Об экономической природе социализма
Прислано Frankenstein 07 2008 22:45:00
Сложность понимания экономической природы социализма состоит в том, что никакой собственной экономической природы, собственного экономического основания, социализм не имеет. Тот марксист, который освоил марксову схему насчет способов производства и соответствующих им общественно-экономических формаций, и попробует с этой схемой подойти к анализу социализма, будет разочарован дважды. Первый раз, когда обнаружит, что производительные силы социализма ничем особым не отличаются от производительных сил капитализма, но при этом очевидно, что это разные способы производства. Второй раз он будет разочарован, когда, в конце концов, выяснит, что ни социализм, ни коммунизм в целом не представляют собой отдельную экономическую общественную формацию, и вообще коммунизм есть нечто противоположное экономической общественной формации – это или неэкономическая общественная формация или вообще уже не общественная формация.
Об этом очень хорошо написано в статье Александра Старовера "Исторический идеализм и исторический материализм": http://communist.ru/root/archive/theory/gegel.marx.ilienkov
«В общих чертах, – пишет Маркс, – азиатский, античный, феодальный и современный, буржуазный, способы производства можно обозначить, как прогрессивные эпохи экономической общественной формации» (К. Маркс, К критике политической экономии. Предисловие. Т. 13, с.7).
Обычно считается, что это и есть материалистическое понимание истории. По сути же это есть только материалистическое понимание предыстории. Что такое предыстория, которая заканчивается по Марксу буржуазной общественной формацией? Это есть история выделения человека из природы, включающая в себя эпоху возникновения и развития семьи, частной собственности и государства".
В том же Предисловии Маркс пишет: "В общественном производстве своей жизни люди вступают в определенные, необходимые, от их воли не зависящие отношения – производственные отношения, которые соответствуют определенной ступени развития их материальных производительных сил. Совокупность этих производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, над которым возвышается юридическая и политическая надстройка и которому соответствуют определенные формы общественного сознания. Способ производства материальной жизни обуславливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще. Не сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их общественное бытие, определяет их сознание". (там же. с 6-7).
Но это же касается только докоммунистических способов производства. Смысл коммунизма в том и состоит, чтобы покончить с таким ходом истории, когда человек оказывается жертвой слепых, не зависимых от его воли и сознания сил.
Здесь очень уместна аналогия с проблемой происхождения человека. Дарвин правильно определил, что человек произошел от обезьяны. Но он ошибался, когда думал, что человек произошел от обезьяны точно так же, как обезьяна произошла от предыдущего животного вида, как произошли все остальные виды животных и растений - то есть путем эволюции, путем естественного отбора. На самом деле здесь имела место не эволюция, а революция, перерыв постепенности, не приспособление к внешней среде путем изменения строения организма, а приспособление внешней среды к потребностям организма.
Так же и вопросом о "происхождении" коммунизма. Большинство марксистов усвоили из Маркса только тот пункт, что коммунизм "происходит" из капитализма. А то, что коммунизм есть преодоление всего старого способа существования человечества, что он есть уничтожение товарного производства в любом его виде, а не только капиталистического товарного производства, уничтожение отношений господства и подчинения в целом (то есть снятие разделения труда, в том числе и разделения труда на управленческий и исполнительный), а не только специфически капиталистического господства и подчинения, уничтожение положения, когда «не сознание людей определяет их общественное бытие, а наоборот, их общественное бытие определяет их сознание», – все это для 99,9% марксистов осталось скрытым. Именно поэтому почти все коммунисты представляют себе социализм просто как улучшенный капитализм, и различаются они между собой только тем, что одни делают акцент на том, что при социализме у всех должна быть хорошая зарплата и высокий уровень "социальной защиты", а другие на том, что при социализме должно быть побольше демократии. Самые "отчаянные" требуют, чтобы там всего было побольше: и товаров, и зарплаты, и демократии. Но никому из них в голову не приходит, что задача социализма состоит в том, чтобы уничтожить товарное производство вместе с деньгами, зарплатой и наемным трудом, что устранит всякую необходимость в социальной защите, и, в демократии тоже.
Коммунизм коренным образом меняет законы общественного развития. В основе как капиталистической, так и всех других экономических общественных формаций лежал закон соответствия производственных отношений уровню развития материальных производительных сил. Сами же производственные отношения составляли экономическую структуру общества, так называемый базис, на основе которого строилась юридическая и политическая надстройка общества и которому соответствовали определенные формы общественного сознания.
Коммунизм, конечно же, не означает, что общественные законы теряют объективный характер, и что люди при коммунизме "что хотят, то и воротят". Коммунизм не устраняет законы общественного развития, он коренным образом меняет их характер. Точно так же, как тот факт, что переход от животного к человеку происходит не по законам Дарвина, не означает, что не существует никаких законов перехода или законов общества.
Специфика законов коммунизма в целом, и социализма в частности, состоит в том, что здесь законы общественного развития перестают быть "независимыми от воли и сознания людей". А единственный способ сделать так, чтобы объективные законы перестали быть независимыми от воли и сознания людей, состоит в том, чтобы познать эти законы и научиться преодолевать их действие, если оно во вред человеку и ставить их себе на службу, если их действие полезно. В этом, собственно, и состоит задача социализма.
Конечно, перейти от старого способа общественного развития, во многом еще полуживотного (потому что если общество в целом уже не приспосабливается к внешней среде, а приспосабливает, преобразует ее, то каждый отдельный человек еще приспосабливается к той общественной "внешней среде", в условиях которой выпало родиться), к новому, не так-то легко. Ведь стихийно сложившиеся производственные отношения не являются чем-то внешним по отношению к людям, которые делают революцию. Эти общественные отношения составляют сущность человека. "Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя". Это положение, кроме всего прочего, означает и то, что даже самые отчаянные революционеры есть не более чем продукты старого общества. Именно поэтому невозможен мгновенный, неопосредованный переход от классового общества к бесклассовому.
Маркс, а вслед за ним и Ленин, писали, что между капитализмом и коммунизмом необходимо будет переходный период, суть которого будет состоять в борьбе нового со старым, с отжившим свое, но еще вовсе не исчезнувшим и яростно сопротивляющимся капитализмом и новым, возможно, очень даже прогрессивным, но еще очень хилым коммунизмом. Капитализм силен не столько сопротивлением капиталистов, сколько силой привычки миллионов людей, в том числе и тех, кто душой за коммунизм, но воспитан, сформирован при капитализме и еще реально очень далек от совершенства, а коммунизм требует от человека именно совершенства (А.С.Макаренко так и говорил, что это "буржуазный предрассудок", когда говорят, что людей без недостатков не бывает, он был уверен, что при коммунизме именно такие и должны быть, и именно такими людьми без недостатков он и воспитывал своих коммунаров). Коммунистические начала при социализме слабы не потому, что идея плоха, а именно потому, что еще не успели выработаться собственно коммунистические формы общежития, и коммунисты вынуждены использовать для своих целей старые, буржуазные формы и средства - начиная от государства и заканчивая товарно-денежными отношениями. А старые формы опасны тем, что в любой момент могут начинать возрождать старое содержание, что и случилось в СССР.
Парадокс в том, что грозят возвратом к капитализму не только старые собственно капиталистические формы, но и те, которые родились уже в процессе социалистического строительства и еще вчера давали отличные результаты, были очень революционными. А сегодня в той мере, в какой они отработали свое и не были вовремя сменены новыми, более подходящими для решения новых задач, они становятся точно такими же реакционными, как будто бы они были собственно капиталистическими. Ибо дело здесь не в формах как таковых, а именно в своевременности и уместности их применения.
С другой даже самая реакционная форма может работать на движение вперед, на коммунизм (например, возврат к товарно-денежным отношениям при нэпе, офицерство, патриотизм в ВОВ). Опасной она становится только тогда, когда вовремя не отменяется, когда закостеневает, а хуже всего, когда вдобавок объявляется собственно социалистической.
Многие товарищи говорят, что советская "модель" социализма была плоха, поэтому, мол, и потерпела поражение. Но это неверно. Дело не в том, что какая-то "модель" плоха, а в том, что социализм в принципе не может подходить под какую-либо схему, модель, поскольку его сущность в том, что он все время должен меняться. Его задача – не закрепить какие-то, даже самые идиллические отношения между классами, даже очень дружественными, а уничтожить классы вообще, уничтожив разделение труда, в том числе и на физический и умственный. Притом, образцом для подражания тут должен служить никак не "художик-гончар", как предложил как-то на форуме коммунист.ру известный коммунистический публицист Евгений Сахонько, а, как минимум, профессиональный революционер, коммунист, который по мере общественной надобности способен переходить от самого тяжелого физического труда к труду управленческому, или интеллигентскому, а если нужно, то и обратно, к физическому. И самое главное, что всякий труд для него по причине того, что он исполняется не по личной нужде, а по общественной необходимости, выступает как творческий.Но как только какой-либо труд, каким бы творческим он ни был по своей природе, становится профессией, рано или поздно (чаще рано), он перестает быть творческим и превращается в обычную рутину.
Здесь нужно указать еще на одну опасную ловушку. Некоторые товарищи, освоившие азы диалектики, соглашаются, что социализм есть не отдельная общественно-экономическая формация, а, как они говорят, он есть "движение". Но при этом они отрицают, что социализм есть переход от капитализма к коммунизму. Видимо, под движением они понимают нечто вроде «отсутствия покоя», не замечая того обстоятельства, что движение и переход – это полные синонимы. Соответственно, всякий, кто не соглашается, что социализм есть переход от капитализма к коммунизму, автоматически переходит на точку зрения того, что социализм есть отдельная общественно-экономическая формация, сколько раз бы он не отрекался от этого, и сколько раз бы он не повторял слово «движение» в применении к социализму.
К сожалению, эта проблема возникла не сегодня. Боюсь, что каких-то более или менее систематических марксистских исследований социализма как переходного этапа, не было очень давно. Дело в том, что в советской литературе, особенно экономической, начиная, наверное, с конца 40-х годов, социализм начал рассматриваться как отдельная общественно-экономическая формация с присущей ей особого рода товарными отношениями, которые, мол, не могут перерасти в капиталистические. Эта точка зрения, хотя и со значительными оговорками, нашла свое отражение и в работе Сталина "Экономические проблемы социализма в СССР". К слову сказать, я думаю, что это была последняя более или менее серьезная попытка исследования социализма как перехода от капитализма к коммунизму. После нее можно говорить лишь об отдельных мыслях на этот счет у Э. Ильенкова http://caute.net.ru/ilyenkov/texts/daik/merx.html и др., у Че Гевары (см. книгу "Эрнесто Че Гевара, статьи, выступления, письма", опубликованную в 2006 году. Множество интересных мыслей высказано у современных авторов, например у А. Провозина http://communist.ru/root/archive/theory/form.wert, А. Еремееева, С. Сергеева и некоторых других советских "нетоварников". Но все это очень отдельные мысли, поэтому, я думаю, что в целом, практика социализма еще только ждет серьезного марксистского исследования.
Социализм, по мысли Маркса и Ленина, есть первая стадия коммунизма, отличающаяся тем, что там коммунизм развивается не на своей собственной основе, а сохраняет (точнее, уничтожает) пережитки капитализма. Притом, если он их уничтожает, то дело идет к коммунизму, а если, «тормозит» в уничтожении, в прямом смысле сохраняет, то идет возврат к капитализму.Во-вторых, социализм не является отдельной общественно-экономической формацией еще и потому, что таковой, по большому счету уже не является коммунизм. Общественно-экономические формации - это дело "предыстории". Коммунизм же не является общественно-экономической формацией хотя бы потому, что там производственные отношения не складываются стихийно под воздействием изменения способа производства, а сами становятся предметом сознательного производства. Человек здесь перестает быть агентом производства, становится над ним, им уже не управляют стихийные, "невидимые" силы, он становится не только господином природы, но и научается управлять общественными силами, поэтому эпоха общественно-экономических формаций, когда общественные отношения определяются уровнем развития производительных сил, уходит в прошлое.Некоторые товарищи и сейчас и, особенно, раньше не спорили, что социализм является переходом, но настаивали на том, что он "имеет черты специфической общественной системы". О том, что социализм "имеет черты", я спорить не стану, но сущность его в том, что он есть переход от капитализма к коммунизму. Если он таковым не является, то он вовсе не становится "специфической общественной системой". Он становится переходом обратно к капитализму. Для ученого-позитивиста это, может быть не очень важно. Ему важнее зафиксировать "черты", чтобы не перепутать, где что. Но для коммунистов как раз черты имеют значение последнее, а тенденции - важнейшее.
Разумеется, что обойтись без "фиксирования черт" не может ни один, даже самый практический коммунист.Но дело будет вовсе не в чертах. Социализм с любой стороны есть переходный, несамостоятельный этап, эпоха преобразований. Никакой собственной сущности он не имеет, не может иметь и поэтому не должен иметь. Его сущность исключительно в том, чтобы преодолевать то, что осталось от капитализма, и формировать то, что будет при коммунизме. Если же социализм хоть на минуту перестает соответствовать своей сущности, то есть перестает быть переходом от капитализма к коммунизму, то он вовсе не становится отдельной формацией, он все равно остается переходом, но уже обратно к капитализму. Другими словами, сущность социализма состоит именно в том, что он не должен, не может "оставаться собой", он есть лишь обозначение процесса превращения еще не окончательно изжитого капитализма в еще пока не оформившийся коммунизм. Любое другое понимание понятия "социализм" будет немарксистским.Тот факт, что социализм не похож ни на капитализм, ни на коммунизм, не должен нас нисколько смущать. Это не более, чем "оптический обман зрения". В социализме ничего, кроме того, что осталось от капитализма и того, что родилось для будущего коммунизма, нет. Другое дело, что в «смеси» эти "черты" образуют нечто, не похожее ни на капитализм, ни на коммунизм. Но ведь смесь синего с желтым тоже не похожа ни на первый цвет, ни на второй. Но это ведь нисколько не смущает ни художников, ни физиков-оптиков. Они умеют видеть как то, что их смесь даст зеленый, так и то, что зеленый – это только смесь синего с желтым. Не поняв того, что никакой собственной экономической сущности социализм не имеет, что она всецело исчерпывается тем, что он есть переход от классового общества к обществу бесклассовому, невозможно понять и политическую сущность социализма. Читаем у Ленина:"Сущность учения Маркса о государстве усвоена только тем, кто понял, что диктатура одного класса является необходимой не только для всякого классового общества вообще, не только для пролетариата, свергнувшего буржуазию, но и для целого исторического периода, отделяющего капитализм от "общества без классов" от коммунизма... Переход от капитализма к коммунизму, конечно, не может не дать огромного обилия и разнообразия политических форм, но сущность будет при этом неизбежно одна: диктатура пролетариата".В этом смысле социализм очень отличается от всех остальных "исторических процессов". Он, конечно же, имеет как прогрессивную, так и регрессивную тенденции, но никак не внутри себя. Эти тенденции - внешние по отношению к социализму. Не только в том смысле, что они порождаются не им самим, а представляют собой с одной стороны, выработанную капитализмом силу привычки, силу экономической и социальной анархии, а с другой - выработанную хоть и в рамках классового общества, но вопреки ему, силу человеческой общественной организации, наук, философии, культуры, но еще и в том смысле, что эти тенденции в принципе не могут быть совмещены, примирены, уравновешены. Они сугубо антагонистичны. Либо одна из них побеждает, либо другая. Когда социализм начинает "закреплять достигнутые положительные, прогрессивные результаты", особо подчеркиваю, даже самые положительные и самые прогрессивные, он подписывает себе смертный приговор, он уже обречен. Социализм живет только в постоянном достижении положительных результатов, но без их закрепления в каких-либо социальных формах. Форма должна непрерывно меняться. Никаких остановок на этом пути быть не может.