об авторском праве, об аудитории, об адресате. Автор-адресная интергрессия порождает необычайно подвижную среду, в которой вы можете выступить как автор, оговорить, на что распространяется ваше авторство, закрыть или открыть доступ к вашему тексту на уровне его частей (и открывая полный доступ, тем самым даже допустить невыполнение вами оговоренного), разрешить или запретить прямые ссылки через другие тексты, но вы можете выступить как адресат всех интерактивных изменений своего текста, вы можете выставить себя адресатом сообщений обо всех, кто является вашей аудиторией (фиксация обращений к вашему тексту), и даже допустить анонимное обращение, причем, что принципиально ново для Internet, все это происходит в одно и то же время, для одного и того же текста в интергрессивной среде.
Понимание свободы слова, таким образом интенционально проинтерпретированнной, должно быть развито в теоретическом отношении как понимание теории права. Нужно теперь говорить не о свободе слова, а о свободе трансакций, интеракций, трансгрессий и интергрессий (см. резюме "Теория виртуальной реальности"). Государство конституционно гарантирует свободу трансакций (индивидуальных запросов). Государство пытается контролировать прохождение интеракций через санкции (обратная связь с запросом в виде средств массовой информации, которые именно и контролируются санкциями-лицензиями). Государство устанавливает жесткий запрет на вербальные трансгрессии - запрет на преодоления сред трансакций и интеракций под лозунгом защиты (контроля) "авторского права", "борьбы с непристойностью", "порнографией", "культом насилия" и т.п. (например, вы не должны осуществлять трансгрессию в виде непристойности, жестко тем самым сохраняя моральные нормы среды высказывания, и не допуская их трансгрессии из среды обихода в среду средств массовой информации, и не допуская трансгрессии самой моральной среды). Однако государство оказывается совершенно не в состоянии контролировать интергрессии - такие взаимодействия сред трансакций и интеракций, которые сами носят интерактивный характер.
То есть, если вы индивидуально попытаетесь произвести вербальную трансгрессию относительно любого статуса (несанкционированно перенести информацию из любой среды в любую другую среду), государство вам будет чинить препятствие. Однако, если вы сделаете то же самое через интерактивный (виртуальный) перенос этой информации по крупицам через разные серверы, при условии интерактивного спроса, который вновь соединит эти отрывочные куски в единое целое, то произойдет та самая интергрессия, которую государство уже не в силах предотвратить, в силу того, что целостность виртуальна. Нельзя доказать, нельзя поймать за руку того, кто именно интерактивно соединил куски и осуществил интерактивную трансгрессию интергрессивной среды. Информация оказывается не объектной трансакцией, не предметной интеракцией, не определенной понятием (для санкции-лицензии) трансгрессией, а открытой и виртуальной интергрессией. Именно поэтому интергрессии (интерактивные трансгрессии, взаимообмен сред) невозможно контролировать, невозможно действовать на них в области права, они - вне статуса, а значит вне права. Но именно они - впервые внутри культуры, причем внутри мировой культуры. И никакой смерти культуры здесь нет. Смерть есть лишь в бредовых головах чиновников, которые не в состоянии помыслить культуру иначе, нежели в виде реальной предметности, нежели в виде понятийной определенности, нежели в виде объекта и факта.
Именно о свободе интергрессии и говорит патетическая "Декларация Независимости Киберпространства" Джона Перри Барлоу. Она написана для нетизенов (вовсе не для хакеров) и поддержана средой Internet интергрессивно, то есть, ее распространили, поместили на разные серверы, хотя изначально она содержала непристойные выражения. Фактом невозможности бороться с этой декларацией, уже содержащей непристойности, государство не только объявляется, но и фактически оказывается низложено в правовом отношении в Сети. Мы лишь попытались показать, почему это происходит: государство попыталось определить некоторый статус, и оказалось, что отказали не средства контроля, а сам принцип - определение через статус в области права.
Мы бы не разбирали подробно появление "Декларации Независимости Киберпространства" Джона Перри Барлоу, если бы за этим не последовал законодательный запрет применять продвинутые криптографические средства в Российской Федерации. Собственно это второе событие делает конфликт "государство-Internet" тенденцией. Криптография есть одно из фундаментальнейших содержаний свободы слова в ее развитом понимании: как свободы произносить, публиковать, быть автором, сохранять, уничтожать и конечно же избирательно адресовать свое слово. Как в случае с непристойностью, запретить интергрессивную криптографию невозможно по самому содержанию. Вы не сможете доказать, что на сервере в Финляндии (самая благополучная страна в смысле открытой криптографии) лежит именно мое криптографическое послание, доступное в любом месте России, где есть Internet ( http://www.average.org/freecrypto/crypto.html).
Конфликт компьютерной среды Internet с государством или другими мировыми блоками и статусами может стать необычайно взрывоопасным, если законодательство всех мировых государств не будет реформировано в направлении уничтожения статусных распределений в области прав. Теоретически пересмотреть предстоит область авторского права (насколько произведение автора не является простым посланием, незыблемым и сохраняющим целостность). Насколько произведение автора интерактивно для вмешательства по изменению, копированию, уничтожению (архивированию). Предстоит пересмотреть область privacy, уточнить понимание свободы и т. п. "Декларация независимости Киберпространства" Джона Перри Барлоу, например, ставит этот вопрос так, что Джон Барлоу отказывается от названия, и говорит, что для него не имеет значения буквальное содержание, но лишь смысл, дух, так сказать.
Вторым главным моментом оказывается свобода развития собственно Internet. Крупнейшие специалисты по Internet-анализу (27/03/1996, ЮСИА) заявили, что можно предсказать численную статистику развития Internet, но в принципе нельзя предсказать содержательное развитие Internet: каким путем пойдет развитие, какие услуги будут доминировать, какой тип трансакций-интеракций будет доминировать в будущем.
Internet - "явление природы, и оно растет само по себе через наши коллективные действия", как говорит Джон Барлоу, и эти коллективные действия впервые нельзя прогнозировать именно потому, что они не происходят через вмешательство государства при посредстве институциональных статусов, как это было при любых изменениях гражданского общества ранее. Любые социальные изменения, связанные с изменениями гражданского общества, неизбежно оказывались под контролем общественных институтов, и, прежде всего, государства, именно поэтому их можно было прогнозировать на всеобщем уровне. Теперь нет возможности такого прогноза именно потому, что доступ в Internet открыт не через статус или институциональное отношение с другими индивидам, а непосредственно, напрямую для каждого дан вход в интергрессивную среду.
Кроме того, изменяется значение не только государства, но и всех экономических, политических и военных блоков, статусного содержания. Очень скоро статус таких блоков как НАТО или ГАТТ будет изменен относительно организации среды Internet. Безопасность становится проблемой не отнесения к блоку, а проблемой стирания статусных границ и проблемой культуры интеграции, пока упрощенно рассматриваемой нами как культура интергрессий. Барлоу называет "Золотым Правилом", как одна культура может быть распознана в другой культуре, как одна культурная среда может быть интергрессивно соотнесена с другой культурной средой.
Парадокс становится очевидным: увеличение разрыва в экономическом развитии и одновременное уничтожение статусных границ государств и мировых военно-экономических институтов приводит к перераспределению разрыва и постепенному выравниванию уровней жизни. Развитые в экономическом отношении государства не могут далее развиваться не изменяя принцип коммуникации как принцип движения товаров и услуг в виде информации, и именно это подрывает контроль со стороны государства вообще, а не со стороны какого-либо развитого государства или сообщества государств.
Если экспорту дешевой рабочей силы по Internet не будут оказывать активного сопротивления, перераспределение прибыли немедленно произойдет в пользу неразвитых стран, имеющих разветвленную сеть доступа к Internet. Это обратная сторона движения развития коммуникации. И именно "менее развитым" странам стоит подумать о быстрейшем развитии Internet. Причина же, по которой восточные неразвитые государства быстрыми темпами входят в Internet, а в постсоветских обществах наблюдаются факты дискредитации Internet, в бюрократизме последних. Бюрократизм же не есть некоторое содержание формализма, привилегий или чиновничьего произвола. Бюрократизм - частная собственность государства на право распределять отношения коммуникации через статус полномочий и ограничений (взятки, лицензии, санкции - следствие этого).
Именно поэтому конфликты Internet с институциональными статусами типа государства неизбежно порождают в среде деятельности таких институтов парадоксальные интенции - чтобы защитить сферу своего контроля, этим институтам нужно перестать быть самими собой, утратить свою статусную природу. Однако они всеми силами, насколько это возможно, пытаются сопротивляться, устраивая дискредитации Сети, борьбу с аморальностью и преступностью в ней, сертифицируя средства криптографии и т.д.
В этом смысле, журналисты, так долго писавшие и склонявшие Internet то с порнографией, то с непристойными словами, то с бандитизмом электронного воровства, то с "кометным самоубийством", на самом деле не поняли и не хотели понять главного - речь идет не о смерти культуры: культура справится с этими явлениями. Речь идет о смерти статусной культуры, затхлого и приспособленного всегда к прошлым заслугам или должностям кого-либо мирка. И этой-то культуры мне совсем не жаль, мир ее праху...