"Пролетариат не контролирует экономическую жизнь. Несмотря на свою незаменимую роль в производственном процессе, промышленный рабочий класс даже не является большинством населения, и его стратегическое экономическое положение разрушается под натиском компьютеризации и других технологических инноваций". (Букчин)
Критика Букчина верна по отношению к традиционному марксисткому пониманию пролетариата, которое считало наиболее последовательным воплощением пролетариата работников физического труда, занятых исключительно в материальном, в первую очередь, фабричном производстве. Следует отметить, что в анархо-синдикализме пролетариат понимается иначе. «…Промышленный или сельскохозяйственный рабочий, городской или сельский ремесленник (…),частный или государственный служащий, прораб, техник, преподаватель, ученый, писатель, человек искусства, которые живут исключительно результатами собственного труда, принадлежат к одному и тому же классу – пролетариату», – объяснял в этой связи французский анархо-синдикалист Пьер Бенар. При таком понимании, пролетариат составляет подавляющую часть населения большинства стран мира". (В.Д.)
Характерно, что все трое - Букчин, Бенар и благосклонно цитирующий Бенара В.Д. приписали марксизму представление о пролетариате как только о промышленном пролетариате, но совершенно пропустили то, что действительно отделяет пролетариат не только от буржуа и прочих эксплуататоров, но и от других трудящихся. Перечислив под именем "пролетариата" всех трудящихся, Бенар и В.Д. вслед за этим не задумались: а чем отличаются эти два понятия?
Задуматься им помешала уже крайняя небрежность формулировки: "живущий исключительно результатами собственного труда". Формулировка эта верна разве в тавтологическом смысле: никто из трудящихся, будь то пролетарий, прислуга или самостоятельный производитель (a.k.a. мелкий собственник - мелкий, стоить напомнить, именно в том смысле, что его собственных средств производства хватает для того, чтобы привести в действие свой и только свой труд) действительно не может присвоить себе результатов чужого труда, не оплатив их стоимости. Но что есть "результаты труда" для производительного рабочего, прислуги и самостоятельного производителя, и каковы их взаимоотношения с буржуазией?
1) Производительный рабочий - собственно пролетарий - единственный из всех троих, кто абсолютно необходим для существования капиталиста - ибо он непосредственно производит прибавочную стоимость, которую затем получает непосредственный эксплуататор - промышленный капиталист, а от него - весь класс капиталистов и необходимый капиталистам государственный и др. аппарат. Наоборот, капиталист для производительного рабочего выступает исключительно как эксплуататор его труда (хотя и прикрывающий эксплуатацию ролью организатора, заработком за которую он старается представить достающуюся ему прибавочную стоимость) - вести же производство рабочие могут и без капиталистов.
At last but not least о пролетариях - живут они не "результатами своего труда", которые им не принадлежат с момента создания, а продажей своей рабочей силы - способности трудиться. Нужно иметь очень специфический взгляд, чтобы не отличать способность к труду от его результатов.
2) Прислуга, создающая для имущих классов не прибавочную меновую стоимость (реализуемую как капитал), а потребляемую самими имущими классами потребительную стоимость. Разумеется, степень эксплуатации прислуги может различаться, но в любом случае, как бы ни был долог ее рабочий день и низка оплата, оплачивается прислуга прибавочной стоимостью, произведенной другими рабочими - наем прислуги для капиталиста, буржуазного чиновника и т.д. никак не может быть способом обогатиться. А поскольку капиталист - прежде всего персонифицированный капитал, для которого накопление важнее потребления, то прислуга нужна ему относительно - как человеку, живущему в свое удовольствие, тогда как без производительных рабочих он не может существовать как капиталист.
Сама же прислуга, напротив, в своей роли может существовать только при существовании праздных классов. Экспроприация капиталиста или уменьшение его дохода превращает ее прежде всего в безработных (после полной экспроприации капиталистов социалистическое общество, конечно, обеспечит им занятость - но процесс этот отнюдь не мгновенный).
3) Самостоятельные производители - мелкие собственники, категория самая противоречивая.
С одной стороны, при определенных условиях часть из них может накопить капитал, достаточный для того, чтобы привести в действие сначала не только свой труд, но и чужой, затем же - стать чистыми эксплуататорами. Как бы ни была призрачна надежда на это, именно она делает эту часть трудящихся наиболее восприимчивой к буржуазно-апологетической пропаганде (другое дело, что такая пропаганда бывает и более эффективна, порождая буржуазные установки и у не имеющих собственности).
С другой стороны, если пролетариат капиталистам необходим абсолютно, а прислуга - относительно, то к самостоятельным производителям у них отношение двоякое: (1) они подчиняются торговым и ростовщическим капиталом, особенно при слаборазвитых производительных силах и (2) они являются менее удачливыми конкурентами капиталистов и разоряются ими. Второе - тенденция абсолютная, первый же случай может быть весьма эффективным для выжимания прибавочной стоимости из крестьян и т.д., но поскольку необходимым условием и одновременно следствием развития производительных сил является концентрация капитала, постольку капиталист вынужден объединить мелкие производства в одно, при этом мелкие производители оказываются окончательно лишены своей собственности.
Таким образом, эта часть трудящихся может жестоко эксплуатироваться (а также является "расходным материалом" капитала в кризис, условием выхода из которого является разрушение части производительных сил - разумеется, собственный капитал крупные капиталисты спасают за счет разрушения более мелкого, используя как политическую власть, так и преимущества, даваемые самой концентрацией производства), но не является абсолютно нужной капиталистам.
О нематериальном производстве, "сфере услуг" (оказывавшей "услуги" в объяснении теоретических трудностей еще Сэю - у "постиндустриалистов" были достойные предшественники!) можно сказать только то, что трудящиеся этой области так же делятся на три упомянутых выше категории. Скажем, водитель легковой машины может быть таксистом-сотрудником таксопарка, личным водителем или таксистом на собственной машине - во всех трех случаях его производимым им продуктом является перемещение людей, но в первом случае он так же, как и заводской рабочий, продает рабочую силу, принося прибавочную стоимость собственникам средства производства - автомобиля, которые (а не он сам) продают производимый им продукт как товар, во втором случае результат его труда непроизводительно потребляется нанимателем, а в третьем - продукт труда как товар продает он сам. О занятых в еще более оторванных от непосредственного материального производства рабочих можно сказать то же, что и о водителях - так что ошибаются как "марксисты"-догматики, возлагающие надежды только на заводской пролетариат, так и Букчин (а вместе с ним все проповедники "постиндустриального общества"), считающий, что компьютеризация может каким-либо образом вытеснить пролетариат (как будто прогресс средств производства может сделать единственный источник прибавочной стоимости - живой труд не нужным для ее производства!).
Подводя итоги: как бы ни было плохо положение прислуги и/или самостоятельных производителей, первая не может выступить последовательным борцом против капитала, поскольку от него непосредственно зависит ее существование, вторые же - потому, что капитал вообще имеет возможность даже "ненасильственно" (т.е. без прямого отъема собственности, за счет общих закономерностей капиталистического производства) разорять их, не противостоя им непосредственно, как собственник тех средств производства, которые они приводят в действие и могут экспроприировать.
Поэтому - а не за счет более высокой сознательности (которая может быть важна, но в целом второстепенна) и т.д. - без пролетариата социалистическая революция невозможна, тогда как другие трудящиеся могут ему существенно помочь, но не могут совершить революцию без него. В этом смысле все претензии к сознательности реального пролетариата должны приниматься не как доказательство того, что революционеры должны обращаться не к нему (на что сползает Букчин), а, наоборот, как доказательство того, что именно повышение его классового самосознания и требуется.
Также интересно, что автор, к чести его, видит (в отличие от части марксистов, особенно троцкистов) превращение рабочих США и других империалистических стран в нереволюционную "рабочую аристократию" и пытается найти выход из тупика революционного движения в центре капитализма:
"Но капитализм не стоял на месте со времен Маркса. Размышляя в середине девятнадцатого столетия, Маркс не был в состоянии осознать все значение своих догадок о централизации капитала и технологического развития. Он не мог предположить, что капитализм будет развиваться не только от меркантилизма к преобладающей индустриальной форме его дней – от получающих финансовую помощь от государства торговых монополий к высоко конкурентоспособным промышленным предприятиям. В дальнейшим, с централизацией капитала, капитализм вернулся к собственным торговым основам на более высоком уровне развития и повторно обрел получающую финансовую помощь от государства монополистическую форму. Экономика имеет тенденцию сливаться с государством, и капитализм начинает «планировать» свое развитие вместо того чтобы оставить его исключительно взаимодействию конкурирующих рыночных сил. Безусловно, система не отменяет традиционную классовую борьбу, но умеет сдерживать ее, используя свои огромные технологические ресурсы, чтобы ассимилировать большинство стратегически важных слоев рабочего класса.
(…)
В конце концов, рабочий достаточно проницателен, чтобы понять, что он добьется лучших результатов в повседневной классовой борьбе с помощью своего бюрократического профсоюза, чем марксисткой партийной бюрократии. Сороковые годы показали это настолько ярко, что через год или два, практически без протестов со стороны рядовых членов, профсоюзам удалось изгнать тысячи «марксистов», которые более десятилетия вели подготовительную работу, даже поднимаясь до высшего руководства старого Конгресса производственных профсоюзов США".
Однако на этом его проницательность заканчивается – он не видит, что такое аристократическое перерождение не могло произойти во всем мире, а только в немногих «государствах-рантье», и выдает его за признаки «распада классов» и приближения к «постдефицитному обществу»:
"Вопрос, который мы должны задать в этот предельный исторический момент, таков: может ли социальная революция, которая стремится достигнуть бесклассового общества, вырасти из конфликта между традиционными классами в классовом обществе, или же такая социальная революция может возникнуть только из разложения традиционных классов, по сути, из возникновения совершенно нового «класса», сама суть которого в том, что это не-класс, растущий слой революционеров. В попытке ответить на данный вопрос мы больше поймем, вернувшись к более широкой диалектике – той, какую Маркс вывел для человеческого общества в целом, а не к модели, которую он заимствовал из перехода от феодализма к капиталистическому обществу. Подобно тому, как первобытные родственные кланы начали разлагаться на классы, так же и в наши дни существует тенденция распада классов на совершенно новые субкультуры, которые несут в себе сходство с некапиталистическими формами отношений. Они больше не являются строго экономическими группами; фактически, они отражают тенденции социального развития, выходящие за рамки экономических категорий общества дефицита. Они представляют собой, в действительности, незрелое, неясное культурное предформирование движения от дефицита к обществу постдефицита.
Процесс классового разложения должен быть понят всесторонне. Следует подчеркнуть слово «процесс»: традиционные классы не исчезают, это не имеет и отношения к классовой борьбе. Только социальная революция способна устранить сложившуюся общественную структуру и порождаемые ею конфликты. Дело в том, что традиционная классовая борьба утрачивает революционное значение; она проявляется как физиология бытующего общества, а не как родовые схватки нового. На самом деле, традиционная классовая борьба стабилизирует капиталистическое общество, «исправляя» его злоупотребления (в заработной плате, сфере рабочего времени, инфляции, занятости и т.д.)".
И приходит он фактически к тому же, что и реформисты – поиску «революционеров» в рядах рабочей аристократии – отличие только в том, что он требует от нее бунта, а не тред-юнионистской борьбы:
"Наиболее перспективным для развития на фабриках сегодня является появление молодых рабочих, которые курят травку, кладут х*й на свою работу, перемещаются с завода на завод, носят длинные или удлиненные волосы, требуют большего свободного времени, а не большей платы, воруют, тревожат всех представителей власти, идут на дикие забастовки и подключают к этому своих коллег. Еще более перспективным является появление людей подобного типа в профессионально-технических училищах и средних школах, источниках будущего индустриального рабочего класса. В той мере, в какой рабочие, учащиеся профессионально-технических училищ и средних школ связывают свой образ жизни с различными аспектами анархистской молодежной культуры, в той же мере пролетариат может трансформироваться из силы, сохраняющей установленный порядок вещей, в революционную силу.
Когда человек сталкивается с переходом от репрессивного классового общества, основывающемуся на материальном дефиците, к либертарному бесклассовому обществу, основывающемуся на материальном изобилии, возникает качественно новая ситуация. Из разлагающейся традиционной классовой структуры создается новый постоянно увеличивающийся человеческий тип: революционер".
На примере всего этого видно, почему анархизм порождается грехами реформизма – но и то, почему выйти из того же тупика, что и реформизм, анархизм не может.